Сморкается Сашок знатно. Из неприжатой пальцем ноздри пулей вылетает смачная тягучая капля, чмокающе ударяется об землю сопровождаемая коротким, звучным сморчком и растекается мокро-зелёной лужицей. Навык старательно культивируется и при случае демонстрируется благодарным зрителям.
    У Сашка есть дом. Добротный деревянный дом о трёх комнатах с русской печью и электрическим отоплением. Дед строил. Просторный двор, подсобные постройки.
    Направо от крыльца огромный сталагмит отливающий бронзой – Сашка ломает тащиться через весь двор поссать в туалете и он экономит время наращивая и без того здоровую жёлтую ледяную глыбу. Летом ему проще - тепло, время от времени добирается и до туалета.
    Сашок никогда и нигде не работал. Добывает наличные сбором металлолома. Всё, что удаётся таким образом заработать, Сашок пропивает. Благо, неподалёку армяне банчат спиртсодержащим пойлом и Сашку, как постоянному клиенту-соседу, литр обходится в 25 рублей, чем он не без гордости похваляется:
     - VIP, хуле! – говорит он, улыбаясь редкозубым ртом.
    Пьянеет Сашок с первых же ста грамм. Взгляд голубых глаз влажнеет, становится чистым и прозрачным. Лицо озаряется внутренним светом – Сашок начинает рассказывать:

    - Мы в Москве с пацанами куражились по полной. Соберёмся толпой, человек под пийсят и на поезд. А хуле, тогда до Москвы питнаццать семисят стоило поездом, а самолётом дваццатьпять. Да и мусора из аэропорта сразу заворачивали, как широкие штаны видели. Мы тогда ширачи носили – идёшь, они как паруса на ветру развеваются.
    Короче, брали билет туда-обратно и червонец на дорогу. На червонец я ебу водки можно набрать и пожрать купить. Было. Многих с поезда ещё снимали мусора, кто особо кипишил по пьяни.
    Хуле там, по приезде расходились по три-четыре человека, возвращались уже с джинсами-кроссовками, с москвичей снятыми. Чё, с наших-то, местных и снимать-то было нечего.

    Сашок выпивает ещё, закуривает.

     - Один раз только проблемы возникли. Понравилась мне олимпийка на одном типчике. Подзываю его пальцем – подходит. Говорю: «Пошли отойдём». Отходим. А нас четверо было – я и ишшо трое пацанов. «Снимай, - говорю, - алпейку». А он: - Нихуя, - грит, - не сниму. Хуле, я ему по ибалу, а он мне. Я аж охуел, никогда такого не было. Стали ему песды давать, а он с нами в драку. Конечно, мы тренированные были, песды наворотили ему. Но алпейку снимать не стали. А хуле, один, бля, ибошыцца с нами стал, остальные так всё отдавали, чего сказано было. А этот за себя постоял.
    В общем, дали мы ему песды, он уже вставать не мог. пока мог – вставал. Мы ему руку потом пожали, сказали: «Ты один нам путёвый пацан попался, уважаем» - и ушли. Алпейку оставили ему. Хуле, пацаны должны уважать друг друга…

    Вмазали ещё. Закурили. Вышли на крыльцо. Сашок повернулся направо – поссал. Выдал свой коронный сморчок.
    - Сашок, а ты сам-то пацан?
    - Конечно пацан. Меня люди уважают.
    Сашок любит Родину. У него на кухне приклеена газетная вырезка с ликом Путина.
    Весной сажает в огороде возле дома картошку, капусту, огурцы-помидоры. Урожая с избытком хватает на всю зиму.
    Иногда, когда очень перепьёт, Сашок ссытся во сне, а утром, похмелившись, стирает обоссанное бельё и выносит во двор матрас – сушиться.