Что-то изменилось. Только что мы весело ржали, вспоминая события вчерашнего вечера на берегу маленького причудливой формы озера.

Когда-то здесь строители экскаватором добывали гравий. Потом они ушли, ямы наполнились водой, берега поросли кустами облепихи, птицы на перепончатых лапах занесли икринки - и искусственный аквариум зажил своей тихой жизнью. Потом  какой-то местный путешественник набрел на него.  Может быть, что у него с собой оказалась удочка. Невиданный улов  глупых неопытных карасей и хвастливый язык рыбака привлек сюда других рыцарей червяка и спиннинга.

Или парочка разрушителей семейных устоев скиталась по окрестностям в поисках уютного местечка, лишенного теплых дружеских взоров соседок, где наконец-то можно погреться друг о друга в постели, не вздрагивая на каждый стук дверей подъезда, без риска провести остаток ночи в шифоньере.

Теперь же к озеру ведет накатанная пыльная грунтовка, по закоулкам берега там и сям торчат макушки палаток, поблескивают бока автомобилей. Горят костры, шипят шашлыки на шампурах, звенят стаканы. В глубокой прозрачности озера и проток бултыхает конечностями разного сорта публика. В отдаленных уголках рыбаки то и дело снимают с крючка одуревших от шумного веселья карасей.

С самого восхода солнца наша компания, состоящая из представителей двух основных полов бледнолицей расы (по три особи каждого пола) поштучно стягивалась к потухшим головешкам костра,  бережно вынося из палаток некое подобие  лиц. Собравшиеся дружно приветствовали очередную шаткую фигуру, проявляющуюся в проеме палатки, наскоро лечили теплым противным пивом. Постепенно бледный призрак приобретал розовый оттенок и уже мог вложить отдельные яркие моменты в общую копилку воспоминаний. При этом ушки присутствующих дам частенько меняли цвет с розового на алый.

В состоянии похмельного веселья я не сразу ощутил вдруг возникшую в мире неуютность. Тут же до меня дошло, что мой смех был последним звуком, который еще эхом отдавался над озером. Все недоуменно оглядывались по сторонам. Олька задрожала всем телом и повисла на плечах Андрона, вцепившись коготками в его спину. Из-под мизинца по его спине медленно потекла струйка крови.

Да ерунда какая-то, пить меньше надо, - подумалось. Солнце светит, вода блестит… Вода… В озере уже никого не было. Вода была враждебно-чужая. И идеально ровная, без малейшего намека на рябь или круги вокруг кувшинок. Надо остыть, - думаю, а то и рехнуться недолго. Все вокруг выглядело, как при замедленной съемке. Медленно упала лицом вниз, даже не подстраховавшись руками Лена. Медленно приподнял ее Вадим. Медленно сжалось пламя соседского костра. И солнце. Солнце светило по-прежнему, ослепительно-обжигающе, но это был недобрый свет - свет чужой, далекой, равнодушной звезды.

Как на ходулях я шел к воде – намочить похмельную голову, просто я уже не верил в происходящее. Справа от меня мужик сел в «шестерку», повернул ключ в замке зажигания. Ничего не произошло. Он нервно крутнул еще раз - и остался с обломком ключа на брелке. Вышел, пнул дверку и направился вдоль воды в сторону дороги. Потом махнул рукой в сторону озера. Брелок сверкнул, долетел до поверхности и …заскользил, крутясь -  к противоположному берегу!  Невероятно…- выдохнул я. Через силу добрел до дощатой нырялки, склонился над водой – и отшатнулся…
Как насекомые в янтаре – в абсолютно прозрачной до самого дна воде в чудовищных позах были замурованы люди. Вода была абсолютно твердой. Как хрусталь.
И дети, самое страшное для меня зрелище: эти – теперь искаженные страхом, замершие, еще недавно смеявшиеся перепачканные песком мордашки!

Я обернулся. Друзья приводили в чувство девчонок. Машины не заводились. Не стал присоединяться к компании, сел на горячий песок, с силой обхватил руками свинцовую голову и уперся лбом в колени, пытаясь прийти в себя. Очнулся от звука. Или это был не звук? Нечто всепроникающее, давящее на все органы чувств разом возникло в пространстве. Невыносимая, нечеловечески страшная боль.

Вдруг все разом прекратилось. Казалось, мир входит в привычный ритм. Рядом в траве коротко стрекотнул кузнечик. Еще не веря ни в то, что было, ни в то, что есть, я подошел к машине, сел, отхлебнул теплого тоника, повернул ключ. Движок заработал! Все зашевелились, скидывая по багажникам одеяла, пакеты с мусором – как-то умудрялись вчера попадать бутылками и консервными банками куда следует. И тут промелькнула тень. На какое-то мгновение от востока до запада по всему небу пробежала широкая черная полоса. Мы замерли. Прямо из воздуха на наших глазах формировались матово-черные цилиндры, похожие на стоящие вертикально железнодорожные цистерны. Они были повсюду – до самого горизонта и  висели в полуметре от земли на строго одинаковом расстоянии друг от друга. Ничего не происходило – но от этого было страшно. Дамы вцепились в нас мертвой хваткой и тихонько поскуливали.  

Мертвая тишина и работающий на холостых движок моей тачки. Неуловимое движение в окружающем пространстве. Дернулся и заглох движок. И тут земля под цилиндрами стала исчезать. В ближайшую от нас воронку медленно опрокинулся – и мгновенно растворился микроавтобус. Мы уже не можем двигаться. Воронки разрастаются и соединяются. Мы глядим, не отрываясь на приближающийся к нам страшный своей безупречной гладкостью край. Сбившиеся в кучку жалкие комочки живой материи. Земля еще будет существовать. Около пятнадцати часов…