В приемную Р.А.Й. inc. вошла женщина – сборище и сочетание самых великолепных и ахуйительных форм. Архангел Гавриил сидел за столом, заваленным всякой хуйней вперемежку с бумагами, и что-то яростно делал под столешницей.

-    Та-а-а-к!… - пропела дама, - Занимаемся?…

На что Архангел, увлеченный своим занятием, вытащил на свет божий сапожную щетку и ботинок, виновато показал все это и… застыл в таком положении.
-    У себя?
-    Э-э-э-э-э-э?!
-    Ну ладно… Я посмотрю сама. А то отметиться надо! – она перегнулась через стол, с интересом посмотрела по ту сторону, потом подняла лицо, выставив на показ декольте, которое оказалось напротив ахуйевшей рожи Гавриила, - Я здесь новенькая! Покажешь, как-нибудь, што здесь к чему и кто чей?
-    Э-э-э-э-э-э… да-а-а-а…
-    Прогресс!
Оставшись, один Гавриил, опять принялся что-то делать под столом, закрыв глаза и нервно подрыгивая крыльями. Ботинок и щетка лежали на столе поверх бумаг. На этот раз он подставил ведро.

Когда дверь открылась, генеральный поперхнувшись, судорожно запрятал стакан и «Столичную» под трон. Подслеповато щурясь он грозно спросил:
-    КТО?
-    О! Какая акустика!… Да-а-а-а… скромненько, но со вкусом! Светленько!
-    Кто такая, спрашиваю?
-    Кристина Божилова! Собственной персоной пришла предстать пред очи Господни!
-    Кристина Божилова! – Генеральный покатал это имя на языке. Смягчившись, Он изрек: - Богоугодное имя! Шас посмотрим тут…

Нацепив на нос очки и не выпуская ее из виду, он достал из-за трона увесистый журнал и начал его листать. Походкой манекенщицы она вспорхнула к трону и указательным пальцем закрыла книгу. Неуловимо качнув бедрами, Кристина чуть наклонилась и сказала:
-    Слушайте! Уж если я здесь нахожусь, то видимо имею на это право?! Так? Но мне совсем не нужно напоминать, што я сделала в своей жизни, а што нет.
-    А што? – подозрительно прищурился старик, - Есть чево стесняцца?
-    В трудовых тоже не все пишут! Просто я не тщеславна.
-    Эт хорошо. Тщеславие – это гордыня, а гордыня…
-    Да ну ладно Вам - все это знают. Все!
-    А што с хитоном? – Генеральный указал на кусочек ткани, который назывался платьем.
-    Да што-то на складе… нету говорят. Просили зайти потом. Я понимаю – неудобно как-то.
-    Уволю всех! Ладно! И куда ж ты метишь? В святые али как?
-    Огласите весь список… Пожалуйста. Но в святые мне не надо.
-    Не надо, так не надо… можно и в офисе поработать. Кем была? Там?
-    Журналист. Премии имею.
-    Премии…Ага! Пресс-секретарь устроит?
-    Оклад?
-    Какой оклад? Ты што рехнулась? Тут?
-    Так чем же я получать буду? Эфиром? Эфемерное понятие, простите!
-    Зачем эфиром? Почестями, привилегиями, влиянием, верой.
-    Власть значит. Но, кроме того, я еще и женщина. Ну, по крайней мере, душа - она опять вильнула бедрами и посмотрела не собеседника так, как это умеют только бабы.
-    Ты со мной не торгуйся. Здесь с этим строго! – повысил тон Господь,- Не положено!
-    Здесь? - она кивнула на трон, - Или там? – она махнула плечом на дверь, от чего декольте самую малость разъехалось и без того короткое платье приподнялось.

Блаженно спящего Гавриила разбудил зуммер интеркома:

-    Меня нет! Ни для кого!
***
Посреди Зала, на пуховых подушках лежала она. Сам Он сидел на троне и что-то записывал.
-    Слушай, Гоба! А у тебя есть музыка?
-    мгм…- не переставая писать, он указал пальцем куда-то в потолок, и в помещении раздалась «Аве Мария»
-    Тю-у-у-у… Эт што? Музыка?
Бог оторвался  от работы и удивленно посмотрел на нее.
-    А што ж это? Не нравится - сама закажи.
-    Как? Вот так?

Охранник ошалело уставился на дверь шефа. Оттуда гремел Кжо Доккер с его “Оставь шапку на башке”. Трубы усирались во всю.


V
Добрый доктор Айболит,
Он давно уже сидит.
Из УД №124366/769

Палыч вот уже третий день болел с похмелья и мучился животом. Физраствор не помогал. Восемнадцать  лет он был заведующим первой травматологии, но ни когда за его практику он так не нервничал. Толи посетитель на него так действовал, толи еще что-то. После того как его «основная» пациентка перешла в стабильное состояние и угроза летального исхода перешла на второй план, приехал мужик в дорогом костюме, золотых очках, с солидным животом и двумя горилообразными детинами. Потом звонки из администрации, и крайздрава, которые намекали на улучшение материального состояния его отделения, в случае… В каком случае зав отделением понимал. Каждый раз солидный дядя подъезжал на белой волге с номерами краевой администрации, (Палыч это видел в окно, которое входило на приемное отделение) и каждый раз оставлял конверт со ста баксами внутри. Вот и сейчас он сидел напротив, расположив ноги под грузным животом, который не позволял нагибаться вперед. Из барсетки, кроме маленького модного телефона торчал краешек солидной пачки вечнозеленых «Франклинов». Ее Палыч увидел, когда Вадим Эммануилович,  как тот представился, доставал платок, чтобы промокнуть лоб. Лифт третий год не работал.
-    Ну што доктор, как моя? – гулкий баритон разнесся по кабинету, не видевшему ремонта со строительства. Облетевшую со стены штукатурку закрывали плакаты с наглядной агитацией новых супер-мега препаратов «Calogon».
-    Состояние стабилизируется. – уклончиво ответил Палыч.
-    Конкретнее Тимур Павлович. Мне не так отрекомендовали вашу компетенцию, - баритон скатился на бесцветность.
-    Моя компетенция, ничуть, смею Вас заверить, не умоляется тем фактом, что состояние пациентки Божиловой стабилизируется, а это означает – в ближайшее время не ухудшится, я сам за этим слежу, - в Палыче боролись три фактические силы: похмелье, жадность и профессиональная гордость, от чего он заерзал на стуле.
Подпирающий косяк охранник, фыркнул, чем вызвал легкий поворот головы Вадима  Эммануиловича. Охранник сделал вид, что закашлялся.
-    Это уже разговор. Но мне нужна другая стабильность. Вы понимаете? Авария… дело заводят, а мне при моем положении в городе, это совсем не желательно, - речь гостя прерывали хриплые вздохи астматика.
-    Не таких вытаскивали, - голову зав.отделения скрутила очередная похмельная спазма, от чего у того лицо болезненно скривилось. Вадим Эммануилович расценил это по-своему.
-    Ладно, верю. Верю! Хочется, знаете ли, верить, не чужая все-таки, - он закатил очи-горе.
-    Навестить не желаете, она еще в реанимации, но я устрою.
-    В другой раз. Время. Сидор.
«Кашляющий» охранник отделился от косяка и достал из пакета бутылку коньяка в коричневой коробке с золотыми буквами. Бутылку он поставил на рабочий стол Тимура Павловича.
-    Когда ее переведут?
-    Полагаю, через три дня переведем к «стабильным», а там как придет в сознание сразу в отделение.
-    В отдельную палату. Я появлюсь через день. Звоните.
Рядом с бутылкой лег чистый, тоненький конверт. Мужчина многозначительно посмотрел на доктора, подал руку и уже в дверях обернулся: «Лечите!». Щелчок дверного замка совпал со звуком срываемой коньячной пробки.  

В коридоре посетитель оглянулся на дверную табличку: «Надо же?!» и пошел в сторону вестибюля. Около лестничного марша один из здоровяков отодвинув вневедомственника, услужливо распахнул дверь. Все трое вышли в прокуренный пролет.

VI

Сатана оторвался от монитора и посмотрел на своего подручного:
-    Ебануться можно! Чо творят, а? Творят с большой буквы. Перспективные кандидаты. Поработай с ними. Пару идей подкинь для общего развития.
-    Будет сделано, Вашесиятельство! – хвост Вельзевула задорно вскинулся вверх и он, цокая копытами по черному мрамору, запрыгал в сторону двери. Чувствуя хорошее настроение Хозяина, старпом полагал, что у него в запасе есть минут пятнадцать, чего достаточно, чтобы задрать Донне Ульеро юбку. Он почти не ошибся. В тот момент, когда он разложил секретаршу босса на столе, в коммуникаторе раздался голос:
-    Дулька! Вылезь из-под этого болвана и найди мне Крис.
В ту же секунду Вельзевул получил сильнейший удар по яйцам. Лицо Донны превратилось в рожу упырихи, и все дальнейшие попытки ебли закончились партерной борьбой, располосованным хуем, погрызенным хвостом,  и как следствие - постыдным бегством под не понятные женские слезы.  

-    Театр! – Сатана вытер с глаз слезы.

****
…Я, типа живу в квартире гостиничного типа.

Из монолога братана.
-    Знаете пацаны, как фамилия «пилюлькина»? Пентальгинов.
Дружный ржачь «охранников» раскатился по машине. Вадим снял очки, моментально превращаясь из солидного дяди из администрации в нагловатого мужчину тридцати лет.
-    Который раз, поражаюсь твоим концертам, Вадик!
-    А чо делать? Дока не посадишь на интерес – толку не будет! А телку откачать надо. Как Вам астма?
-    Заебись! Даже костоправ не просек. Тебе кстати подушка не мешает?
-    Я и думаю, хули так, пузо парит? – Вадим вытащил из-под рубашки замызганную поролоновую подушку.
-    Расходов на него до хуя! – Сидор картинно выставил нижнюю челюсть.
-    Хуйня! Окупится! – второй «охранник», по имени Слава достал из кармана шоколадный батончик, -  лишь бы блядь кони не двинула, иначе Вадо нары обнимет.
Вадим внезапно перестал улыбаться. Какое-то ощущение мысли, которое убегало от осознания, появилось в голове потомственного афериста. В то время как Палыч, наблюдая за отъезжающей волгой «работника краевой администрации», вдруг еще раз отчетливо увидел  барсетку с тугой пачкой баксов.
****
Особнячок. Рядом,  под высоким берегом - речка с нереально синей водой. Зеленые деревья, розы, дорожки в гравии высокие кованые ворота, решетки и прочая хренатень состоявшегося человека.
-    Вина бы щас…
-    Вина можно! Вот! – Он достал пыльную бутылку. – Красное. 89-го…
-    89-го? Эт чо? Молдавское?
-    … до Рождества Христова. Тогда, знаешь ли, тоже винцо делали.
-    О!!!? Скромно это ты! Мне всегда казалось что что-то про тебя недоговаривали.… То одного не хватает для логики, то другого. И уж, какой ты в книжках скромный.
-    Слышь, а чо у тебя с шефом?
-    Ревнуешь? К нему-то? Да он меня так и пальцем не тронул!
-    То есть?
-    А то и есть. Или нету. Хрен знает, со мной вообще такое впервые. Посидели, я ему всякого по рассказала, что по приличней, а он только головой кивает, и смотрит так…
-    Как отец родной?
-    Типа того. А ты не боишься, я же вроде в фаворе?
-    Рано ты про фавор, но мы ни чего, ни кому не скажем.

****