Грише было хуёво… Единственным что ещё удерживало его сейчас в вертикальном положении, была истёртая до зеркального блеска ручка шлифовального станка. Ползающая взад-вперёд стальная хуйня под умным названием «втулка стопорного механизма», укачивала. Гриша вяло оглянулся – ремонтно механический цех 1-го депо жил своей обычной производственной жизнью: неклюжие силуэты локомотивов источали уже привычную трудовую вонь, по цеху сновали мужики в ватниках, бойкие золотозубые бабы ловко вертели козловыми кранами и словно ласточки, матерились откуда-то из-под крыши.

Гриша утёр рукавом пересохшие губы и вопросительно взглянул на часы – «До обеда не дотяну», - резюмировал он и остановив агрегат, направился в самую чащу цеховых джунглей. Бетонный пол плыл перед глазами, кучки металлической стружки слепили глаза, а звук работающих дизелей и моторов сливался в рёв мирового океана, угрожая разорвать перепонки…

Петра Никифоровича Гриша застал на его обычном месте, тот внимательно разглядывал клочок бумаги, испещрённый линиями и точками, затем с досадой швырнул его на верстак и отчаянно заматерился вслед уходящей фигуре. – Умные все, блять – кричал он, - какого хуя… в пизду такую фаску – горячился токарь… - Ты только глянь, Гриша, на этого мудака! – обратился Пётр Никифорович к коллеге и тут же все понял, уловив на себе безумный взгляд Григория. Через мгновенье Гриша уже откинулся на потёртое сиденье от электрокара, а Пётр Никифорыч  с заговорщецким видом наливал в жестянные кружки…
- На, сынок – протянул он Грише кружку. Гриша вожделенно припал к прохладному краю ёмкости. – Хорошо у вас тут, дядя Петя, - промямлил он, разглядывая голых проституток на стенах каптёрки. Пётр Никифорыч пошёл по-второму кругу. Вскоре о фанерную дверь загрохотали чьи-то ботинки, выстукивая незамысловатый пароль – в помещение ввалились Чмырь и Зяма. Чмырь достал из кармана колбасу, а Зяма озадачил присутствующих рубиновой бутылкой портвейна. Завязался производственный диалог.
- На хуя оно мне надо? – ставил вопрос ребром Зяма. – Да ебать, не похуй? – парировал Пётр Никифорыч, который слыл знатоком своего дела. – В пизду такой план, если энергетический стоит, - вставил было Гриша и тут же осёкся – в проёме показались очертания тела диспетчерши Галки.
-    Хули, опять бухаете? – взвизгнула бабища и нагло подвинув Гришу, потянулась к портвейну… - Иди на хуй – попробовал урезонить её Зяма, но ушлая баба пнула его ногой – Перебьёшся…

Гриша так до конца и не понял как очутился в обьятиях агрессивной матроны. Неудержимая диспетчерша мяла несчастного, словно намереваясь замесить колобок. Гриша инстиктивно полез Галке между ног – ляжки податливо раздвинулись, приглашая юного любовника в страну волосатых наслаждений. Бабища залезла к Грише в штаны, взяла липкий хуй и деловито вставила его в свою необьятную пизду… Далее принялась ритмично двигать жопой, астматически дыша В Гришине ухо, при этом её рыхлый мощный сосок не вылазил у него изо рта. Затем истошно взвизгнув, прижала его к себе, подержала секунд пять и весело гогоча оттолкнула. Встала, оправилась и допив портвейн хлопнула дверью. Гриша шёл к шлифовальному станку, его снова штормило, но уже не так как с утра, а как-то приятно, стовно покачивало на волнах. Он подошёл, отвинтил недоделанную втулку и кинул в ящик с готовой продукцией…

Радиоточка яростно хрипела последними новостями: «сегодня на 53-м километре сошёл с рельс пассажирский поезд – среди жертв есть дети. По заявлениям экспертов причиной аварии скорее всего стала неисправность стопорного механизма…..». Во всём виноваты бабы…