Водка из горла льётся намного приятней, чем из рюмки. Во-первых -- сам себе регулируешь дозу, во вторых – рюмка это ограничение, горлышко бутылки – свобода и ниибёт. Я сидел в больничной палате, на больничной койке, укутавшись в казённое одеяло, и пил сорокоградусную из бутылки. Так мне казалось…  На самом деле меня окружали стены кабинета, за спиной тихо шуршали сервера, часы твердили, что скоро девять вечера, а я всё ещё сидел на работе. Грустно. Офис почти опустел, все разошлись по личным делам, а у меня ещё висело несколько задач, которые, во что бы то ни стало, нужно было выполнить до начала следующего рабочего дня. Ещё глоток. Водка обжигает горло, согревает внутренности, разливает мимолётное тепло по телу. Осталось перевесить отдел Директ-Маркетинга на обновлённую версию антивируса, и переустановить в колл-центре  CRM-клиент. Ноги обволакивает сладкой истомой, голова приятно тяжелеет. Пить водку из горла – это вам не какой-то сраный директ-маркетинг, тут корпоративный подход отсасывает по полной программе. Ну скажите мне – с какого перепуга я сейчас брошу всё на свете и пойду заниматься какой-то хуйнёй? Лучше уж голых девок с и-нета повыкачивать, и вздрачнуть по полной программе.

    Краем глаза я заметил какое-то движение на полу справа от стола. Перевёл взгляд и не поверил своим глазам. Рядом со столом, на полу, сидел маленький мышонок, и сверкал на меня чёрными бусинками глаз. До этого я ни разу не видел мышей. Крыс видел. Здоровых, серых, с красными зенками и длиннющими хвостами.  А это был маленький мышонок, пепельно-чёрный, с маленьким хвостиком, и длиннющими усами. Он неподвижно смотрел мне в глаза, изредка моргая.     
    -- Водку будешь? – невольно вырвалось у меня.
    Мышонок повёл носом по воздуху, и, как мне показалось, кивнул мордой. Я налил в крышку немного водки и поставил перед мышонком. Вопреки моим ожиданиям, тот ни разу не шелохнулся, и ни капли не испугался, а в его маленьких, чёрных глазках заиграли искорки веселья. Он деловито полез носом в крышку и лакнул немного оттуда.
    «Ахуеть!» -- пронеслось у меня в голове.
    «Дайте две!» -- отчётливо прочиталось у него в глазах – «Камрад, ты что ж это, сам бутербродами закусываешь, аж залупа трещит, а мне значицца как алкашу всухую водку кушать?»
    Мне стало стыдно, и я отщипнул от своего бутерброда кусок хлеба с маслом и сыром, и положил рядом с крышкой от бутылки.
    «Ну вот это сафсем другое дело» -- взглядом сказал мне мышонок, и абсолютно, не стесняясь полез всей мордой в водку, а затем, разве что не чавкая, смачно закусил.
    «Ну хуле ждёшь?» -- я снова читал в его глазах – «Давай уш па фтарой, што ле???» -- морда мышонка, медленно, но уверенно, приобретала падоначий оттенок. Я, не колеблясь, налил мышонку вторую порцию, и отломил ещё кусочек от своего бутерброда.     «Вздрогнули!» -- глянул на меня мышонок, и я в очередной раз приложился к горлышку.
    «А ты хуле тут так поздно делаешь» -- в его глазах пропали искорки смеха, и он смотрел на меня вполне серьёзно.
    «Да как тебе объяснить …» -- и я начал выкладывать ему всё, что накопилось во мне за последние пару недель. О том, как я остался один с толпой пользователей, половина из которых вряд ли знает о том, что у компьютера есть системный блок и монитор, которые существуют порознь друг от друга. А другая половина приехала из глубокой провинции, но мысль о том, что их взяли работать в крупную компанию до того засрала им мозги, что им лень подумать и нажать несколько лишних клавиш на клавиатуре. О том, что директор, не зная о существующих европейских стандартах, рассчитывает на одного человека там, где их должно быть трое. О том, что руководитель отдела -- великовозрастный задрот, с кучей комплексов, и нервным тиком на ебальнике. О том, что сотрудница, которой сам бог дал перспективу ебацца как можно больше, корчит из себя великосветскую леди, и все мечты трахнуть её сзади придерживая за великолепный четвёртый размер – так и остаются мечтами. О том, что я прошу уже вторую неделю заделать дыру в моём окне, а на мою просьбу кладут большой хуй, и у меня бронхит – ниибацца. О том, что, возвращаясь вечером на рабочее место, я не могу без того, чтобы не выдуть полбутылки водки. О том, что я уже дошёл до ручки и как только руководство найдёт нового человека, свалю к чёртовой матери, куда угодно лишь подальше от этого бардака. О том, как меня всё это заебало…

     Мышонок слушал внимательно, не перебивал, сочувственно пожимал плечами, и когда я закончил свою тираду, посмотрел куда-то в бок, вздохнул, и снова уставился на меня.
    «Ну давай, што ле? Третий тост!»
    Я нацедил ему ещё немного водки, поднял руку с бутылкой и выдал -- «А ебись оно всё конём вороным!!»
    «Одобряю» -- посмотрел на меня мышонок, и в очередной раз макнул морду в водку – «Ладна, камрад. Папесдавал я дамой, а то жена мне апять устроит Содом и Геморрой. Пока» -- и он деловито засеменил куда-то в угол…    

    Вечером следующего дня мышонок пришёл снова,  и потом снова и снова, и так целых две недели. Мы пили и разговаривали, разговаривали и пили. Несколько раз в кабинет заглядывала сотрудница из-за стены и удивлённо спрашивала – с кем это я разговариваю. Я тупо съезжал, что сам с собой, и продолжал беседы дальше. Этот маленький серый комочек стал для меня большой светлой отдушиной, я рассказывал ему очень многое, а он внимательно и с пониманием меня слушал. А потом руководство нашло мне нового напарника. И в понедельник мышонок не пришёл. Не пришёл он и во вторник. Целую неделю я вводил напарника в курс дела, просиживал с ним вечерами возле серверов, рассказывал, показывал, объяснял, но мышонок не приходил. Пришла пятница. Я подписал все бумаги и документы для полноценного увольнения, прошёлся по всем проблемным местам в сети. И уже собрался было уходить, но за каким-то чёртом ещё раз заскочил в серверную:
    -- Да, прикольно тут. – мой приемник сидел ко мне спиной и разговаривал по сотовому – сказали четыреста баксов, а дальше как получится.

    Меня словно долбанули по голове чем-то. Это не лезло ни в какие ворота. Я въёбывал как африканский слон весь последний месяц, в одиночку, и только благодаря оплате за переработки еле-еле заработал эти самые четыреста долларов, которые были обещаны моему сменщику. Да хер бы с ней с премией, но я не услышал даже устной благодарности за то, что просидел лишние три недели после положенных двух по трудовому кодексу. Обида и злость захлестнули меня с неимоверной силой. Хотелось взять молоток и пойти крушить стёкла, мониторы и головы всех попало. Перестрелять каждого, кто встретится на пути. Избить всех до крови и полусмерти. Я устало опустился на стул и обхватил голову руками. Блядь, ну неужели вокруг одни суки и сволочи.

    Олег что-то говорил мне, судя по тому что одевал куртку прощался. Я молча протянул ему руку. Хлопнула дверь серверной. Я остался один. В голове вертелось одно слово – «Блядь» -- большими и крупными буквами. Рука потянулась под стол и нашарила там бутылку водки. Поднял, посмотрел на свет – чуть больше половины, в самый раз. Я уже поднёс к губам горлышко бутылки, но лёгкое шуршание позади заставило обернуться.
    «Что, камрад? Сафсем хуёво? Даже закусь не дастал.»
    «Не говори. Лучше бы я просто ушёл, не захадя сюда. Ты прецтавляешь – обошлись как с дерьмом, харкнули, блядь в душу, харкнули так шо песдец, блять, как со зверьём каким-то. Думали сцуканах што я не узнаю нихуя.»
    -- Ссссукааабляяяяааааа!!!  -- вдруг неожиданно даже для себя заорал я и со всей силы ёбнул кулаком по столу.
    «Песдетс! Ну ты даёшь! Я чуть не абасрался с перипугу. Нельзя же так пугать маленькае баязливае животнае. Да и хуле тут арать??? Забей на фсё это. Ну абашлись ни па чилавечески, так это ихний хуй в жопе, пусть с этим хуём и живут. А ты забей. Зато ты фсю эту ихнюю карпаративность на этом  самом хую и вертел фсё время. И вапще, наливай, нах!» -- в гдаза у мышонка снова засверкали искорки задора и огня. Мне самому вдруг стало легко и спокойно. Мышонок был прав, прав на все двести пятьсот двенадцать гигабайт. Хули тут уже руками размахивать, и сопли по ебальнику развозить. Зато свобода от всего этого бардакак и ужаса. СВОБОДА И НИИБЁТ!!!
    «Ну понеслась» -- кивнул я мышонку.

    Мы посидели совсем немного, но накидался я изрядно и всё что осталось в моей памяти, когда я покидал свой кабинет, и злосчастные стены офиса -- это два уголька глаз в которых ясно читалось «Иди, камрад! У тебя есчо только фсё начинаецца. А это -- фспаминай как кашмарный сон про еблю в жопу.»