Весна в году девятнадцать пятьдесят втором выдалася наславу. Дороги от областного центра до Старого Брода размыло окончательно, по-этому корреспонденту местной малотиражки пришлось добираться на перекладных. Ржавая полуторка ворча перевалила через невысокий бугор - и вот уже первые избы показались сквозь утреннюю марь, буд-то девушки в хороводе - стройные и основательные. Вот и добрались.
- Дальше уж пёхом давай - непроеду - подмигивает весёлый шофёр Андрюха - вон тама Савелич живёт.
  Тропинка виляет, но идти по росе легко и охотно.
- Здравствуйте, Николай Савелич, небось не ждали так рано, а вы я вижу и сами то пташка ранняя.
- У! Никак респондент из сентру! Проходи, проходи ка, да ждал то тебя не раньше вечерней дойки, а ты вона как поспел, молодец какой. Щас листьев смородинных нарву, чаю сделаем.
- Да ну его это, Николай Савелич, у нас говорят в вашем селе самогон знатный водится на липовом то медку с донником...
- Иш ты прославили шельмецы, хе, хе. А ты сразу видно наш человек, хе, хе, без ентих, как биш их, без хонплексов. Айда ка, молодой, в похреб полезешь.
  Посидели-выпили. Хорошо у деда в избе, уютно. Образок на стенке - ни пылиночки.
- Ну, что поговорим, чтоли, Николай Савелич, не пить ж я сюда ехал - достал измятый блокнот, ручку, подлил ешё самогону.
- Так спршивай, а не спрашивай!
  Посмеялись, налили ещё по стопарику, закурили городские папиросы.
- Э...хм...ну скажите, Николай Савелич, как получилось так, что вы стали, то есть, что вы начали...ну вобщем, как так вышло, что вы стали ебать гусей?
  Старик выпустил ароматный сизоватый дымок, уселся поудобнее и нчал рассказывать.
- Понимаешь, малец, замечательные это птицы. Вот взять глухаря или квочку - красивые вроде твари, а бестолковые, и нет в них какого-тот форсу чтоли. А гусь кто? Гусь среди них это как прынц среди людей - гордое и уважающее себя сушество. Вона вить как. Ты думаешь они токма по двору ходить и способны. Ан нет. А ну плесни ка ешо.
- Нет, ну как всё у вас началось то...ну я незнаю - корреспондент засмущался, покраснел, чем вызвал у сарика одобрительную улыбку.
- Д а ты не тушуйся, малец. Вот как там у вас с девками то бывает? Или ты, постой, ешо поди нецелованный?
- Да нет. что вы, Николай Савелич, но девки-девками, а ведь это же гуси! Их ведь на танцы то не затащишь.
- Эт верно. Из гуся танцор - как из печи холодильник, да и не к чему ему это, не того он совсем полёту. Ты то и сам поди нечасто на енти дёргалки захаживаешь, а ему то зачем?
- Да незачем вроде.
- Вот то та.
  Луна взошла. Село погрузилось в прохладную летнюю дрёму.
  Сидели ещё долго. Беседовали. Под утро приехал на полуторке Андрюха, привез деду полкуба лесу и забрал корреспондента с его наполовину исписанным блокнотом.
Ехали весело. Всю дорогу хохмили и смеялись. Уже подъезжали, когда корреспондент заметил, что совсем рассвело и похмельная сонливость исчезла без следа.
- Слыш, Андрюха, смотри, а что это там в поле чернеется?
- Что? Где?
- Да вон там где стога начинаются.
- Ну ты даёшь, писатель, это же грачи по молодой гречихе ползают, червяков ищут.
- А...
- А чё не видал чтоли?
- Да нет видел конечно.
- А чё тада?
- Да ничё...просто...красивые сволочи!