И вот мы решили идти в цирк! Вдвоем с Саней. Без родителей в первый раз! Не как сопляки какие-нибудь, которые за папкину мошонку держатся, а как вполне взрослые уже человеки, которые даже бычок на улице поднять и широким жестом подкурить не зассут. Тем более, что и мамы нам к культуре прыганья на трапециях и джигитовки джигитов на джигитских лошадях причаститься разрешили. А цирк обещал многое: полуголых теток сующих головы в тигров, акробатов висящих под куполом на мизинце левой ноги, иллюзионистов, вытаскивающих беременных лошадей из потертых цилиндров, коня-эквилибриста, а самое главное – загадочных лилипутов-гигантов и даже (вот это чудо!) живых НЕГРОВ!
- Биииляяяяяяять на хуууууууууй – как все малолетки, растягивая и акцентируя матерные слова, что выглядеть более значимо говорил я Сане – настоящие негры! Может даже потрогать дадут!
- Да ну на хууууууууууууууууй – также по взрослому акцентируя, скептически относился к моим предположениям Саня – татаро-монголов выкрасят ваксой, и за негров выдавать будут. И потрогать ни хууууууууууууууууйааа не дадут, чтоб краску не смазали. Пись… хуууууууууй только тебе потрогать дадут… хихихихих…
- Ну лилипуты то на хуууууууууууууй настоящие.
- Ни хууууууууууууууууйа не настоящие. Дети переодетые. Их переодевают и платют до хууууууууууууйа. Тыщу рублей – не отходил от скепсиса эрудированный Саня.
- Вот бы нам так устроится. Давай в первый ряд билеты возьмем. Там рассмотрим, а может и лилипутском дрессировщику понравимся, он нас на работу возьмет. Тыща рублей – тыща жувачек, и до хуууууйа газировки!

На одноклассников с момента принятия решения иди в цирк самостоятельно мы смотрели несколько свысока. Во-первых, образ маменькиных детей, клеймом лежавший на наших хрупких плечах понемногу улетучивался. Во-вторых, дрессировщик лилипутов по определению не мог быть человеком хуевым, и на нас внимание должен был обратить всяко. Тем более сидя в первом ряду, мы с Саней решили продемонстрировать ему все наши актерские способности – я охуенное умение хрустеть пальцами, а Саня – навык надувания огромных пузырей из иностранной жувачки. Мы даже подготовились – я тщательно вымыл руки, а Саня возле ЦУМа купил за рубль два «Дональда»

Самостоятельно с двумя пересадками доехали до остановки, в ста метрах от которой, возвышалось серое с матовыми стеклами круглое здание. Эти сто метров, до цирковой кассы, как и положено десятилеткам-задротам, мы продвигались короткими перебежками, при встрече с потенциально опасными местными ровесниками презрительно сплевывая сквозь зубы (когда вот так безразлично харкнешь в сторону опасности, самооценка резко возрастает, а встречные обязательно должны сжать очко, видя всю твою немереную крутость и похуистичность).  Хотя, признаться, очко жало у нас, и жало жестко – о пацанах с «Королевки» мы слышали немало, и в основном отзывы потерпевших. Эти сволочи в детском обличье, говорят, ходили в фуфайках на голое тело, опоясываясь велосипедными цепями, курили исключительно «Мальборо» и обоссывали всех без исключения встреченных и моментально отпизженных ими мальчиков из чужого района. Такая перспектива нас откровенно говоря не устраивала, ибо одеты мы были с иголочки в новые свитерочки, рубашечки и брючки и наличие на них чьей-то чужой мочи оскорбило бы созидательный труд наших родителей для придания нашему же детству счастливого и беззаботного образа. Слава Богу, которого нет, эти сто метров чужой земли мы прошли без приключений. В цирке все уже было спокойней. Там взрослые дядьки и тетьки не дали бы нам опездюлиться, если не из чувства справедливости, так из неловкости перед своими защищенными мощными мамино-папиными спинами детишками.

Мы, разумеется, как два самых взрослых и самостоятельных пацана по приходе в цирк (первый ряд нам выделила добрая тетенька кассир) и покупке билетов сразу рванули в буфет, где на выделенную родителями трешку и пятерку (мне и ему соответственно) накупили хуеву тучу газировки, пирожных и бутербродов с подтухшей колбасой. Обожрались. Перед самый представлением Саня передвигаться мог только с тяжелой одышкой, как у моего покойного дедушки-астматика, а я порыгивал клубнично-колбасной смесью, норовившей вырваться за пределы детского организма. До своих мест мы все-таки с трудом добрались. Программа-минимум этого культпохода нами уже была выполнена, ибо нет ничего более радостного для ребенка, чем обожраться стермной дешевой пищи из непроверенного санэпиднадором буфета, и мы в предвкушении программы-максимум уселись в мягкие прорванные в нескольких местах кресла гигантского паноптикума.

В первых рядах пахло свежими стружками и конским говном. Чьим говном пахло, я конечно сначала не разобрался, но эрудит Саня все расставил по своим местам. Конское говно, он, оказывается, неоднократно нюхал в деревне, и в этом вопросе слыл нехилым специалистом.
Кругом было светло, по бокам рассаживались дяханы и теханы со своими малолетними упиздрышами, в потолок лупили синие прожектора, а над входом на арену развлекался нечеловеческиой музыкой цырковой оркестр. Настраиваются – пояснил Саня.

И вдруг хуякс! Свет погас. Заиграла музыка со канцелярским каким-то названием «тушь», и на сцену выбежал меленький краснорожий человечек с большим животом.
- Дамы и гооооспооода! – тужась и вращая глазами закричал человечек – сегодня на арене прославленный цирк «Маниту», труппа всемирно известная и не менее почитаемая!!!
Зрители взорвались аплодисментами, и мы с Саней, отрыгивая противную газировку тоже стали из всех сил бить в ладошки…

Зрелище было захватывающее. Сначала на арену вышел клоун, который ссал глазами. Такого мы никогда еще не видели. Ссал он причем даже дальше Сереги Белова, которому мы всегда в этом увлекательном соревновании проигрывали. Клоун был рыжий, с облупившееся штукатуркой на лице, куда постоянно капала его же ссака из глаз. Он что-то смешное постоянно говорил, подкидывал в верх надувные гантели и гомерически хохотал. Нам с Саней, впрочем было не до смеха. Только, что, лишь по счастливой случайности мы не были обоссаны королевскими пацанами, как тут, солидный и уважаемый несомненно, сотрудник цирковой труппы хочет сделать с нами тоже самое…

Следующим номером была акробатка, прыгающая с одной трапеции на другую, при этом жонглируя горящими булавами. До середины ее выступления я ничего интересного в нем не видел, тем более, что на прошлой неделе наш одноклассник Мася куда смешнее уебался с турника. Единственное, можно только было ждать, что гимнастка тоже потеряет ориентацию, и уебется по полной, сломав себе позвоночник. Но, она, крашенная сука по черствости своей, видимо, не хотела доставить истинного удовольствия ребятишкам. И тут Саня возбужденно сказал:
- Ты видел!? Она без трусов! Охууууууууууууууеть! Баба без трусов!!! Посмотри, когда она пролетать рядом будет!
Разумеется, я посмотрел. И еще раз посмотрел. И еще. Ни хуя там не было. Колготки, какие-то блестящие:
- Ахуеееееть!!! Чорная пизда! Волосы, как плед!!!
- Ты тоже видел?!
- Пиииииииздеееец вот такая пиздень – и я развел руками, изображая рыбину, не меньше нерестовой горбуши. Теперь то наша репутация в школе точно возрастет. Да и желающих сходить в цирк прибавится изрядно…

Потом были вонючие, и почему-то русские джигиты на лошадях, страшный клоун, который на нашу радость, пиздил предыдущего ссыкуна большой резиновой дубинкой, какие-то полосатые звери, прыгающие по кольцам, после которых нестерпимо воняло паленой шерстью и антракт, в котором мы дохавали последние бутерброды в буфете, и растянули на двоих в туалете бычок «стюардессы» с красной каемкой на фильтре.

Половину второго действия по арене носился фокусник в смокинге. Смотреть было неинтересно, секреты ко всем его фокусам мы в свое вычитали в журнале «Юный техник», на последней страничке, и теперь рассказывали соседям какую хуевину куда вставляют и где у чемодана второе дно. Бабу он пилил он тоже одетую, так, что мы вообще перестали получать удовольствие от циркового представления.

И вдруг на помост вышли лилипуты. Маленькие такие, морщинистые, в детских матросских костюмчиках. Их было человек пять, они разговаривали карикатурными голосами, картавили и вообще вели себя как-то неестественно. Стоя на бутафорском бревне лилипуты спели под гармошку песенку про голубой вагон, при этом зачем-то прибольно пиная друг-друга по жопам. Затем быстренько построили из своих тщедушных телец пирамидку, пошвырялись опять же друг в друга апельсинками, а после этого начали дарить зрителям воздушные шарики. Маленькие, повторюсь, сморщенные, с какими-то ужатыми личиками и жалкими глазками они ходили по залу, и будто выпрашивая милостыню, выдавали сидящим детишкам по одному стремному шарику с ниточкой в руки. Подошли и ко мне - и вдруг, я явственно представил их жизнь: вот лилипуты моются в ванной, вот стоят в очереди за хлебом, вот писают, вот какают, вот пьют за столом, как мои родители, произнося детскими голосами тосты, вот голые моются в ванной.  И все это только похоже на нашу, настоящую жизнь. И все это какая-то пародия на больших и взрослых. И от этого всего они глубоко несчастны. И вот сидим мы, до хуя народу, полный зал, и смеемся над этими бедными уродцами, а они бегают, кривляются, ради копейки льстят одним своим видом всему этому полноценному быдлу…
В это время Саня изо всех сил надувал огромные жувачные пузыри, стараясь определить, кто же из лилипутской пятерки и есть самый главный лилипусткий начальник, да и я, честно говоря, добросовестно похрустывал пальцами… А негров не было. Не приехали суки хвостатые, видимо, из своей Африки. Бармалей съел.

Выходили мы уже затемно. Живой разговор об чудесной пизде гимнастки прервали «королевские»:
- Вы нам разъясните, вы кто – пацаны, кацаны или мацаны? И вообще, с какого района?
- С «двадцатки» – хмыкнул носом я, а Санька куда-то побежал. Как он мне рассказывал потом  - за милицией, вот ведь настоящий друг! Но вот беда, когда он нашел десять милиционеров-Омоновцев (как минимум, по его рассказам), я уже выгреб из карманов последнюю мелочь, отдал ее «королевским», и пошел пешком домой. Кстати, «королевские» одевались не в фуфайки. И главное – не обоссали!

Психопатриев© 22 февраля 2005 года