Постарайтесь сделаться необходимым тому, кто очень необходим Вам. Угодите человеку в его самом сокровенном. Человеку нужны пустяки, но о них следует догадаться и преподнести в нужную минуту! Л.Борисов. “Волшебник из Гель – Гью”

Нельзя сказать, что Исаак и Клара подружились. Пожалуй, стали просто хорошими товарищами. Но каждый из них находил удовольствие в общении с другим. Ну, не то чтобы уж совсем удовольствие. Во всяком случае общаться с Кларой Исааку было любопытно.

Клара часто после окончания рабочего дня забегала к Исааку, приносила чего-нибудь вкусненького, и они часами могли рассказывать друг другу разные истории. А рассказать было чего и одному и другому.

Парсонса забавляла Клара. Он, конечно, не показывал вида, но в душе смеялся над ней и над ее рассказами. Как не смеяться-то? Иногда Клара такое рассказывала, что даже Парсонс, много чего повидавший на своем веку, диву давался.

Клара, оказывается, девять раз была замужем. Для Парсонса это стало неожиданностью. Мыслимо ли такое? После этого “открытия” он стал внимательней относиться к чокнутой медсестре, так как почувствовал, что эта дамочка не так проста, как может показаться на первый взгляд. О бывших своих мужьях она, как правило, отзывалась с пренебрежением, граничащим с отвращением.

По ее словам, все они были ничтожествами, «тварями неразумными» и отрицали руководящую роль женщины и семье.

- Ситуация такова, что козлы они все! - откровенничала Клара. - Я из любого из них могла бы сделать человека. Личность! А ни один из них этого не понимал. Козлы! Исаак, женись на мне и я из тебя сделаю личность. Все предпосылки у тебя для этого есть.

Парсонс вежливо отказывался, но обещал, что подумает. Какие она предлагала способы для становления личностью, Клара не объясняла. Исаак же не настаивал. Пусть девушка пофантазирует!

Удивительно еще и то, что Парсонс каким-то образом положительно действовал на нее. Общаясь с Парсонсом Клара как будто становилась нормальным человеком. Ее безумство временно исчезало, и они общались друг с другом как нормальные люди. Клара переставала гримасничать и повторять свое излюбленное “ситуация такова”, и очень часто высказывала трезвые, а порой и мудрые мысли. Что для медсестры психбольницы в общем-то нехарактерно.

Но все равно что-то в суждениях Клары было такое, что заставляло Парсонса сдерживать себя, чтобы не рассмеяться. Как правило, он занимал позицию школьника, слушающего наставления своего учителя (хотя был в два раза старше), и откровенно косил под дурака.

Исаак, в свою очередь, тоже много что порассказал Кларе. В основном про себя. Про свою жизнь нелегкую, но веселую. Атмосфера дурдома располагает к откровенности. Рассказал даже о колышке в трусах и о приключениях, которые привели его сюда.

Чего ж не рассказать? Все равно никто не поверит.

Правда, он умолчал о восьмидесяти тысячах немецких марок, которые лежали на его личном счету в банке Западного Берлина. В это-то поверить можно было легко. Даже воображение напрягать не надо.

Это были деньги, которые Парсонс скопил за время своей бухгалтерской деятельности и маленькими порциями переправлял со своими друзьями-евреями на Запад. Покупал в Ленинграде на черном рынке валюту и отправлял с оказией в Берлин.

Нет, Парсонс не был жуликом. Но его работа позволяла ему кое-где что-нибудь урвать для себя. Национальность и природная смекалка сделали его с годами очень практичным, и своего шанса Исаак не упускал никогда.

Эти деньги Парсонс откладывал себе на черный день и об их существовании не знал никто. Даже жена. А в обычной жизни он был обыкновенным советским служащим, жадиной и скрягой, но в то же время раздолбаем, который стрелял у коллег сигареты и просил денег в долг до получки. Что-то вроде Юрия Деточкина из известной советской кинокомедии.

Он умудрился сделать свои накопления абсолютно тайно. Ни одна душа не знала о них. Разумеется, и Кларе он не посчитал нужным рассказывать об этом. Вообще Исаак говорил всегда лишь то, что считал нужным говорить. Хотя о бутылке в жопе рассказал. Не только рассказал, но и убедил Клару попробовать, что незамедлительно и было сделано.

Ей понравилось.

Бывало, прибежит после работы Клара к Исааку с бутылкой, снимет трусы, а Исаак ей эту бутылку аккуратно в жопу засунет (сам-то он с бутылкой ходил постоянно). Потом усядутся рядышком и начинают вести беседы «за жизнь».

Парсонс в основном слушал, а говорила Клара.

Одержимая рекламной мечтой, она рассказывала Исааку свои проекты. Больше ведь некому. А Исаак слушал ее как будто с удовольствием. Когда Клара сильно увлекалась, она начинала ругаться матом. Однако Исаака это не смущало. Ему это говорило о том, что Клара все-таки человек неплохой.

Очень часто ее рекламные фантазии превращались в процессе повествования в эротические. И наоборот. Как у нее это получалось Парсонс не мог определить. Как ни старался. Начнет как-нибудь рассказывать о «воспроизведении вечных стереотипов в рекламном производстве», а закончит о «положительном факторе скотоложества народов Крайнего севера».

Парсонс всегда был внимательным слушателем и никогда не перебивал Клару. Особенно когда она фантазировала на эротические темы. Ее фантазии были иногда любопытны. Пусть выговорится девушка! В дурдоме ведь так мало развлечений!

Со временем у Исаака выработалась привычка комментировать ее рассказы. Но про себя. Клара, например, что-нибудь говорит, а Парсонс сидит с заинтересованным выражением на лице и думает: “Ну и дура же ты!” или “А вот это мысль интересная. Надо запомнить.” и т.д.

Да и вообще Исаак был человеком, как говорится, себе на уме. Если что-нибудь вобьет себе в голову, это уже никак обратно не вытащишь. И никто! Никто никогда не смог бы узнать, что же сидит в его голове. Благодаря этому своему качеству ему легко удавалось пускать пыль в глаза окружающим его хорошим людям.

Сколько он этой пыли напускал за всю свою жизнь! Тонны! И ни один человек в мире не мог застать его врасплох и прочитать его мысли. Зато Парсонс таким вот нехитрым способом добивался всего, чего бы ни захотел.

История с колышком – это своего рода исключение из правил. Он довольно часто попадал в разные истории в силу своей любознательности. И всегда выходил сухим из воды. А тут этот дурацкий колышек….. Не подфартило чуток. Ну и как следствие – помещение в дурдом.

Ну и что? Жив и слава богу!

Сейчас только одна задача была самой главной для Парсонса - выйти из сумасшедшего дома “на волю”. Ради этого можно и дураком прикинуться, и уколы потерпеть, и послушать Кларины сказки.

Кстати, в ее рассуждениях Исаак иногда находил много полезного для себя, что впоследствии могло бы ему пригодиться. Парсонс не был дураком. А бутылка в жопе... Ну, считайте это его капризом. Имеет право человек на свои маленькие капризы?

Имеет. То-то!

Кроме того, несмотря на абсурдность своих проектов, Клара заставляла Исаака иногда задуматься над какой-нибудь ее идеей. Он впоследствии мог часами размышлять над этой идеей, обдумывая каждую деталь. “Даже если этой идее и не суждено быть реализованной, - думал Парсонс, - это хорошая гимнастика для ума. А то ведь и на самом деле здесь рехнешься!”.

Однажды Клара выдала Исааку план создания мощной финансовой империи в постсоциалистический период, в другой раз она несколько часов распиналась о положительном влиянии нетрадиционной эротики на политическую активность государственных деятелей стран юго-восточной Европы.

Но, конечно, самой излюбленной ее темой была реклама. Реклама как двигатель торговли, реклама как средство обогащения, реклама как инструмент сексуального воспитания подростков и т.д.

Когда она заводила разговор о рекламе, глаза ее разгорались, дыхание учащалось и она начинала ругаться матом…

- Ну вот, смотри, - говорила она Парсонсу, - точнее, слушай. Возьмем к примеру какую-нибудь развитую капиталистическую страну. Или нет. Лучше нашу. Только не этот ебаный социализм, а капитализм. Нормальный капитализм с рыночной экономикой.

- Это до революции, что ли? - спрашивал Парсонс.

- Иди ты на хуй! До революции! После революции. После социализма. Ты что же, думаешь, что эти коммунисты-козлы вечно у власти будут? Хуй там! Будет и у нас нормальная жизнь. Выгонят на хуй коммунистов! Наш народ и выгонит. Потому что заебали они всех. И Горбачева выгонят. Но я не об этом. Так вот, представь себе, сколько баб в нашей стране мучаются от проблемы лишнего веса?

- Ну, много.

- Не «много», а очень много. Да и мужиков тоже. А для того, чтобы похудеть, надо работать над собой. Это либо комплекс физических упражнений, либо специальная диета, либо, на худой конец, таблетки нужно какие-то там глотать. Но для этого у наших людей нет ни времени, ни возможностей. Во всяком случае, у большинства. А похудеть многие хотят. Очень многие...

- Ну понятно. Дальше-то что?

- Заткнись. Слушай. Я придумала, как можно сбавить значительный лишний вес, не прилагая при этом никаких усилий.

- Как это?

- А вот как. Ты знаешь о том, что когда человек пережевывает пищу, у него повышается слюновыделение? Знаешь. А знаешь о том, что то же самое происходит, когда жуешь жевательную резинку? Тоже знаешь. А теперь представь себе, что во время жевания жвачки, ты не глотаешь свою слюну, а выплевываешь? Каждый раз, когда у тебя во рту накапливается слюна, ты ее выплевываешь?! А теперь цифры. Я проверяла, сама проверяла, что если ты жуешь жвачку в течение часа, то ты можешь наплевать полный двухсотграммовый стакан слюны, то есть двести граммов. А за пять часов жевания - 1 килограмм. Так?

- Так.

- Стало быть, за неделю - семь килограммов. Так?

- Ну.

- А за месяц - 30. Согласен?

“Господи! Бред какой-то! А за год - 360 кг”, - про себя подумал Исаак, а вслух добавил:

- Согласен. Это и есть твой рецепт?

- Да, но пока заткнись! Идем дальше. Люди у нас верят разным рецептам. Особенно когда это касается их здоровья. Так что жевать и плевать будут. А для того, чтобы жевать, они будут покупать жевательную резинку, то есть спрос на жвачку резко увеличится. Следовательно, увеличится и объем продаж этой ебаной жвачки. Так?

- С рецептом понято, жевать будут. Но как ты проконтролируешь, кто сколько выплюнул?

- Слушай, Исаак. По-моему, ты не прикидываешься, а на самом деле дурак! Да мне насрать на то, кто сколько наплевал! Пусть хоть обплюются все - мне до пизды! Дело не в этом.

- Ну, а в чем же дело?

- А дело в том, что я получаю патент на свой рецепт похудания, а также получаю патент на его рекламную идею. А потом продаю рекламную идею какой-нибудь фирме, производящей жевательную резинку, и которая, естественно, заинтересована в том, чтобы ее продукцию покупали как можно больше. Достаточно будет недельку прокрутить рекламу по телевизору, и наш народ выстроится в очередь за жевательной резинкой, как раньше за джинсами. Теперь понял, мудак?

- Теперь понял. Зря ты про мудака-то….

- Ну прости.

- Ничего. Продолжай.

- Короче, мой рецепт похудания будет выступать как реклама жевательной резинки. Ну, например, “Wrigley’s”. Не буду тебя утомлять цифрами, но я уже все подсчитала. В результате подобной акции фирма-производитель только от продажи своей жвачки в одной стране получит дополнительную прибыль в размере около двух миллиардов американских долларов. Так что за рекламную идею можно смело просить десять миллионов долларов и, поверь мне, они заплатят тебе эти деньги. Там не дураки.

- А если не заплатят?

- Хуйня. Эти не заплатят, так заплатят другие - их конкуренты. Идеи у них дорого стоят, - спокойно закончила Клара свой рассказ.

Парсонс тоже был спокойным. “Немного неожиданно, но интересно. Неужели и вправду коммунистов скинут?” - подумал он.

- Еще хочешь? - спросила Клара. Делать все равно нечего было.

- Давай, - согласился Исаак.

- Слушай! Вообще, милый друг, реклама - это великая вещь! Жаль, что в нашей ебаной стране этого никто пока не понимает. На Западе я бы уже давно в “Ролс-Ройсе” ездила и дверь ногой открывала. Знаешь, какие там бабки тратятся на рекламу? Не знаешь. Ну и правильно! А то бы рехнулся по-настоящему. Вон у тебя и так уже глазки забегали. Так вот. Слушай такой проект. Речь опять пойдет о недалеком будущем нашей Родины.

Клара задумчиво посмотрела куда-то поверх головы Исаака, как бы всматриваясь в это самое недалекое будущее и вдохновенно продолжила:

- Представь себе - ты смотришь телевизор. На экране появляется реклама. Ну там разная хуйня - зубная паста, красивые молодые шлюшки в колготках и т.д. Вдруг на экране крупным планом появляется огромная куча говна! Просто огромная! Скользкая, мерзкая. Ты даже чувствуешь, как оно воняет. И в эту кучу говна воткнуты сигареты. Много сигарет! Тоже все в говне. Табак в говне! Фильтр в говне! Все в говне. В говнище!!! Потом в кадре появляются люди. Мерзкие такие, противные, с гнилыми зубами, плешивые. Уроды такие. Они прыгают в это говно, купаются в нем, хватают говняными пальцами эти обосранные сигареты и запихивают их в свои говняные рты. Поджигают говняные спички и курят! Кругом говно! Ты по уши в говне и куришь! Представил?

Исаак утвердительно кивнул головой. Представил, дескать.

- И так двадцать раз в день в течение месяца. А теперь я готова с тобой спорить на что угодно, что бросишь курить ты не позже, чем через неделю. И вместе с тобой бросят курить еще 40 процентов курильщиков. Будут курить только заядлые курильщики, которым по хую это говно и вообще все по хую. Но 40 процентов курить перестанут.

Исаак картинно всплеснул руками и испуганно прикрыл ладонью открытый рот. Типа, надо же! Сорок процентов курить перестанут!

Клара снисходительно посмотрела на собеседника. Дескать, это еще цветочки! Послушай, что дальше будет!

Исаак заворожено готовился слушать, а Клара продолжала:

- Прикинь? Сорок процентов, а? Минздрав тебе за это скажет огромное спасибо, вручит грамоту и выдаст путевку в какой-нибудь Дом отдыха. А теперь слушай, что сделаю я. На заработанные на рецепте похудания десять миллионов долларов я покупаю все рекламное время в течение месяца на Центральном телевидении. Рекламное время, между прочим, как и любой другой товар, тоже продается и покупается. Затем я снимаю рекламный видеоролик по вышепересказанному сценарию. Никакой музыки, никакого текста - одно говно! Знаешь, что бывает, когда сорок процентов курильщиков почти одновременно бросают курить? Это значит, что примерно на эти же 40% падает объем продаж сигарет. А знаешь, что означает для фирмы, производящей сигареты, снижение объема продаж на 40%?

- Не знаю, - ответил Парсонс, хотя и знал. Бухгалтер все-таки.

- Это означает полное или частичное банкротство. Ну вот. Беру я этот видеоролик в руки и иду с ним в такую фирму. Например, “Winston – Salem”. Показываю этот ролик и говорю: “Ребята! Через месяц этот ролик будут показывать по телевидению на территории 1/6 части земного шара в рамках кампании по борьбе с курением. Мне очень жаль, но придется вам выложить десять миллионов долларов США за то, чтобы я его не показывала своим согражданам. А заодно и выкупить у меня рекламное время на телевидении.” Куда им деваться? Двадцать лимонов заплатят как миленькие! Они же не дураки. Жалко, правда, лишать телезрителей такого удовольствия.

- А если не заплатят?

- Заплатят. Не будь дураком, Исаак!

- Тебя послушать, так деньги по твоей теории можно делать из воздуха.

- Так оно и есть. Главное - не быть дураком.

- А что же тогда ты не на Западе деньги лопатой гребешь, а в этом дурдоме за гроши работаешь?

- А на хуй мне Запад? Скоро здесь такое начнется! Хочешь еще идейку? На твою тему. Дарю. Слушай. Представь себе. Лето. Невский проспект. Ты идешь по Невскому с хуем на лбу. В спокойном состоянии. И этот твой конский хуй... Кстати, он какой длины?

- А зачем тебе?

- Не волнуйся. Не ебаться. Профессиональный интерес.

- Ну так, сантиметров тридцать в спокойном состоянии.

- Нормально. Ну вот, значит. Идешь ты, а этот твой хуй ну так тебе мешает, что деваться некуда! Причем, заметь - никакого намека на эротику! Голая физиология и сплошной дискомфорт. Мешает, понимаешь? Болтается, как маятник, бьет тебя по щекам, залезает в рот, мешает нормально смотреть - короче, тебе хуево в прямом и переносном смысле.

- То есть, это ты как бы кино мне рассказываешь?

- Угадал. Только не кино, а рекламный ролик, примерно на минуту. В общем, ты идешь, тебе он мешает, все время падает на лицо. Ты его смахиваешь в сторону, а он все равно падает. И вид такой у него неказистый. Вялый такой, сморщенный. Никакой. А всем вокруг - насрать! Как будто тебя и нет на улице с хуем на лбу. Ты никому не интересен. Говно.

И тут ты достаешь из кармана плитку шоколада “Аленушка”. Съедаешь его - и все вокруг меняется. У тебя вдруг ка - а - а - а - к встанет!

- Секундочку! Подожди! У меня не встанет от Аленушки!

- Да ну! А от кого у тебя встанет? От Пети Иванова?

- Да нет! Я шоколад имею в виду!

- Дурачок! Это же кино! Ну покажут тебе за кадром голую бабу. Или тебе, что, кобылу надо показать? Или корову?

- Зачем же корову? - Парсонс сделал вид, что обиделся. Эти сказки его развлекали - Коровы не надо. Слушай, а у меня и на баб-то не на всех встает!

- Ой, какие мы разборчивые! Голая Элизабет Тейлор тебя устроит? Нет? А Бриджит Нильсен? Не знаешь такую? Ах, знаешь, но не нравится? Ладно, будем искать... Слушай, прекрати паясничать! Естественно, на меня у тебя не встанет, ты же ни хуя не понимаешь в женщинах! Наверняка прешься от какой-нибудь там Сильвии Кристель! Ну, да ладно! За кадром мы тебе поставим красивую голую бабу. Реально красивую. Нашу библиотекаршу, например.

- Какую еще библиотекаршу?

Клара пристально уставилась на Исаака, пытаясь определить, паясничает он или нет. Вроде бы нет.

- То есть как «какую»? Ту, которую в нашей библиотеке работает, в больничной. На нее-то у тебя точно встанет. И на лбу, и в штанах, и где там у тебя еще есть?

- А что, у нас в психушке есть библиотека?

- А ты и не знал? Ну, Исаак, ты и мудак! Я таких мудаков и не видела никогда. Ты бы даже на конкурсе мудаков второе место занял!

- Почему же второе, а не первое?

- Потому что мудак! Ты, блядь, больше года здесь находишься и не знал, что у нас есть библиотека? А в ней работает наша местная знаменитость Анжела?

- Не знаю я никакой Анжелы. И чем же она знаменита?

Клара недоуменно смотрела на Парсонса. Вроде бы Парсонс не врет. А он и на самом деле не врал. Не знал он никакой Анжелы. Не слышал даже.

- Ну, Исаак, ты даешь! Знаменита она уже хотя бы тем, что она - такая сука! Хотя и красивая. Таких сук будешь специально искать - и не найдешь! Могу поспорить на твой колышек. Стерва, каких мало. Слушай, Исаак! Ты на самом деле ничего не знаешь?

- Да нет же! Клянусь! - Парсонсу стало любопытно. - Да и что я должен такое знать особенное про эту Анжелу, пропади она пропадом!?

- Да в общем ничего особенного! – пожала плечами Клара - Но ты уже, наверное, заметил, какие страшные бабы у нас работают? И медсестры, и фельдшерицы, и даже уборщицы? Заметил, да? Думаешь, это случайно? Хуй там! Ее работа. Раньше-то у нас такие хорошенькие были медсестрички! Главврач-то наш нарочно таких подбирал. Он до баб сам не свой. Все девицы красавицы! Всех, подлец, переебал. Он и больных не пропускал. Бывало, привезут какую-нибудь буйную красавицу в смирительной рубашке. Через три месяца уже увозят. В другую больницу. На сохранение. Наш доктор, значит, провел с ней курс лечения. Столько рогов мужикам понаставил, подонок! А как только эта стерва появилась, Анжела которая, через некоторое время все наши красавицы куда-то подевались. Главврач всех поувольнял и набрал страшных.

- А как это - поувольнял?

- Да уж так. Эта Анжела сразу же закрутила с ним роман и недели через три уже могла из него веревки вить. Ну и настояла, чтобы он всех баб выгнал. Кто ж рядом с собой соперниц будет терпеть? Но аргументы против них сильные выдвинула. Мол, работают непрофессионально, халатно относятся к своим обязанностям, к больным относятся с неуважением и т.д. Хотя все это - хуйня! Просто стерва она. Хоть и красивая. А наш главный у нее под каблуком. Откуда какой-то там библиотекарше знать, как надо профессионально работать? У нее и образование-то техническое. Она что, в психиатрии разбирается? Если бы разбиралась, то давно бы поняла, что ей самой лечиться пора! С головой-то у нее большая проблема. Шизофрения, как минимум.

- Да что ты! – тихо ахнул Исаак.

- Ага. Ну, посуди сам. Она всех нас здесь заебала своими разговорами о своей, якобы, верности мужу. Главное, ее об этом никто и не спрашивает. Типа, которые тут верные – выходи строиться! Она сама первая заводит такие разговоры, типа я ну такая верная, куда деваться! А сама жопой вертит направо и налево! Да верти себе на здоровье! Кому какое дело! Тогда про верность заткнись. А тут недавно заявляет: “Я на работу в метро с таким хорошим мальчиком ехала! Вот бы я с ним поеблась!” Все и рты пораскрывали. Ни хуя себе верная! Я по глазам поняла - было бы время и место - поеблась бы!

- Ну и пусть себе ебётся. Тебе-то что?

- Вот и я говорю. Хоть заебись до полусмерти - лишь бы здоровью на пользу. Гормоны, там, мормоны, цвет лица… Но тогда не кричи на всех углах как ты любишь своего мужа и как ты ему верна. Верная, говоришь? Ну и молодец! Ну и молчи. Знаешь, кто на базаре громче всех кричит “Держи вора!”?

- Сам вор и кричит. – попытался отгадать Исаак.

- Вот именно. А есть такая поговорка: “У кого что болит, тот о том и говорит”. Анжела только об этом и говорит. Почему говорит? Потому что болит. А что болит - вскрытие покажет. Но то, что она без башни, это видно и без вскрытия.

- Ты Эммануэль Арсан читала? - перебил ее Парсонс.

- “Эммануэль” ты имеешь в виду?

- Ага. Помнишь, там эта Эммануэль тоже любила своего мужа и еблась типа со всеми мужиками подряд. И это было как бы естественное ее состояние. И никто ее ни блядью, ни стервой не называл. Она тоже в некотором смысле была верной супругой.

- Ха! Эммануэль! Ты еще Клеопатру вспомни! Ты внимательно книгу читал?

- Ну, допустим.

- Да! Эммануэль любила мужа, еблась с ним. И с другими мужиками, как ты говоришь, тоже еблась. Ну, пихнется с кем-нибудь сладко, по любви, естественно, вечером супругу об этом расскажет. Ну, посмеются вместе, обсудят, супруг еще советик какой-нибудь выдаст. Типа, а можно было еще и вот этак. Я помню. Читала в юности. Какая же она стерва? Темпераментная женщина. А наша красавица не такая. Ей насрать на всех, и на мужиков тоже. Мужики для нее - средство удовлетворить свои амбиции. Еще раз убедиться в своей неотразимости. Ах! Какая я тонкая натура! Какая я чувственная! А чувство у нее только одно - самоуверенность и зазнайство. Какая на хуй верность? Ты же знаешь, Исаак, что я несколько раз замужем была. И всем своим мужьям рогов подарила подходяще.

Исаак напряг мышцы своего лица, чтобы не рассмеяться. В это ему верилось с трудом. Насчет рогов особенно.

- Но я никогда не кричала об этом, - продолжала Клара.- Лучше грешной быть, чем грешной слыть. А здесь - явное раздвоение личности: блядь и добродетель в одном лице! Мария-Магдалина! Шизофрения, короче.

- Веселая девушка. – заметил Исаак.

- Ага. Обхохочешься. Не перебивай, да? Или тебе не интересно? Сам же спросил!

- Интересно, интересно! – замахал руками Исаак. – Продолжай!

- Ну вот. Я бы нисколько не удивилась, если бы узнала, что она только со своим мужем и ебется. Да и то только по праздникам. Зато сколько пыли в глаза! Такие истории о своих похождениях рассказывает, ты бы слышал! Короче, ее послушать – так блядь законченная! Но при этом верная. Ты что-нибудь понимаешь? Что, она эти свои истории сама нарочно придумывает? Не знаю. Но была бы моя воля, я бы ей прописала несколько процедур - голову подлечить.

- Да уж ты бы прописала! – машинально вставил Исаак.

- Прописала, прописала, будь уверен! – не заметила парсоновского сарказма Клара. - Как тебе нравится такое: “Я тут недавно в одного мальчика влюбилась по уши! Если бы не супруг, то к нему бы ушла!”. Представляешь? Это цинизм или наивность? Хочешь - уходи. Причем здесь супруг? Не понравится, надоест - вернешься. А, может быть, понравится и не надоест. Тоже хорошо! Так нет же! Она боится! Понимаешь, Исаак? Боится, что уйдет она, а тот мальчик наиграется с ней и пошлет подальше. И останется у разбитого корыта - от одного мужа ушла, а другого не нашла. А если ты боишься, то сиди на жопе ровно. Или амурничай потихоньку со своим мальчиком и не уходи ни от кого. Кстати, и не ори об этом на каждом углу. Так она же боится! А раз так, то живи с мужем, штопай ему носки и не пизди про любовь!

- Клара! А что тебе эта Анжела сделала плохого? - задумчиво спросил Исаак. Он этой Анжелы не знал, и даже не видел, но она вызывала в нем острое любопытство и симпатию. Молодец тетка! Кто же она такая, что из-за нее другие бабы (Клара, например) так заводятся?

- Плохого? - удивилась Клара, - ничего не сделала. Мне ничего. А почему ты спросил?

- Складывается такое впечатление, что ты ей завидуешь.

- Ты с ума сошел! Чему завидовать-то?

Исаак немного помолчал, подбирая нужные слова.

- Ты же сама говоришь - она красива, муж умница, мужики за ней бегают… Что, завидно? – сказал он. Точнее, спросил.

- Ты так говоришь, потому что не знаешь ее. Но чует мое сердце - скоро узнаешь! Вот состроит она тебе глазки, разрешит за собой поухаживать, позволит пару раз потискать в темном уголке, а потом пошлет на хуй. По-другому запоешь!

- Может быть и не пошлет. Мне, например, стервы нравятся.

- Глядите-ка! Рыцарь какой! С хуем на лбу. Не пошлет, говоришь? Может быть и не пошлет. Может быть, ты даже ее выебешь, уж не знаю, каким местом. Не пошлет завтра, так пошлет через месяц, через год. Наиграется с тобой, потешит свое самолюбие (Как же! Такая знаменитость за ней ухаживает!), поставит очередную галочку о своем подвиге - и на хуй! И сделает все так, что ты еще останешься во всем виноват!

- В чем виноват? Я еще ничего не сделал!

- Не сделал? Да ты ничего и не сделаешь - все равно ты в дураках останешься! Стерва! Я же тебе говорю. У нее таких, как ты - штук сорок уже было, да еще штук пятьсот будет. Так что готовься, Исаак! Ну, да ладно! Я чего про мальчика - то вспомнила? Имя у него какое-то смешное - не то Канат, не то Канак. Короче, чурка какой-то! У нее и раньше в поклонниках чурбан один ходил. Она сама рассказывала. Какой-то там Сакен. Низкосракий. Толстый, страшный! Зато весь на пафосе, пальцы веером! Да еще машина крутая. Она все тащилась от того, что он за жопу ее не хватал и сиськи не щупал, а только руки целовал и стихи писал о любви. Она умилялась: “Ах! Какой он хороший! Все мужики одного хотят, а этот какой-то другой. В рестораны меня водит, на машине катает и с глупостями не пристает!” Я и думаю, подожди, милая, будут еще глупости! Как в воду глядела! Этот чурбан в ресторан поводил, на машине покатал, а потом - ну, милая, извольте в койку! Анжела, естественно, на измену села - ах! Какие все мужики сволочи!

В этом месте своего монолога глаза у Клары заблестели, дыхание участилось и голос приобрел металлический оттенок. Видимо, в этом пункте она была солидарна с героиней своего рассказа – все мужики сволочи! У-у-у-у, козлы! Клара гневно тряхнула головой и замолчала, поджав губы.

- Ну, дальше-то что? – поторопил ее Исаак.

- О чем это я? – встрепенулась Клара.

- Ну, ты рассказывала как чурбан нерусский эту Анжелу в ресторан поводил, на машине покатал, а потом в койку типа пригласил. Та на измену села, а ты говоришь, что все мужики сволочи. – подсказал Исаак.

- А, ну да. Только это не я говорю, а она говорит. Струхнула, короче, девушка. То стихи сочинял, а то вдруг в койку? А ты чего хотела? Пожалуйста! Плати за себя в ресторане, езди на троллейбусе - и никто тебя в койку не потащит. Любишь кабаки? Ходи с мужем. И в койку - с ним же. Так ведь муж у нее бедный, денег на кабаки и дискотеки нет. А очень хочется жопой повертеть на людях! Что, Исаак, я не права? Ебнутая, ей-Богу! Можешь себе представить ебнутую стерву?

- Могу. Ты, например. Ты ведь тоже ебнутая стерва.

- Я-то! - Клара ничуть не обиделась. - Правильно! Я - тоже. Но она, зараза, еще и красивая. Красивая ебнутая стерва. Как тебе?

- Ебануться! Ну ладно, завтра сам посмотрю. Потом тебе расскажу о впечатлениях. Канак, между прочим, это казахское имя.

- Ну, я же говорю - чурка!

- Клара, а почему же тогда эта самая Анжела тебя не выжила отсюда? Ты же красивая женщина! И потом…. откуда ты это всё знаешь про эту бля Анжелу?

- Спасибо за комплимент, но не такая уж я и красивая. Это во-первых. А во-вторых, мы с Анжелой подружки. Она мне сама всё рассказывает про свои похождения. Я уверена, что половину из них она явно придумывает. Пиздит, короче. Но зачем? Не пойму я этого…..

“Хороши подружки! - подумал Исаак. - Однако, завтра надо взглянуть - что там за Анжела такая. Да и книжку какую-нибудь взять почитать”.

На следующий день Парсонс, как только освободился после процедур, отправился в библиотеку. Неудивительно, что целый год он не знал о ее существовании, так как она находилась в самом-самом отдаленном уголке больницы. Где-то в полуподвале.

Вопрос Парсонса “Как пройти в библиотеку?” почему-то очень рассмешил проходящего мимо больного.

- Вы бы еще спросили, сколько сейчас градусов ниже нуля, - засмеялся весело больной и пошел своей дорогой.

Парсонс пожал плечами и продолжал поиски. Вскоре он уже нашел свою цель и подошел к дверям библиотеки. Недалеко от дверей стояла Клара.

Такое было впечатление, что она как бы здесь не случайно оказалась. Как бы она подкарауливала кого-то. Может быть и Исаака.

Парсонс молча кивнул ей и открыл двери. Ему сейчас не хотелось разговаривать с медсестрой.

Клара молча смотрела на Исаака. На этот раз в ее взгляде не было любопытства. Она смотрела на него с жалостью.

(будет продолжение, будет)