На улице стоял чудесный летний вечер, и была такая же погода. Я позвонил в звонок. Дверь со скрипом приоткрылась и в ней возникла прелестная фигурка, милое личико а также длинные каштановые кудри волос. Предо мной оказалась она – валькирья, полонившая мое сердце, предмет моих воздыханий и трепета. Она знала что я пришел чтобы пригласить ее в кино и я знал что она не будет против. Я знал какой фильм будут показывать сегодня, а она нет – я делал ей неожиданный сюрприз. Мы обнялись. Она посмотрела мне в лицо, и в этот миг я понял, что мы останемся здесь придаваться безумству любви.

Я затолкал ее внутрь и закрыл за собой скрипнувшую дверь. Скрип двери -  истошный вопль отчаяния предмета, никогда не познающего безумства любви живых организмов. Я стал трепетно расстегивать обеими руками всю одежду, одетую на мне, не отрываясь губами от ее головы. Уши, рот, нос, губы – все это я сладострасно облабызал. Наконец последний лоскут одежды упал к ногам. Она отвернулась от меня. Я вошел в нее. Начались неторопливые фрикции, плавно переходящие в торопливые фрикции. Мне было трудно сдержаться и я не здержался. Она простонала. Зрачки пропали с моего лица, но вскоре вернулись на место, и я не обнаружил ее перед собой. Звонкий голос позвал меня в спальню, где ее лоно уже ожидало моих поцелуев, а тело трепетало в сладострасном предвкушении. Я не заставил себя долго ждать. Прекрасные выпуклости ее ног миролюбиво обняли мои уши. Я отблагодарил ее за доброту, облабызав лоно. Любящие сердца не знают запретов – в этот добрый вечер я познал ее анус. Мы познали анусы друг-друга.

Внезапно я почуствовал что мы стали друг-другу близки. Мое чувство явственно выражалось на моем лице, что она и заметила, довольно улыбнувшись. Я почувствовал в себе силы и вновь овладел ею. Она нежно заглянула в самое мое нутро. Мы вновь яростно совокупились. Она улыбалась. Мне нужен был отдых - спустя две минуты я медленно проник в нее, глядя ей в глаза. Неторопливо я продвигался все глубже и глубже, как шахтер, проникающий в недра узкой сырой заплесневелой пещеры. В ее глазах появились слезы счастья. Она бережно ускорила мои толчки. Последний толчок и все кончено. Я подождал пока она уснет, и вышел из нее.

Онанизм. Онанизм, выручавший меня в дни одиночества, пришел ко мне на выручку и сегодня - я давал ей отдых, который не хотел позволить себе - это была ночь любви. Луна освещала ее нагое тело и мое тело в носках. Я производил еле слышный монотонный шум, не разбудивший бы и мышь. Наконец я судорожно вздрогнул и замер, проклиная себя за свой непростительный эгоизм – она была разбужена частичкой меня, извергнутой на нее в порыве моего безумия. Она проснулась. Она улыбалась. Ее улыбка согрела мою душу. Возникшее между нами воодушевление позволило мне обратиться к ней с дерзкой просьбой. Она повинуясь согласилась называть меня жестокими словами, не смотря на все сопротивление своей души. «Ничтожество...» - прошептала она и я прильнул к ней. «Бездарность» - я почувствовал в себе вновь зарождающиеся дьявольские силы. «Жалкий червь!» - я вонзился в нее. «Фетюк!» -  сквозь слезы щастья я продолжал свои движения. «Животное!!!» - я крепко сжал ее ягодицы в своих кулаках. «Ничтожество...» - я вышел из нее и вновь вошел но уже через другую дверь. «Свинья!» - я почувствовал как сжалось колечко ее плоти вокруг цилиндрика моей плоти. «Люцифер!!!» - я проник в нее так далеко как того позволяла биология, и наши потные тела судорожно задергались под сводящим с ума лунным светом. «Я люблю тебя, моя колбасочка» - неторопливо прошептал я в ее ухо, истекая слюной, и вновь начал движения. Она улыбалась. Через два с половиной часа я почуствовал, что больше не могу сдерживаться и попросил ее прильнуть ко мне снизу. Она прильнула, и я выстрелил всею своею сущностью. Жемчуга заблестели на ее лице. «Я дарю их тебе!» - воскликнул я и опусташенный упал на спину. В окне появился рассвет солнца, которое заласкало наши беззащитные тела, и мы наконец пали в обьятья друг друга, чтобы пролежать так бесконечность...