Съебаццо из нашей страны в конце 80-х - начале 90-х было особенно актуально. Америка еще не успела открыть в Москве свой первый Магдоналдз, как все уже почуяли запах и пизданули на него, как свора гамадрилов в период случки. Только воняло не бикмакаме, а оттаявшим весенним говнищем. Ну а впрочем, народу похуй, топтали веселые галдешки цвета сепии, радовались солнышку, колбасе в соседнем магазине, китайской пихоре.

Гриша в детстве проявлял чудеса подсознательного патриотизма, проебывая в канализационные люки жвачки, разрывая на коленках джинсы, саботируя, из-за своего распиздяйства, походы с классом на мультфильмы Диснея. Он вобще как-то и не задумывался о том, чтобы покинуть родину, за что, его не понимали друзья. Все хотели съебаццо, чего бы это не стоило.

Вот, например, у мамы Виталика был ёбарь из Ливана. Его так и звали - дядя Ливан. Виталик гордился своим чернокожим отчимом, а остальные дети, не ведая ксенофобии, до слез завидовали Виталику. Ведь дядю Ливана звала Швеция, а значит, скоро Виталик будет аж до болезни Паркинсона жевать жувачку, точить шоколадки и всячески наслаждаться остальными канцерогенными благами западной цивилизации.

Только Грише на это было похуй. Ему ни в пизду не всрались разноцветные фантики и молочный шоколад. Он, в отличие от всех, всей душой любил пельмени и ему было поебать на дядю Ливана и на его черножопую мечту. Мама его была стоматологом, за что в школе он имел заслуженое уважение и имел повод гордицца. Но, кроме того, Гришина мама была лучшей подругой мамы Виталика, отчего самому Грише становилось неуютно и непонятно: отчего такие разные люди могут дружить? Мама Виталика, блядоватая особа лет тридцати, поклонница ассортимента магазинов «Березка» и книг про Анжелику, была полной противоположностью уравновешенной и, вполне просто, Гришеной маме. Впрочем, похуй, это не суть. Главное, что на день рождения мамы Виталика попал и Гриша. Там он впервые увидал живого негра. Негр произвел на Гришу впечатление: он видел негров по черно-белому телевизору и не знал, что у них такой странный цвет кожи. Ко всему прочему дядя Ливан говорил по-русски, не то, что хуево... В общем, с охуенным трудом понимался его акцент и шамканье.

Все уселись за стол, наебнули салату. Мама Виталика же пиздела как вязала - без перерыва, нудно и долго и Гриша заскучал. Он хотел пельменей и вобще жрать, но правила приличия не позволяли подвинуть миску с салатом к себе и начать точить прямо оттуда. Поэтому он встал из-за стола и принялся бродить вокруг него, в ожидании, что его чем-нибудь угостят. Но всем было, в общем-то, похуй - внимание было обращено на маму Виталика, которая была одной в Швеции. Гости, надо сказать, сидели с постными лицами и думали, чтобы попросить у нее прислать из далекой страны. Дядя Ливан сидел во главе стола и тупо улыбался, потому, что он нихуя не понимал из этого визгливого речитатива.

Гриша же наматывал уже хуй знает, какой круг и подумывал, как бы уговорить мать събацца из этого голодного места. Но тут ему на встречу вышел Виталик: «У меня остались две хлопушки с Нового Года. Давай ебанем?». «Давай!», - обрадовался Гриша. Виталик достал из ящика хлопушки и отдал одну Грише. Только они приготовились дернуть за ниточки, как с дальнего конца стола дядя Ливан стал издавать шипящие звуки: «Псс! Псссс!». Гриша невсосал, чем он не доволен этот странный дядька и чего он хочет. Виталик, видя недоумение товарища, объяснил, что так негры подзывают друг друга. Гриша с Виталиком не были неграми, но подошли. «Этя шлиопучки?», - поинтересовался дядя Ливан. «Нет, блять, это фаллосы орангутангов!», - хотел ответить Гриша, но сдержался: возможно, дядя Ливан не знал слово «фаллос». Между тем, негритянин по-ленински прищурился и сразу стало видно, что у него есть охуенная идея: «А ви взарвьите их зя спеной у свайей мамэ». «Это еще зачем?», - поинтересовался Гриша? «Ну, штоп смиешно было, да?» - закончил мысль дядя Ливан и заржал.

Непонятно, то ли Гриша невдуплился в тонкий юмор народов Африки, то ли ему просто не понравилось это предложение. Но, дернув за веревочку, он отправил в пасть дяде Ливану сытную порцию хлопушечного мусора. Все сразу ка-то замолкли и с ужасом взирали на плюющегося и кашляющего дядю Ливана - еще бы  - пиздою накрывалось светлое будущее мамы Виталика. А сам дядя Ливан стрелял конфетти изо рта попизже хлопушки - в салат и на гостей. Наконец ему удалось прокашляться, и Гриша с радостью обнаружил, что он выиграл маску. Но радость его была бы не полной, ведь дома его ждали нехуевые пиздюли...