… никто, возложивший руку свою на плуг и озирающийся назад, не благонадёжен для Царствия Божия.

Евангелие от Луки гл. 9 ст.62.


С первого раза Светоч на репу не попал. Открестился, под благовидным предлогом. Светоч даже не мечтал о таком шансе, но пропустить «Архи» он не мог. Конечно, это был риск. Но Стив сделал вид, что не обиделся и перенёс стрелку.
Клубную сцену пронзали цветные лучи. Прожектора работали в стиле: добей эпилептика. Светоч стоял у стенки. Здесь можно было разобрать слова песен. Звук рикошетил о стены, погибая в яме в центре людского месива, и разнося посыл по периферии зала. Толстая подошва прыгала словно, вминая педаль в бочку. Басы теснили грудь. Медь, сияя, прокачивала дыхание. Духовная музыка ска. Бритый вокалист хрипел в микрофон, распоров прямую молнию свитерка «Фред-Перри»:
Ты ищешь счастья
За пять минут,
А здесь кого-то
Всегда ебут!
Хорус отсёк припев:
И если не ты, то уж точно тебя.
Мы все одна большая семья!
Боны чёрной тенью копившиеся в углу пошли в атаку. Разметали партер локтями, норовя угодить мошующим в затылки и под дых. Мгновенно взмокшие тела. Склизкие затылки. Трясущиеся ручки с перебитыми фалангами и синью траблов потянулись к потолку. Моб в десяток глоток рычал некрофильское заклинание: «Игх Айльз, Игх Айльз».
Вокалист опустил руку. Зажатый в кулаке микрофон подрагивал. Повис визг гитараной пачки, споткнулся и затих бас, рабочий машинально продолжал перекликаться с хэтом.
- Э, немцы, идите, пожалуйста, на хуй! – голос сингера звенел натянутой струной.
Бонхэды пытались отгавкаться, но у вокалиста было преимущество, его ярость усиливал микрофон:
- Я то, как раз патриот. Поэтому пою по-русски, а вы можете отсосать у Гитлера.
Боны вяло потянулись к выходу.
- Традиция – это добро и воля, а фашизм – это клетка.
«Архи» грянули: «Oi! Nazist – get out a streets!»  
Светоч влился в бушующий водоворот партера. Волны пого дёргались, как уровень эквалайзера. Вокалист, трамбуя «гриндерами» сцену, наклонился к передним рядам:
Когда мещанства гнилозубого оскал,
Зажмёт в усталых дум кольцо
Злорадно спросит: «что, всё проебал?»
Расхохочись ему в лицо,
Расхохочись ему в лицо!

Всё ништяк!!!

Когда святые маршируют по крови
И присыхают к языку остатки слов,
А вместо сумасшедших праздников любви
Калейдоскоп из порно-снов,
Калейдоскоп из порно-снов!
Всё ништяк!!!
О-о-оууу!!! - издевательски скривился гитарист, тряхнув алой щёткой.

Во второй раз, понятное дело, встрече воспротивилась сама судьба. Светоч уже жалел, что не пошёл сразу. Но Стив перезвонил, и с третьего захода стрелка была неизбежна.
Светоч несколько раз за ночь вскакивал с постели, поглядывал на часы. Смотрел, не забыл ли по запаре включить сигнал будильника. И всё-равно проснулся рано, презрев сладкую негу субботнего утра.

Стив закинув на плечо кофр, поджидал его на перекрёстке. Официальный зазыв гласил, что Светоча просят отслушать новый материал. Лет пять назад, когда Светоч орал в «Анархофронте», Калита рулил в панк-банде «Дихлофос». В последнее время они почти не виделись. Светоч иногда менялся дисками с басистом Калиты, Стивом. О новом проекте Стив не раз намекал. Но вот послушать светило впервые.

Изрытые бетонные стены бомбоубежища. База ютилась в подвале музыкального училища. На двух длинноногих скинов бабушка вахтёрша посмотрела взглядом Кукрыниксов. Ветхая дощатая лестница старчески поскрипывала под толстыми подошвами. Железная дверь тяжело двинулась на массивных петлях, породив настойчивые мысли о клаустрофобии.
Калита встретил Светоча у входа. По привычке многословил:
- Понимаешь, сакральное действие не терпит постороннего воздействия. Тут полная шумоизоляция, которая способствует абсолютной отрешённости и погружению….
- Программа готова?
- Пяток песен.
- Ну, ты конспиратор. А чо молчал?
- Слова рассеивают намерения, - прищурился Калита и возобновил поток словоизлияния.  

Калита нервничал. Маскируя волнение, пристёбывал молодого барабанщика, дёргал гриф и судорожно сучил ножкой, как король рок-н-ролла. Это и понятно. «Анархофронт» гремел когда-то, как голос Левитана, а «Дихлофос» вечно пылились на разогревах.
Светоч повесил куртку и присел в уголке на стульчик, подрезанный из какого-то ДК. Он подозревал, что Калита пригласит его сингером.
И не ошибся.
- Вообще-то нам нужен вокалист. Или хотя бы бэк. Я один не вытягиваю.
- С удовольствием послушаю, - мягко, как на ринге, уклонился Светоч.  
Музыка звенела вполне прилично. Бодрый стрит-панк. Но тексты... Видимо, желая произвести на Светоча впечатление, Калита перед началом каждой новой вещи протягивал распечатку:
- Держи либретто.
И надувая жилы, сипел в микрофон:
У моей Люсеньки
Новые трусики.
Позади узеньки,
Спереди – бусики.
Светоча радовало, что плотный звук перекрывает слабый вокал.
Пять композиций с вагинальным душком и три темы без слов. Отыграли за пятнадцать минут.  

Вышли во дворик покурить. Светоч отказался. Он посмотрел на грязное сидение лавочки. Вздохнул, но на спинку карабкаться не стал.
- Ждёшь эмоций?
- Хотелось бы.
- Музыка вполне приличная, – пожал плечами Светоч, - Но ведь у нас особая ментальность. Знаешь, немецкий философ Эрнст Юнгер, оказавшись в годы второй мировой в России, отметил у себя в дневнике: «Возле разбитого здания играл музыкант. Собрались женщины и дети. Удивительно: они слушали не мелодию, а слова». Близко к тексту, - усмехнулся Светоч.
- Чо тексты?
- К ним повышенные требования. Знаешь, у меня осталось около сотни текстов, может попробуем?
Калита ронял слова, словно пережёвывая лимон:
- Да я помню… Ты же олд-скул… Радикал… Знаешь… не хотелось бы этого кала. Я тебе честно скажу, у меня мысли по поводу проекта вполне попсовые. Развлечение – не более того. Пусть всё будет легко.
- Угу, лирика. Но, понимаешь, стрит-панк это же не только музыка. Это ещё и идея.
- Не хочу я всего этого. Загоны. Может, просто на бэке постоишь?
- Знаешь, это всё же не моя стилистика. Тут такая тема…- Светоч искал слова, чтоб не обидеть ребят, - Когда пять мужиков орут хором: «Не могу тебя забыть», это порождает нехорошие ассоциации. А уж рефрен: «Я-я-я же знаю, што тибя удвлитваряю!», я вообще не выговорю.
Барабанщик хмыкнул.
- Протест тоже может быть задорным, - пошёл на перемирие Светоч. – Или вам надо менять формат, брызгать калифорнийским кисельком в духе «Спёрма» и «Супермаркета».
- Мне нравится Ой!
- Тогда определяйся. Если к тебе на сэйшн боны набьются, ты их тоже развлекать будешь?
- Да не хочу я никого грузить.
- К чему тогда песня про ментов?
- Ну, это так… От старого материала осталась. В целом у меня циничный расчёт. Через год записать диск. Через полтора запустить клип. Я хочу этим кормиться, понимаешь…
- А. И нашим и вашим. Ясно. Ты пойми, у «RANCID» и даже «NO FX» почти нет песенок из цикла: «Почему ты мне не дала?». Послушай «US Bombs» или «Don’t call me white». Про олдырей из «Angelic Upstarts» и «Тhe Oppressed» я даже вспоминать не буду. Эти парни очень чётко отдупляются в каком мире они живут, и какому делу служат. Зачем мне слушать попс, замаскированный под откровенья Божьи, я лучше обычным попсом отравлюсь.
Помолчали. Слышно было, как тлеют сигареты.
- Да, забыл, а как проект называется?
- «The Bablo».
- Говорящее название.
- Ладно… Чо ты предлагаешь? – Калита точно плюнув, затушил на конце сигареты огонёк, - Только учти, мне всё нравится, как есть.
- Если нравиться – делай. Я тебя переубеждать не стану. Историю только одну расскажу. Лазал тут по сети на днях, и – уж не помню что искал – заехал, по какой-то ссыле на Евангелие от Луки. Там такая притча. Было у отца два сына. Старший сын на всё мастак, младший, как водиться, дурак. Выставил меньшой отца на бабки. Мол, отсыпь мне положенную часть наследства, буду своим умом жить, больше у тебя ничего не попрошу. Отвалил на юга. С хлюшками во влажные игры наигрывал. Резвился. Ну, там блэк-джэк, покер энд э рулет уил. Ни в чём себе не отказывал. Развлекался. Но кредит радости не бесконечен. Остался на подсосе. Куда ломиться? В стране, где вис беспорядки, голод. Хоть у свиней болтушки отхлебнуть, но и той не допросишься. Поломал мозгу, думает хрен ли изобретать паровоз, рвану к бате, авось простит. У него и так от бабла пластиковые карточки лопаются. По трассе, за божежмой, добрался до родных пенатов. Выходит на ранней стадии. Прихрамывая, взбирается на крыльцо и папе в ноги. Прости мол, засранца, никадатакбольшенебуду, бес попутал. Отец рад, что там говорить. Велел его обернуть в фирмовую парчу, косяк в зубы, икры, мясы-колбасы, слугам говорит: «Жарьте телка». Но тут с полей возвращается старшой. Сразу в крик: «Папа, я не всосал! Чо за расклады? Тут радикулит себе нажил, тебе кланяясь. Пашу, как трактор. Матом не ругаюсь. И кон долблю по большим престольным праздникам. Но, чтоб телятинкой меня побаловали, что-то склероз мешает вспомнить. Какого, извините, хуя?» Отец ему, не смущаясь, отвечает: «Ты и так со мной живёшь, всё моё – твоё. Жрать захотел – пойди, забей телка, руки не отвалятся. А он…» – кивает на меньшого, - «Считай уже подох, и с того света выбрался. Значит, ещё не полностью гной им овладел. Поэтому и радуюсь».
Вот, значит… Читаю я святые строки, а у самого невольно в брюхе начинает желочь закипать. Что ж, это думаю такое? Один тусуется всю жизнь, девок портит, вином чуть не захлебнётся и другие заповеди воспринимает весьма условно, а стоило покаяться – пожалуйста, небесное благословение. Нет, думаю, правды на земле. Мысли параллельно гневные витают. Злость в сердце копится. А пальцы на ощупь любопытные ресурсы выбирают.
В общем, не заметил, как уже дрочил на детскую порнографию.

Пауза повисла взрывом вакуумной бомбы. Парни изредка двигали губами, как рыбы в аквариуме. Звонок мобильного разрушил атмосферу. Стив грел ухо трубкой:
- Нет, только через час. Не… не успею. Раньше эта говнотёрка не кончится.  

Алекс воткнув наушники, экранировался от городского шума. «Voice of a generation» вещал о полицейских зверствах: «Blue jackets!» Весенний ветерок приятно холодил подстриженный затылок. Алекс дёрнул молнию, запуская в ворот поло апрельскую свежесть.  

- Да пошёл он, - резюмировал Стив.
- По любому играем 7 мая в «Свалке», - Калита паковал гитару, - Подпоёшь ты. Ну-ка попробуй: «Не могу тебя забыть».
Стив фальшиво завыл.
- Ты своим голосом можешь петь?
- Сказал тоже, своим. Стесняюсь. Ты хочешь меня перед парнями опозорить?

Сверху, гладко выбритые черепа, с редкими вкраплениями стрижек, напоминали апогей войны. Калита старался ядовито улыбаться, но усмешка получалась жалковатой. Он подмигивал Стиву, чтобы тот бодрее голосил. В паузах между пачками, Калита прыгал, изображая дикий слэм. Однако, когда бритые принялись сигать со сцены, Калита со Стивом потеснились вглубь, прижавшись ягодицами к ударной установке.
Секьюрити в маечках с символикой «Blood & Honor» скрестив на груди татуированные длани, покровительственно наблюдали за отжигоном в партере. Из месива казалось, вот-вот полетят кровяные сгустки.
Огромный потный бон взобрался на подмостки, разрывая рифлёными подошвами шнуры. Сорвал микрофон и истошно заголосил некрофильскую речёвку: «Икх Айльз, Икх Айльз!!» Внизу в толпе лидеру салютовали вздёрнутые руки и поднятые к потолку ботинки.
Калита, закончил соло, и осторожно потянулся к микрофону. Бон обнял его за шею, едва не поломав позвонки вспухшим бицепсом. И продолжал орать, вытягивая руку. По круговым движеньям, диких, налитых кровякой, глаз, Калита понял, что от него ждут солидарности. Скомкав на лице улыбку, он закивал головой. Бон двинул ему кулаком под челюсть. Зубы с противным звуком щёлкнули. Мелкая крошка рассыпалась по языку. Бон кидал руку, принуждая Калиту последовать примеру.
Калита мотнул головой и дёрнулся назад. Бон ослабил хватку. Калита был рад, что инцидент исчерпан. И в следующий миг его переносица лопнула от страшного удара. Чёрные пятна поплыли перед глазами, и в носоглотке с медным привкусом растворилась кровь.  
Мелкий ударник выскочил из-за установки и с налёта пнул жердяя кованым мыском ботинка. Бон попытался сцапать паренька, но лишь скользнул потной ладонью по его гладко выбритой башке. Ударник успел ещё раз зарядить бонхэду в голень. Только тогда нацист сумел схватить мальчишку за ворот, и зашвырнул в толпу бонов, бесновавшихся внизу.        
Стив отскочил за кулису и наблюдал, как наци месят Калиту ногами. Здоровый жлоб глумился наверху. Размахнувшись, он смял «Стратокастером» софиты на краю сцены. Сноп искр бенгальским крошевом метнулся в темень зала. Гриф разлетелся и струны, завернувшись спиралями, гневно отражали удары электрических огней.  

Алексу позвонил Стив. Он, во время драки, успел прорваться к директору клуба. Оттуда и вызвал «скорую».

Ещё голые деревья и жухлая трава, но ветерок нашёптывает о воскресении. Были бы кости, мясо нарастёт. В ещё усохших почках, свернувшись, дремлют листья, готовые развернуться зелёными шатрами крон. По жилам, сочной кровью, побежит жизнь. Закат дышит совсем по-летнему: теплом и сухостью.
Алекс захватил витамины и бокс травы. Калита прошмыгнул из палаты. Укрылись в больничном скверике. Взорвали. Калита поджал загипсованную руку. Тёрли в основном про девок. О музыке больше молчали. Алекс не хотел читать проповедей.

10 апреля 2005 г.