Шаткий, местами полностью прогнивший мостик, натужно кряхтел и раскачивался под ногами, угрожая сбросить непосильную ношу в светло-серые воды заливчика. Кое-как удерживая равновесие на седых, объеденных водою и годами досках, добрался до кладки. Дошёл и огляделся по сторонам: то тут то там из воды торчат чёрные скользкие пеньки, словно кладбище старых кораблей выглядывают полузатоплённые брёвна, настилы, планки, остовы табуреток – всё то что рука человека десятилетиями выстраивала и городила для своего же удобства.

Расположился, размотал удочки, приладил снасти…забросил и стал ждать. Солнце медленно клонилось к востоку, словно пытаясь одолеть и перевалить через склоны и опаленную августом степь. Вода тихо хлюпает о деревянные балки, причудливо меняясь, разделяясь на прозрачные потоки пузырьков, то бурлящих, то вновь затихающих на поверхности. Через час ведро наполнено водой, в ведре -  тыкаясь в жестяные края и сбиваясь в миниатюрные стайки, колышутся рыбки. Закатываю манжет по локоть, медленно, словно боясь спугнуть, пробую поймать парочку… Со дна ведра подымается грязь, чешуйки вспыхивают и мгновенно гаснут потревоженные потоком воды, рыбки в испуге шарахаются от неуклюжей конечности. Хрен с вами. Продолжаю ловить…

Смотрю вокруг и думаю. Нет, всё же ничего не может быть прекрасней, сотворённого природой. Кто ещё может повторить вот так вот эти складки холмов, сбегающие вниз балки и яры, этот напоенный комарами, водной прохладой и в то же время степным зноем воздух? Кто  может придумать и описать траекторию ручья, начинающегося из заболоченного родника где-то в глубине непроходимого терновника, бегущего вдоль и между склонов, теряющегося в остовах когда-то могучих скал, журчащего под корнями ивы? Да и нужно ли? Вот он, на расстоянии взгляда, крутиться перед камышом и миновав  бетонную трубу под грунтовкой, вырывается на волю в тихие мрачно-зеленоватые воды.
Неужели мы одни из последних, кто всё это видит, неужели не будет ни озера, ни ручья, ни камыша? Неужели после нас останется одна бетонная труба?

Да, всё хиреет, запустевает, и небо уже не такое прозрачное и солнце не так греет, сколько душит жёлтым ультрафиолетом – всё меркнет и слабеет.  Вот взять хотя б к примеру этих рыбок... Да что там рыбок – тёлок! Куда только они перевелись? Не спорю – красивые есть, да только сколько дряни всякой развелось! Идёшь по улице – навстречу крокодилы, свернёшь направо – крокодилы, налево – крокодилы. И главное ведь что? Начинают на них вестись от безнадёги. Разве вели себя так непригожие девки раньше? Разве борзели они? Да они и за товар не считались, что эти рыбки. А теперь? Ну понятно – теперь и пескарь - рыба! Где делись жирные караси, хитрые остроносые щуки и круглые упитанные лещи?  Полная инфляция канонов красоты и девальвация чувств. Сколько слышишь то тут то там: „вот это девочка”, „что за тёлка”, „прикольная пилотка” – а глянешь фото и думаешь: „Ну чё за нахер, неужели мир сорвался в пропасть и началось всё с представления о красоте женских лиц и тел, либо диверсия такая иностранная”. Да, мир явно вырождается  и начинается это именно с того момента как чмырливую клаву кто-то назвал симпатичной, красивой или даже „ничего”.

Кое-как добрался до берега, подождал, пока просохнут удочки, еще раз огляделся: солнце всё же перевалило за высокий бугор на востоке, в залив начала наползать прохладная вечерняя синева, хотя ещё где-то там, за километрами степных дорог, чебреца и зверобоя ещё горит красноватым вечерним пламенем ржавые звёзды, венчающие огромные железные колёса шахтных подъемников.
Рыбки  грустно съежились и лениво шевелят плавниками. Посмотрел на них с любовью и жалостью. Никогда не смогу себе сказать, что вот эти жалкие, чахлые, уже не сверкающие тушки – рыба. Взял и вылил ведро в камыши – тёмные спинки шустро юркнули под спасительную толщу залива.

Ничего, завтра ещё прийду, ведь не может такого быть, чтоб совсем природа извелась...должно хватить на наш век, главное не врать самому себе…