- Вот это и есть то место, про которое я тебе рассказывал, - заметил Стас. - Будь благоразумна в своём желании.
"Тем местом" оказался безлюдный пляж, утыканный пустующими кабинками для переодевания, мёртвый, припорошенный снегом.
- Твоя сказка, конечно, красивая. Но если бы это было правдой… - начала Таня.
- Так это и есть правда,- перебил её Стас. - Но ты же не веришь мне? Не хочешь верить. Не можешь.
- Да. Я не верю в сказки, мне уже не пять лет. Твои старания заинтриговать меня - просто смешны. Такого не бывает.
- Хорошо. Тогда вспомни, лгал ли я хоть раз тебе за эти годы?
- Никогда. За исключением сегодняшнего дня, - она обиженно спрятала лицо в пушистых недрах капюшона.
- Не делай выводов так быстро, - строго сказал Стас. - Но ты хотела бы в это поверить?
- Да, я хочу, чтобы моё желание было исполнено, здесь, сейчас, - твёрдо ответила Таня, но в голосе её прозвучала ирония.
Стас взглянул на неё исподлобья, и покачал головой. Дурочка. Как и все, кто был до неё. Он не понимал, почему превращения могут происходить именно здесь, и почему у всех, кого он сюда приводил, были одинаковые, дурацкие желания. Но он не мог повлиять на чужую волю, он мог только исполнить её. Каждые пять лет он приводил сюда человека, питавшего к нему искреннее доверие, и всякий раз этот человек его предавал своей глупостью.
Они двигались по замёрзшей кромке льда, взявшись за руки, он чувствовал тепло её ладони. Пять лет - достаточный срок, чтобы привязать к себе человека, но и привязаться к нему самому.
А всему виной чайки. Эти горластые твари, сидящие на обгаженных прибрежных камнях; как раз сейчас одна поднялась в воздух, и пронзительно заорала. Таня вскинула голову, и Стас понял - это конец. Всё как в прошлый раз. Сейчас она спросит "Любое желание?"
- А загадать можно любое желание? - как эхо его мыслей, прозвучал вопрос. - Самое безумное?
- Не надо безумного, - попросил Стас, с ненавистью хлестнув взглядом по парящей над ними чайке. - Лучше сначала обдумай его сто раз.
Он остановился, и, стиснув руками тонкие плечи, развернул девочку к себе лицом. Присел на корточки, медленно проговорил, глядя ей в глаза:
- Я вижу, ты поверила мне. Желай. Но прошу тебя, только не ошибись.
Таня кивнула, и, придав лицу нарочито серьёзное выражение, громко заявила:
- Хочу уметь летать, как птица. Хочу стать чайкой!
В тот же миг померк свет, и повисла необычайная тишина. Как в вакууме. Таня замерла, испуганно оглядываясь, и тут от неё повалил во все стороны жёлто-зелёный, фосфоресцирующий дым.
- Что это?..- залепетала она, с ужасом глядя на свои дымящиеся руки. - Господи, что это?!
- Дура! - тоскливо взвыл Стас, в отчаянии стуча себя ладонью по лбу. - Дура проклятая!
В воздухе разлился запах озона, источаемого из всполохов статических разрядов, поедавших открытые части рук и лица девочки, которая дико закричала, глядя, как с пальцев начала слезать кожа, обнажая пузырящееся, кровоточащее мясо, исчерченное сетью светящихся прожилок, из которых вились струи светящегося дыма. К запаху трёхвалентного кислорода начала примешиваться вонь горелого белка; девочка упала на колени и дико заверещала, с каждой секундой теряя способности к членораздельной речи:
- Мамочка, мамочка!..
Последние её слова слились в визгливый, полный муки, хрип, и Таня заперхала, выплёвывая из глотки вместе с кровью куски варёных потрохов, скоро она и совсем перестала хрипеть, а только часто икала, выкатив мертвенно побелевшие глаза, и беспорядочно дёргая головой, словно пытаясь вытряхнуть из горла мёртвое мясо. Череп девочки стал сжиматься, выдавливая из всех отверстий лишнюю жидкость, глаза вздулись, как два белёсых, гнойных фурункула, и взорвались, словно яйца в микроволновой печи, забрызгав горячими сопливыми обрывками плоти свежевыпавший снежок. Детское тело стало заваливаться набок, конечности скукоживались под тлеющей одеждой, теряя свою первоначальную форму, валил столбом в небо вонючий, светящийся дым, в высоте теряющий свои люминесцентные свойства. На заснеженном берегу бился бесформенный, окровавленный ком, разбрызгивая во все стороны света брызги гниющей плоти, исходящие паром на морозном воздухе, и вскоре затих, развалившись на дымящиеся, трухлявые куски, прилипшие к облитым кровью камням. Тьма отступила, пропустив лучи утреннего солнца, озарившие проклятое место: Стас сидел на ледяных камнях, упёршись локтями в колени и закрыв лицо ладонями, а неподалёку, в куче распавшейся плоти что-то энергично возилось, вылезая из тёплой, гнусно пахнущей массы. Стас бессильно уронил руки, и долго сидел, тупо уставившись на тающие на рукаве снежинки, потом встал и поплёлся к развороченным останкам тела девочки, вопреки всем надеждам предавшей его.
- Так будет всегда, - с твёрдой уверенностью произнёс Стас, глядя на вылезшую из месива крупную, грязную чайку. - Ну почему вы все такие тупые?!!
В ответ прозвучало нестерпимо противное, скрипучее карканье, исторгшееся из разинутого клюва новорожденного существа, лишённого каких-либо зачатков разума.
Безмозглая тварь, вяло подумал Стас, и сильно топнул заиндевевшим каблуком по голове птицы, с хрустом вдавив образовавшийся кровавый блин в слежавшуюся гальку.