Иван Зайкин обвел мутным взглядом зал, посмотрел на часы, залпом выпил очередную рюмку водки и облизал губы.

-П-папрошу внимания, - запинающимся голосом сказал Иван Зайкин и встал с места. Его слегка покачивало.

Люди, сидевшие за банкетным столом, повернули в его сторону веселые, смеющиеся лица. Десятки знакомых глаз смотрели на него. Все догадались, что обычно тихий и робкий Иван Зайкин решил сказать тост. Дождавшись тишины, Иван Зайкин сделал неопределенный жест рукой и начал говорить, пытаясь сфокусировать двоящийся взгляд.

-Алла Сергеевна!  Я в первую очередь хотел бы поздравить вас с юбилеем нашей фирмы и поблагодарить за всю ту работу, которую вы сделали для нашей организации, за этот великолепный праздник, который вы устроили нам, простым работникам. Благодаря вашей неутомимой энергии фирма достигла ведущих позиций на рынке. Сбыт продукции по сравнению с прошлым годом вырос на 70%. Трудно переоценить значимость этого.

Раздались аплодисменты и одобрительные возгласы.

Иван Зайкин покраснел и продолжил:
-А теперь самое главное хочу сказать. Алла Сергеевна, обратите внимание: у вас на тарелке лежит свежайший салат «оливье» с крабами, кусочек розовой ароматной ветчины, несколько крупных олив, вы едите аккуратно, тщательно прожевывая пищу, это, несомненно, полезно, важно. Да, кстати, я хотел бы добавить нижеследующее и сделать умозаключение такого вот свойства: вы мне омерзительны, - стараясь отчетливо выговаривать слова, сказал Иван Зайкин, и залпом выпил еще одну рюмку водки,  – Вы глупая, истеричная женщина. Вы суетливы, мелочны, у вас отвратительный смех. Не понятно, как только ваш муж спит с вами, лаская ваше тело, трогая ваши женские и общечеловеческие органы. Я, тем не менее, могу представить это. Человеческий мозг способен создавать, творить, конструировать фантастически изощренные картины.

-А вы, Ирина, вы между тем толстая, невежественная, у вас огромный, жирный зад, толстые ноги, при этом вы глупая, пошлая и некрасивая. Вы сегодня во время банкета ели, в основном, прозрачный холодец, или как его еще иначе называют - студень, из нескольких видов мяса, очевидно полагая, что никто этого не видит, не замечает, а я между тем внимательно смотрел, наблюдал за вами.

-Ксения, вы тоже толстая, некрасивая, у вас короткие кривые ноги, они, я уверен,  у вас волосатые. Вы ели салат из помидоров, огурчиков с грядки, всё свежее, сочное, красный сладкий перец, укропчик, петрушка. Муж у вас глупый, а дети мерзкие, они у вас оборванцы, обосранцы и  обоссанцы, они такие же, как  ваша мама: только жрут и гадят.

-Иван Матвеевич, вы только что поели куриную ногу с хрустящей корочкой, и, воровато оглядываясь по сторонам, торопливо запили ее охлажденной водкой, а между тем, если отбросить эту ногу и сам факт вашего существования, то остается лишь один логический вывод: вы - глупое ничтожество.

-Антон Васильевич, вы с удовольствием ели бутерброды сегодня: красная икра, рыбка, сыр, селедочку живо так поглощали, аппетитно хрустели солеными грибочками, а можете ли вы прямо признаться себе в том, о чем вы  догадывались с детства, о чем вам говорил вислоухий двоюродный брат Степан: о том, что вы дебил, просто дебил, у вас распухший, мягкий, объемистый, как у беременной, не сделавшей вовремя по совету подруг аборт, девушки, живот.

-Люба, ни для кого из нас не секрет, что ты приехала из деревни, а между прочим дояркой быть ничуть не хуже, веселье, жизнерадостность, и отмечу, что у тебя отличные груди, крупные, мясистые, да за них все бы с радостью дергали, я бы подергал, еще бы я хлопал тебя по округлому, крепкому заду, мы бы жили в небольшом, покосившемся от времени домике, свежий воздух, детишки, коровка, две свиньи.  

-Напоследок, выпив еще немного водки, я неожиданно хочу сказать вам, хотя мне мучительно неловко и стыдно, право, стыдно-с: я на вас сру, да-с, господа,  сру жидким поносом, и твердым говном тоже сру, твердым труднее выходит, когда запор, когда неправильное  поел, но зато когда человек испытывает острый позыв срать, он сперва пердит, а потом стремглав бежит, на ходу расстегивая штаны, спуская трусы, нестерпимо хочется срать, главное успеть, добежать, доползти до унитаза, сесть, вскарабкаться на него, установить свою жопу, или более мягко, деликатнее – зад, задницу, посредине, и выпустить жидкую струю, сметающую все на своем пути, как низвергающаяся лавина, как селевой поток, который накрывает дома, коз, аулы, горцев, они барахтаются, а хули, всё равно все потом задыхаются и дохнут, и пердят при этом, но неслышно, негромко, никто не слышит этого пердения из-под толщи камней и жидкой землицы, Бог конечно все слышит и видит, он повсюду, и когда люди ссут или срут, сперва они, конечно, поудобнее, поуютнее усаживаются на теплом сиденье, слегка елозя жопой, но между они не догадываются, что он подглядывает за ними снизу, прямо из Чёрной дыры унитаза, устремив свое бесстрастное всевидящее око прямо на выходящую коричневую массу. Друзья, давайте же задумаемся об этом, о вездесущести,  и сообща поможем пьяному Всеволоду Анатольевичу в его беспомощных потугах почесать свою мошонку…

После этих слов Иван Зайкин свалился под стол и тотчас уснул. Пусть спит, отдыхает, набирается сил. Завтра у него начнется новая, героическая жизнь.