Недавно я переехал в новую, двухкомнатную квартиру. Находится она на четвертом этаже «хрущевки».  Друзья помогли затащить мебель и груду этих извечных спутников переезда: тюков, коробок от старой бытовой техники, замотанных скотчем, каких-то пакетов, каких-то сумок с плохо различимыми надписями спортивного содержания… Провозились до вечера. Упахался я так, что желание было только одно – лечь спать. А вот утром проснуться, и разобрать весь этот бардак.
    От предыдущих жильцов в квартире оставалась какая-то обстановка. Всё, конечно, хлам жуткий. Облезлый диван в зале, стул в дальней комнате, прислоненный к стене, чтобы не развалился, да на кухне стол, исполосованный ножом, грязный и липкий. В общем, холостяцкая квартира была, видно сразу. Переезжал я  с помощью агентства недвижимости, поэтому хозяев (или хозяина) не знал. Зашел, осмотрел, договор подписал, заплатил – а там уж не мои заботы.
    Вот на диван-то я и решил прилечь. Там еще валялась какая-то серого цвета подушка, но я был уже настолько уставший, что не мог и представить себе, как я буду в этих вещевых гималаях искать свое постельное белье. А, надо добавить, что когда я сильно устаю (почему-то именно когда сильно), я люблю спать на животе. А руки под подушку засунуть. Тогда ткань приятно холодит  ладони, и это ощущение мне очень нравится. Не успеет пространство под подушкой нагреться, а я уже третий сон вижу. Вот и в этот раз, упал я на диван, залез руками под подушку, и обнаружил, что под ней лежит стопка тетрадных листков. Пробежав глазами верхнюю страницу, я понял, что это что-то вроде дневника прежнего хозяина квартиры. Заинтересовавшись, я решил по-быстрому просмотреть эту писанину. Ведь в чужих дневниках и письмах всегда есть что-то такое, притягательное. Как в замочную скважину подглядываешь. Вроде, и плохо почему-то, и интересно. А сон всегда подождет. К тому же листов было немного, подчерк был вполне разборчив, что-то такое школьное было в этом подчерке. Старательное, понимаете?
      Прочитав до конца, я понял, что это не дневник.
      Передаю всё, что не было зачеркнуто автором до полной непонятности. Орфографию и пунктуацию почти не сохраняю, много ошибок было.

    « Меня зовут Иван. Не сказать, чтобы редкое имя, верно? Но не об имени своем я хочу написать вам. И не о жизни. Вернее, не о всей жизни. То, что было до Встречи, жизнью не назову. Существование, вот хорошее слово. Уже не имеет смысла сейчас рассказывать, когда и где я родился, кто были мои мама и папа, в каком городе я пошел в детский садик. Незачем расписывать, по какой причине в возрасте девяти лет я переехал в другой город-городок, и стал жить с дедом по отцовской линии. Незачем. Всё как у всех: начальная школа, средняя, последний звонок, техникум. Девушки, да. Были и девушки. И друзья были. Всё было.
    Дед помер. Квартиру мне оставил. Старенькая уже, но всё не на улице жить. Я на стройке тогда… (неразборчиво)… нет, когда дед умер, я вообще без работы сидел, тяжелое время:  начало девяностых. Для кого легкие, а я вот без работы был. Так, вагоны разгружал, от случая к случаю. А дед болел тогда уже. Сердце. Ну и сосед по двору, видел, что я дурью маюсь, пристроил к себе, коттеджи отделывать. Он по этой части был, по строительству. Помню, как объект сдали первый, у нас это так называлось – объект сдать, расчет я получил. Неплохо заработал. Еды купил, а то плохо мы питались тогда с дедом. Лекарств купил для него. Ну, как положено, правда, подзадержался я с мужиками, кирнули. Но я не любитель этого всего, поэтому после первой ушел. Захожу домой, а дед лежит на диване, и уже не надо ему ничего. Ни лекарств, ни колбасы полпалки, которая в пакете у меня была. Сыр там еще был, помню. Пельмени, сметана, чай импортный.
    Схоронил я его. Об остальном после напишу. Несколько дней еще есть.»

Следующая часть листов написана другой ручкой, но подчерк тот же.

     « Когда стал я один жить, совсем легко стало. Это я не к тому, что деда не любил. Уважал его крепко. Просто денег, что ли, стало побольше, на лекарства не уходили. Да и зарабатывать стал лучше. Я же не пил почти с мужиками. Ну, употребить мог, да и то, нечасто. А уж они-то, до чертей пили, бывало. Вот, с ними по сравнению, я и выглядел положительно. Ладно, не о том речь. Мелочи это всё. Про Встречу лучше расскажу. Это для себя я так, с большой буквы пишу. А тогда не понял сразу, дурак.
          Шёл я по улице с объекта. Осень уже была, осень девяносто шестого. Из автобуса вышел чего-то пораньше, на одну остановку, пройтись решил. Сигарет купил. Иду себе, во дворы уже зашел. Прохожу мимо лавочки какой-то, у подъезда. И там сидит Он. Ну, тогда-то я еще не знал, кто это. Сиди и сидит себе, мужик какой-то. Забулдыга. Шапчонка вязаная, пуховик. Лицо самое обычное. Седой уже, волосы из-под шапки седые виднеются.
- Иван? – сказал Он, и посмотрел на меня. Ну я-то что? Мужик какой-то, незнакомый, может и встречались где. Я остановился, и говорю:
- Надо чего? Я тебя не знаю, вроде.
- Не знаешь. Зато я тебя хорошо знаю.
- А ты кто? – ну а как на такие заявления реагировать?
- Я Иисус Христос. Почти.

     Ну, тут-то я и понял, что у мужика не всё с головой в порядке.  А имя моё он знал, ну дак и что? Имя распространенное, может, он всех Иванами называет? С Иисусами такое случается. Учился со мной в техникуме один (зачеркнуто несколько слов…) неважно.
Я ему говорю
- Ладно, мужик, пошел я.
И дальше двинулся.
- Постой-ка! – он встал, подошел ко мне и неожиданно легонько хлопнул меня ладонью по плечу.

     Тут, наверное, мне бы описать, как земля ушла у меня из-под ног, или как голова закружилась, или еще что-нибудь подобное. Но ничего такого не произошло. Просто я понял. Это невозможно описать. Это не как будто сомнения какие-то развеялись. Их вроде бы и не было никогда, сомнений этих. Как всю жизнь я знал, что ко мне подойдет этот человек. Ну, не человек, конечно, теперь я эти вещи получше понимаю.
     Вернулись мы вместе уже ко мне. Зашли на кухню. Я чай поставил, хлеб достал, масло. Бутербродов нарезал, и стал слушать.
- Скажи, Ваня, ты в религиях понимаешь что, или нет? – Он отхлебнул от кружки горячего чая.
- Ну, у меня в семье никто верующим не был особо. Знаю, грешить нельзя, воровать там, убивать. Да и это самое, ну, до женитьбы…
- Во-во, и до женитьбы это самое. Понятно всё, - прервал он меня. – Скажи, душа у тебя есть?
- Ну, должна быть. Не знаю. Не думал никогда.
- В общем, есть у тебя душа, Иван, есть. Можешь мне поверить. И знаю я не тебя, Ивана, а душу твою знаю. Понимаешь?
- Нет. Ну, не знаю. Не понимаю я. Знаю сейчас, что должен тебя был встретить, а кто ты, что ты знаешь… Понятия не имею.
- Обо мне после поговорим. Да ты сам поймешь. Давай о душе сейчас.
      И он начал рассказывать. Завтра напишу, что.»

Тут заканчиваются листы старой желтой бумаги. Дальше идут выглядящие новыми, мелованные.

     «- Есть такое место, не на Земле. Называется оно многими живущими тут людьми Царством Божьим. Но на самом деле название у него другое - Царство Небесное. В Библии его, кстати, именно так и именуют.
     Существа, там живущие… Впрочем, лучше так скажу: человеческое тело всего лишь контейнер для души. Люди на земле были разведены специально, как растения в горшочке на балконе у твоей соседки. Раз в две тысячи лет происходит глобальный засев душ. Когда души подрастают, путем многих и многих транзакций или, назову проще, переселений от одного человека к другому, после смерти последнего контейнера, они забираются специальным Кораблем-комбайном, и отвозятся в Царство Небесное. Там они обретают плоть Высшего. И становятся Единым Высшим. Вот Единые Высшие и населяют Царство.
      Таких циклов засева на планете позволяется делать не более сорока восьми. Затем среда становится непригодной для последующих переселений. И планету перерабатывают. Это последний цикл, и до следующей переработки осталось три с небольшим года. Ну, максимум, её отодвинут еще на десятилетие. Сам понимаешь, как много душ просто не готовы отправиться на Корабле. Я вот всего тридцать девять человек подготовил. Да ты вот еще, юбилейный, сороковой.
- Значит, в двухтысячном всё закончится? – задал я глупый вопрос.
- Да.
- Ну, в общем, коротко и ясно. Кто ты там, Иисус? – я ткнул в Него пальцем.
- Я не Иисус. Я был в теле Иисуса тогда, два тысячелетия назад. Я Координатор. Можешь считать меня своего рода агрономом. Наблюдаю за посадками. Ты, кстати, летишь со мной.
   И он опять легонько, привстав с табуретки, хлопнул меня по плечу. Не знаю, как это опять объяснить, но это был лучший аргумент.
- И всё же не верится как-то. Я – душа. А как же я – Иван?
- Это  не стоящая особого внимания оболочка. Контейнер. Костюм для Настоящего Тела. Его придется оставить здесь. Твой разум полностью сохранится. Он станет частью разума Единого Высшего. Вместе с памятью, конечно. Так что ты ничего не теряешь, кроме стареющей груды мяса.
- Слушай, Иисус…
- Называй меня Андрей, моего человека так звали.
- Ага, Андрей…Вот послушай, а чего бы этим твоим Единым Высшим не создать все условия, ну, чтобы люди были хорошими, чтобы души вырастали как надо, и их много было?
- Потому что Царство Небесное специально послало некоторых смотрителей в нашу «школу» под названием Земля. Их окрестили «падшими ангелами». Главного смотрителя назвали Сатаной, или Люцифером. Это реальные сущности, хотя сейчас многие используют эти имена для обозначения некоего аморфного Зла. Они обладают непосредственным разрешением из самого Царства, чтобы мешать душам вырастать гладко и легко. Это сделано для некоего естественного отбора. Кто выживет, будет первым сортом. Опять же, по аналогии со школой, есть отличники и есть двоечники. А без строгих учителей пятерки малого стоят.
- Смотрители, значит…
- Да, причем очень (…зачеркнуто два слова…) въедливые. Они постоянно меняют контейнеры, выбирают побогаче, повлиятельнее, чтобы управлять ходом истории и выполнять свою работу максимально хорошо. Ну и техникой не брезгуют. Наблюдение у них замечательно построено. Люди называют их пристальное внимание «НЛО». Ха-ха-ха… Неопознанный…Вот чушь-то! Вполне опознанный.
- А когда мы отправляемся? И как? – странно, всего несколько часов знал Его, а уже понимал, что назад возврата нет. Всё, что он говорил, было неоспоримо. А захоти я поспорить, он просто еще раз похлопал бы меня по плечу.
- Корабль будет проходить у земли в марте следующего года. Думаю, 26 марта. Остальные 39 душ уже ждут нас в Сан-Диего.
- Это…
- Это в Калифорнии.

     На этом наш первый разговор закончился. На работу я не вернулся. Незачем строить на планете, которую через тринадцать лет, а, скорее, вообще через три года переработают, как кусок космического мусора. Следующие несколько месяцев я просто путешествовал по миру: Он дал мне достаточно денег. А сюда я вернулся проститься. Ведь здесь я жил, я – Иван (…зачеркнуто до дырки…)!
      Через два дня у меня самолет до Лос-Анджелеса. А там – в Сан-Диего, к своим соратникам по будущему путешествию сквозь космос, домой. Я оставляю эти строки просто так. Если кто и прочитает их до переработки– не  медли!  Капитан говорил мне (я встретился с ним на сеансе телепатической связи, теперь я умею это), что комета, которой земляне дали имя Хэйла-Боппа, (именно её используют Высшие для транспортировки корабля с душами) будет еще некоторое время в течение всего 1997 года находиться в максимальной близости от Земли. Но даже до 2010 года, если у твоей души будет достаточно сил, ты сможешь к нам присоединиться. Пусть  твоя душа не совершенна – в Царстве Небесном ты обретешь Высшее, я верю!»

       Стоит ли говорить, что сна как не бывало. Я лежал на диване, листки зажаты в руке. А в голове только мысль: «Бред, бред, бред…Это всё  - бред сумасшедшего». Ну сами посудите, какой Христос? Какое Царство Небесное? Какая комета?
        Я лежал и думал, думал…Пока всё-таки не заснул.

       Это было два месяца назад. За это время я многое узнал. О SLO – Saturn like object – так и необъясненном учеными-астрономами явлении. За  кометой Хейла-Боппа следовал неизвестный объект, не единожды зафиксированный на фотоснимках независимыми друг от друга исследователями и просто любителями пофотографировать звездное небо. Я узнал больше и о спутниках Ивана – организации Heavens Gate. Их сайт до сих пор существует: www.heavensgate.com

       Они ушли вовремя. Теперь я понимаю, что всё, что написано Иваном – чистая правда. Надо всего лишь раскрыть свое сердце, и вы поймете. Я ухожу так же, как они: черный костюм, черные кроссовки NIKE, со своим знаменитым знаком кометы, фиолетовое покрывало. Барбитурат, очень много барбитурата. Не думайте, пожалуйста, что я ухожу расстроенным или огорченным, или недовольным. То, что со мной произойдет, наполняет меня радостью. Я отправляюсь домой. Записки Ивана я предал огню. Так же как и всю его мебель, за исключением дивана. Иван не принадлежит уже этому миру. Почему-то я чувствую, что будет правильным, если от него ничего не останется здесь, на момент переработки. Из-за этого пришлось переписать его тетрадные листы, так что теперь они, вроде как, принадлежат мне. Данную рукопись, с переписанными записями Ивана и с приложениями, я, как и он, кладу под ту же подушку. Только я не поеду в Калифорнию. Этот диван мне вполне подойдет.

     Я отправляюсь в Путешествие Домой.