Это был тринадцатый. Надо же, мы остановились именно на тринадцатом. Чертова дюжина, мы еще смеялись тогда над этим, и над тем, как кто-то сказал: «По документам пустим как двенадцать дробь а». Двенадцатый показывал далеко не полный спектр психофона. О первом варианте сейчас вспоминается с улыбкой и пониманием того, что идею можно воплощать бесконечно. Но «Духовидец 13» оказался почти универсальным, он фиксировал психополя с единичными колебательными импульсами. И мы остановились, мы прекратили исследования и вышли в мир. Честно говоря, мы устали от замкнутости.

Начало зимы – завершение осени. Я ступаю по первому снегу, по ледяным арабескам, рисованным небом на темном покрове из опавших листьев. Здесь, мне кажется, я впервые. Останавливаюсь и слушаю тишину. Ни ветра, ни звука, ни еле заметного покачивания ветвей деревьев. Выдыхаемый мною воздух, окрашивается в белый пар. Прохладно. Экспериментирую здесь. В космос нас пока еще не приглашали.

-Подача изображения на обычный экран – чтобы видели все, - Алекс Виртов нервный человек, все мы, правда, стали немного нервные за это время, - что психореальность – это факт. Кто не верит в свои мысли, а верит только собственным глазам, пожалуйста, посмотри и убедись. Именно поэтому они попросили сделать информацию визионно воспринимаемой. Дали деньги и попросили.

Мне всегда казалось, что Алекс выпаливает свои мысли, говорит   неровными рядами слов. Но он умеет убеждать, наверно, поэтому он и стал руководителем проекта. Судьба. Никто не хотел быть руководителем и все тянули жребий. И выпало ему. Выпало мотаться по всяким инстанциям. Он даже как будто пробился к людям на самый верх и ему пришлось блеснуть искусством убеждения там. Он ничего толком об этом не рассказывал, зато мы вовремя получали новое оборудование и не думали о расходах. Алекс действительно сделал возможным воплощение нашего общего дела. Конечно, без материальной накачки мы бы не дотянули и до второго этапа, не то что до тринадцатого.

-Тем более тогда нужна образная обработка. Это вам все кажется понятным. А простой человек, который от сохи, увидит одни пятна на экране и не будет никакого общественного интереса. Какой тогда в этом смысл? - Вика Малахова была единственной женщиной в нашем отделе. Иногда там, где четверо мужских умов бились в плохо закрытую дверь, она отыскивала другую – плохо открытую и ломилась туда. Наверное, каждый из нас хотел бы переспать с ней, но никто не хотел бы разделить с ней в едином быте ее удивительные принципиальные прихоти. А еще у Вики был принципиальный каприз – ложиться в постель с тем, кому она приходится женой.

-Такая программа даст субъективку. – Генка Космачев заигрывал с Викой крайне регулярно. Он свыкся с мыслью, что Вики ему не видать, как своих ушей и превратил трагедию в фарс, перевел отношения с ней на более глубокий духовный (так он шутил) уровень. – Это же не компьютерные эффекты должны быть. У Голливуда хлеб отберем. Популяризация проекта – не наша забота.

Оставался еще Славка со своей смешной фамилией Вихорков. В очках, всегда собранный и сосредоточенный, его нельзя было сбить с мысли чем-то посторонним и неожиданным. Казалось, что он приучил себя быть готовым ко всему. Даже если бы из нашего изобретения полезли существа из другого мира, он бы отнесся к ним с человеческим пониманием и научным интересом. Ни то, ни другое в нем не преобладало. Всего было в меру. Но всегда сосредоточен, всегда.

-Пора приступать к полевым работам, - пошутил он, намекая, что пора выйти из лаборатории и принимая догадку Вики о неизбежности популяризации исследования, - неужели не дадут добро? Не понимаю тогда, а зачем это тогда кому-то нужно? Просто знать, что это есть и все? Этого мало, нельзя останавливаться. Мне бы не хотелось.

Славка придумал идею «чистого нейрона», правда, тогда все представляли это себе только интуитивно. Использование готовых нейронов не давало чистоты эксперимента. Мы замучались с погрешностями, с прилаживанием их под общую теорию психополя. И однажды Славка пришел на роботу и вдруг тихо сказал: «Я понял, что нужно изменить. Мы должны отказаться от готовых нейронов и нам предстоит создать чистый нейрон, для чистоты эксперимента».

Идея оказалась рабочей. Это потом мы уже начали ерничать по поводу «чисто святого нейрона», «ничто не бывает без греха». Но мы вырастили его, в стерильной психосреде, мы экранировали пункт выращивания и гипотеза сработала –стерильно выращенный нейрон дал высокие показатели чувствительности к самым слабым колебаниям психополя. Результат превзошел ожидания, и мы решили остановиться.

Странная работа – пытаться увидеть то, чего не видно. Работа рассматривать духов. Мы помогаем остальным видеть то, что дано лишь избранным, позволяем смотреть на дух при помощи простого телевизора. Мы быстро всем коллективом переболели тогда болезнью под названием «совесть». Рассматривать – так рассматривать. И говорили всегда «колебание психополя», но не говорили «дух такой-то». И в отчетах не писали про духов. Да мы и не говорили про это. Просто переболели этим и пошли дальше.

Здесь на прохладном воздухе жизнь течет медленно. Вон там небо, а здесь стою я. Меня тянет вниз гравитация и я упираюсь ей в глотку своими двумя ногами. Здесь я и встретил бывшего священника. Узнал где-то, приехал в глухомань, посмотреть на «Спиритвизора».

-Не умею успокаивать людей, - признался священник, глядя на монитор «Спиритвизора-13», - поэтому и сам не успокоюсь. Не мир я принес… А вот в мессии я бы пошел, - улыбнулся он, - возмущать толпу, шевелить в ней веру, - он помолчал какое-то время и затем неуверенно спросил, - значит, ничего от икон на самом деле не исходит?

-Не более чем от вашей шапки.

-Чудеса, - произнес он и добавил, - но я верил в другие чудеса. И бога я представлял себе не так. Ведь пусть уж лучше бородатый дедушка, чем пятно на экране.

-Предлагали уже образы подобные, - мне вспомнились слова Вики, - но ведь у каждого свое представление о нем. Тут мы видим силу и ритмику колебаний. Это первый шаг в изучении мира духов. А пока нам с трудом удается убеждать в этом даже наших работодателей.

-Не внушают доверия эти ваши колебания, - признался священник. - А почему тринадцать? Чертова дюжина какая-то, – священник указал пальцем цифры на боку корпуса.

-Порядковый номер. До этого было двенадцать прототипов.

-Как двенадцать апостолов, - посмотрев еще раз на цифру 13, он добавил, - сколупни ты ее к черту, может и получится чего-то у вас. Это не важно, каким путем ты идешь, лишь бы прийти.

-Это верно.

В тот вечер я сбил шильду простой стамеской и ею же нацарапал поверх: «12/А».