. . . я люблю эту девушку. За то, что у нее глаза как у Курта Кобэйна под кайфом. Голубые, чуть сиреневатые, с каким-то хрустальным блеском, словно переливаются грани. И всегда прищуренные. Глаза ненормального человека. А какому нормальному человеку я такой нужен? Дерьмо! Я дерьмо, моя жизнь дерьмо и та сука, которая испоганила мою жизнь! Если честно, моя новая девушка похожа на агента Скалли. Ну, люблю я «Секретные материалы», смотрю их прямо как старая бабка мексиканскую фигню. Но это не суть.
    Суть в том, что каждый год перед физкультурой каждый студент нашего соцфака должен сдавать кровь на анализ. А мы с четырьмя корешами выпендрились, потому что выпили «Стёпки» и на нас пялились девчонки из нашей группы, ботаники такие, ответственные, отличницы учебы. Мы захотели выглядеть круто и сдали анализ на СПИД. Для прикола. Суть в том, что у этих четырех придурков все оказалось в порядке, а у меня - нет. Я же лузер по жизни. То у меня перитонит, то перелом, то вообще менингит. Ну такой уж я невезучий, ну бейте меня! Я однажды сифак подхватил бытовым путем, потому что вечно пил с одним парнем в Трубе из одной бутылки. Мне еще смешно было, кретину, надо мной еще все прикалывались.
    В университетской поликлинике все стенки уделаны детсадовскими плакатами по типу, что кровь надо сдавать, потому что студент - идеальный донор. Сосут у нас кровь без зазрения совести. А у меня уже не смогут, она у меня теперь порченая. И сам я порченый. Я еще помню, когда узнал, у меня лицо сделалось как каменное. Я ведь истеричностью не отличаюсь. Лицо покалывало, как будто я его обморозил. Такое бывает, когда нажрешься миксов. Желудок улетел куда-то вниз. А потом все поплыло перед глазами. Трое моих меня подхватили и дотащили до первого корпуса, где столовые. Сунули мою башку под холодную воду, купили  Степки, там только он и есть в буфете. Четвертый, Леха, за водярой сбегал. Ну, выжрал я ерша, еще выжрал. Леха сказал, что у них там все реактивы старые, и вообще наша медицина от совка недалеко ушла. Так что, может быть, я и не болен. Я потом анализ на эту дрянь семь раз сдавал, думал, сдам еще раз, а они скажут, что я здоров. Дурак был. На пару я тогда не пошел, и еще полтора месяца не ходил на пары. И на фак тоже, а в первом корпусе появлялся каждый день. Мои друзья там каждый день играют на гитаре песен этак по двадцать пять, а рядом математики играют в сокс. Все трое - по имени Андрей, это вообще было суперпопулярное имя когда-то. Вроде бы, должны приносить удачу, когда я сижу между ними на подоконнике. Угадайте, как меня самого зовут? Так же. Нас как собак нерезаных. И Лёх тоже.
    Эта сука мне каждый день звонила, прощенья просила. А я бросал трубку. Потом стала звонить через раз. А потом вообще перестала, как будто её и не было вовсе. Я каждый день слушал «Нирвану», а ночью на гитаре её подбирал. Соседка в дверь колотила, а я орал: «Уймись, падла, все равно скоро сдохну!». Однажды с перепою чуть деревянным мечом ее не зашиб. Я же был ролевиком, а это моё табельное оружие. Милицию вызвала. Она мне еще сказала, что ей такого дерьма, как я, не жалко. Что такие, как я, все должны передохнуть, чтобы не мешать жить  нормальным людям.
    Говорил я родичам не покупать комнату в коммунале, но они боялись, что в общаге будет дурной пример, а из отдельной я мигом сделаю малину, как они выразились. Дурной пример, блин! Но я сам тогда согласился, как лох. Жил бы сейчас во Всеволожске, путягу бы окончил, так нет, им подавай крутой фак. Любят они меня так. К родичам я с тех пор не ездил, а когда они звонят, говорю, что занят. Куда деваются деньги из дома, ума не приложу. Буквально испаряются. Во предки обрадуются, наверное, когда узнают, что киндер капут! Хорошо, что я уже не увижу, как муттер бьется головой об стену и корвалол сосет банками. Не люблю истерик.
    Работаю я теперь на дегустации, а потом дегустирую то, что сливаю в банку из-под спрайта. Очень удобно. Хотя крутых бабок, естественно, не заработаешь. Крутые бабки - у отделения юриспруденции, а я - лузер. Лох педальный. И еще на «честер» устроился, так что теперь смолю как ненормальный, по две с половиной пачки в день. Я теперь инсультов не боюсь. И цирроза тоже. И под машину попасть не боюсь, только они на меня наезжать боятся. Я же теперь все равно смертник.
    Её зовут Наташа. Она меня выше на целых десять сантиметров. У нее охрененная фигура, прямо как у фотомодели. И ноги охрененные. Когда я ее в первый раз увидел, волосы у неё были красные, как у Милен Фармер. Потом она их перекрашивала в черный цвет, потом в белый. Потом вообще окунулась в зеленку. Безбашенная чувиха, совершенно безбашенная. И одевается в какое-то дерьмо. Черная длинная юбка с разрезом до пояса, черный банлон и подкладка из искусственного меха, наверное, с какого-то древнего пальто. Это у неё вместо жилетки. И ходит все время в одном и том же. Дурак, ни разу не догадался подарить ей что-нибудь из одежды поприличнее. А скорее всего, не хотел. Мне нравится, что она ходит в обносках, я просто хренею, когда у неё под этим драным банлоном твердеют соски. Мне хочется их облизать, хотя она мне не разрешит, и моется она раз в пять реже, чем я сам. Мне хочется её съесть. Хотя кому какое дело, что мне с ней хочется?
    А познакомились мы вот как: в конце октября я выклянчал у Лёхиной сестренки белую мышь на время и выебывался с ней у Казани по типу «помогите прокормить домашнее животное». Все тетки меня дружно посылали, а эта уселась на ступеньки, взяла мышь на колени и начала ее гладить. Тут подлезла девица в красном шарфе и говорит: «белое на черном», а Наташа ей отвечает: «красное на черном». А я сказал, что считаю всех алисоманок идиотками. И Наташа подтвердила, что «Алиса» - дерьмо. И я влюбился с первого взгляда. А потом мне пришлось защищать Наташу от этой чокнутой, та ей хотела лицо расцарапать за своего Кинчева. Тем временем сбежала мышь, и мы с Наташей гнали её до самой автобусной остановки, как два придурковатых ковбоя. Ну, и еще я был здорово поддатый. Я ее сразу пригласил к себе домой, но она отказалась, и мы весь оставшийся день просидели в Трубе с мышью. А потом она как-то быстро смоталась на метро, но телефон мой, слава богу, взяла.
    Через неделю позвонила и пригласила меня в «Конюшню», а у меня денег не было ни фига, но я всё равно пошел. С ней были четыре подруги, и они меня обстебали по первому разряду за то, что я нищий и волосы у меня выдающиеся, малиновые с зелеными и синими вставками. Наташа начала заигрывать с каким-то финном, он ей поставил выпить, а она взяла оба пива и смылась ко мне. Мы его выпили в женском туалете, потому что финн попёр за нами, но он был воспитан лучше, чем я, и не вошел. Мало, конечно, но я с утра не ел и слегка окосел с голодухи, уже начал шарить в задних карманах в поисках резинки. Думал, она такая отвязная тёлка. И попробовал перейти к активным действиям, но она врезала мне под дых и ушла. Не так, чтобы уж очень больно, но я же не насильник хренов.
    Когда я выпрямился, то увидел в зеркале свою поганую харю. Вспомнил, что я теперь вроде как порченый и не имею права даже поцеловать здоровую девушку, потому что эта дрянь и в слюне тоже, и в слезах. То-есть, могу, конечно, и не только, но после этого гадом буду. Я почему-то был теперь уверен, что она здоровая. Я стоял один в женском туалете, как полный мудак, а рядом валялись кружка из-под пива и моя вожделенная резинка в целой упаковке. Было четыре ночи, я забрал косуху из гардероба и потопал пешком к себе на Петроградскую.
    Было довольно тепло, шел мелкий уютный дождь. Сигареты покрывались точечками от капель, и дым от этого был кисловатый, но мне в общем-то было по фигам. На рассвете я впёрся к себе домой, запер дверь, достал гитару и запел «Come As You Are». Соседка проснулась, взвыла в своей конуре и принялась колотить тапками в мою дверь. Истеричная баба, не люблю таких, поэтому играю по ночам.
Но мне тогда и самому не хотелось особенно шуметь. Я сунул в плейер кассету Егора «Некрофилия». Есть там такие слова: «благая травка, великий Джа, прыжок с девятого этажа», мне охрененно нравятся. И еще, «я некрофил, я люблю себя», - это я теперь заделался некрофилом. Хотя не люблю я себя ни хрена. Не жалко мне себя, и всё тут. Я до десяти утра сидел и гонял эти две песни, пока в глазах от голода не поплыло.
    А в холодильнике у меня в то утро мышь повесилась, там была начатая банка маринованных огурцов, а рядом - две банки маслин. У меня даже хлеба не было, я чуть не стравил, увидев эти огурцы, хотя стравить было нечем. И пришлось-таки идти на поклон к соседке, тёте Мане, хотя я её разбудил недавно и, по-моему, даже посылал на все известные буквы. И естественно, она мне ничего не дала, хотя иногда кормит по утрам, потому что я ей напоминаю умершего сына-алкаша. Не только ничего не дала, но и сказала, что ждет-не дождется, когда я наконец сдохну от моего СПИДа. Я хотел ответить, что я пока только с ВИЧ, рано радоваться, но промолчал и сделал себе кофе без сахара, потому что кофе ещё был, а сахара уже не было. Вернулся к себе и телик свой совковый включил. А там была эта долбаная реклама презервативов: ты можешь как-то там показать, что стоишь ее внимания, и только один раз доказать. Я его выключил ногой от злости. Погано мне было. Попалась старая программа, а там про фильм «Это моя вечеринка», там Лайам Нисон - голубой со СПИДом. И он умирает, приняв саконал с алкоголем. Умно. А я такой лузер, что даже аспирина в доме нет. На кухне тётя Маня опять трепалась с соседкой по типу, какой я подонок. Я пошел в ванную, и они заорали, как всегда, потому что я бреюсь не менее пятнадцати минут, и столько же лежу в ванне, я там по утрам придумываю детективы. У меня любимая книжка - УПК РФ. В этот раз я налил слишком горячей воды, а мне и без того уже было плохо. Я лежал в ванне, а тут с раковины свалился мой станок. Он у меня не с кассетами, а с обычным лезвием. И я его начал развинчивать, как умная Маша. Просто так, от балды. Достал лезвие и полоснул по обеим рукам. Просто так. Сознание я потерял почти сразу - голодный был, вода была горячая и вообще.
    Очухался я в отвратной Куйбышевской больнице, она теперь Мариинская, но  внутри не изменилась. И что вы думаете, меня отпустили домой? Ни хрена! Меня месяц продержали в дурке, а на то, что я - инфицированный, им глубоко наблевать. Я и сам особо об этом не орал. Хотя есть в этом спиде один плюс: в армию меня теперь не возьмут ни при каких обстоятельствах. Можно было не стараться поступать на этот дурацкий фак, а сразу заразиться. Так всегда жалеешь после экзамена, что не выучил только тот билет, который тебе попался, а долбил даты три дня. Я же лузер, у всех шпоры, а у меня - близорукость. Я даже умереть нормально не смог, спасибочки этой чёртовой тёте Мане!
    Господи, эта тётя Маня разорилась и позвонила предкам, они всё узнали, быстренько приперлись, устроили свой обычный спектакль с корвалолом и цитатами из Горького и Чехова. Муттер, как обычно, билась головой об стенку, так что персонал их обоих чуть не выгнал. И жаль, что не выгнал. Не хочу их видеть. Я им сказал, какая на х.. разница, когда я сдохну, сейчас или через четыре года. А они мне по типу, что жизнь - это драгоценный дар, и она принадлежит не мне, а Богу, и только он имеет право ею распоряжаться. Я ответил, что я анархист и сатанист, так мать меня принялась колотить подушкой и едва не придушила за такие слова. А папаша сказал, что я позорю всю семью. Я за весь год зарабатываю на своих халтурах меньше, чем он за один день. И я ему на это: «Папочка, если ты столько зарабатываешь, мог бы, по крайней мере, купить любимому чаду квартиру и средство передвижения». Папаша начал накручивать, что я - их гордость и должен сам всего добиться в жизни. Это его принцип. А я не хочу ничего добиваться в жизни, пусть жизнь сама меня добивается, если уж я ей так нужен. Твёрдые принципы это то, что мешает нам жить. У кого-то они хорошие, у кого-то похуже, у кого-то твёрдые, у кого-то  - не очень, но за них все постоянно страдают, как идиоты. Поэтому надо от этих чёртовых принципов поскорее избавляться, тогда жизнь станет намного легче, ей-богу. Легче воздуха. Вы сможете летать по ней, как ненормальный ангел с пропеллером за спиной.
    После психушки родители стали мне высылать сущие гроши, потому что были уверены, что, раз для меня теперь нет ничего святого, я быстренько подсяду на наркотики. Ну и хрен с ними. Кстати, от этой дряни мне в первый же раз черти померещились, наверное, потому, что я очень боялся колоться. А ганджа ничего, только дома нельзя пыхать, потому что Маня живо унюхает.
    А Наташа про меня, оказывается, не забыла, пригласила к себе домой. Живет она где-то в самой заднице, туда от метро «Проспект Просвещения» пилить одиннадцать остановок на троллейбусе. Дом у нее охрененно длинный, я чуть в луже не утонул, пока искал её подъезд. Там на месте дорожки перед домом огромная лужа, и в ней бульдозер бесхозный стоит. Он так и на зиму в ней остался, лужа замерзла, все там катались или падали. У ее дома и сейчас эта лужа, ни хрена с ней не сделаешь. В Наташиной парадной  я набрёл на шесть рэперов, которые по очереди выполняли вращение на спине. Конечно, всё, кроме гранжа, фигня, но я потом с этими парнями подружился, и на спине, на руках и на башке мог не хуже их.
    Отец Наташи оказался настоящим шизофреником, напялил на меня противогаз, когда я вошел  в квартиру, и не мог уняться, пока я не отжался двадцать раз в прихожей. Но он у нее вообще тихий.
    Я тогда принес водяру, но Наташа запретила пить в квартире, перед матерью стеснялась. Тогда мы с ее двумя сестрами и парнем младшей спустились на площадку этажом ниже. Младшая начала возникать, что закусывать нечем, и сам я - ЧМО. Меня послали обратно, объяснив, как найти в холодильнике солёные огурцы. Дверь снова открыл папаша с противогазом. Он был уже совсем косой, я быстренько забрал огурцы и смылся от него. Но меня переклинило. Так бывает всегда, когда я спешу. И я залез этажом выше. У них в доме был мусоропровод, я у себя такой занятной штуки не имел. И мне стало до смерти интересно, как там полетит внутри какая-нибудь фигня, если её туда бросить. Я бросил пятый огурец, свой, потому что не закусываю. А потом нечаянно уронил еще три, они здорово полетели, звук был просто отпадный. Тогда я прикинул, что глупо возвращаться к большой компании с одним огурцом, и бросил его тоже.
    Я спустился вниз и сказал, что никогда не закусываю, и им не хрен. Парень сестры назвал меня дегенератом. А Наташа догадалась про полёт огурцов в мусоропроводе и решила, что это было круто. Я и сам знаю, что я оригинальный мудак, но это всё оттого, что я лузер по жизни. Она сказала, что любит меня, когда провожала до троллейбуса. Но я к ней, между прочим, уже несколько поостыл после дурки. И честно всё рассказал про свою фигню с иммунодефицитом. Мы стояли под фонарём, и я заметил, что у неё глаза словно побелели, но тут подошел троллейбус, я в него поскорее влез и уехал.
    Видимо, я уже привык к моему вирусу. Он у меня теперь вроде домашнего животного. Спит в своей норке, как маленький крысёнок, а когда проснется, начнет прогрызать себе дорогу наружу, и тут-то мне будут кранты. Я не буду лечиться, по-моему, лучше хорошо выглядеть, чем сидеть несколько лет на терапии. Какой в этом смысл, я же не хочу стать как чувак-долгожитель из  Библии. Еще мне волосы жалко портить, хотя, может быть, они выпадают только у тех, кого лечат от рака. Я мог бы почитать и  узнать точно, это же охрененно интересно, особенно тем, кто сам не болен. Сидят себе за завтраком в воскресенье и читают про рак и СПИД, и как предохраняться, и как навести порчу, и как вернуть изменника-мужа. И ещё там кроссворды для детского сада. У предков есть еще брошюрки про СПИД, конца восьмидесятых, так там истории из жизни гомосексуалистов, проституток и наркоманов. А я не хочу себя расстраивать. Не люблю я таких людей, которым всё интересно про рак, СПИД, наркоманию, про бездомных, про убийства всякие, изнасилования. Это для них как художественная литература. Ну прямо Шекспир! Я тоже все криминальные новости смотрю, но это мне нужно для детективов. И про изнасилования бывает интересно, я себя представляю в роли этих маньяков.
    Когда я приехал домой, меня там Лёха дожидался, чтобы комп апгрейдить, он без ключа от моей комнаты начать не мог. Я сказал, типа, «извини, но я сейчас хочу побыть один». Он обозлился и ушел, считал, что одолжение мне делал. А мне начхать. У меня сосед сверху намного круче в этом смысле, он вообще немного свихнутый, всю парадную утыкал камерами слежения. Серьезно. Не верите - приходите ко мне на Блохина и посмотрите сами. Еще у него все стены в квартире покрыты граффити. Вообще, выдающийся чел, но поддающий.
    Наташа приехала ко мне утром, тётя Маня её впустила. Она вообще всех пускает. Однажды пустила трех скинов, над которыми я до этого прикалывался в Трубе; они меня избили, а она их похвалила, сказала: «прекрасные ребята».
    Наташа ломилась в мою дверь, а я не открывал. Если честно, боялся, что у неё глаза опять побелеют.
- Открой, пожалуйста, открой, это важно!
- Потом, я сейчас не могу.
- Я люблю тебя!
- Не надо об этом, ни хрена ты меня не любишь. - По-моему, ей просто хотелось, чтобы голый клоун её развлекал, такой, знаете ли, отвязный спидоносец. Нестандартный мудак. Земфиры, наверное, наслушалась. Пришлось её впустить, а то дверь бы снесла. Я сел к ней спиной и сказал, что если она меня любит, то пусть возьмет полтаху на телике, сходит в аптеку и купит те, которые особо прочные, для большей надёжности. Она заорала, что я - свинья и подонок, а она - не из таких, двинула меня сумкой по шее и убежала. Я оделся и сочинил семь садистских стишков про себя.
    Вечером мне стало так погано, что я не выдержал и пошел к той самой девушке, от которой подцепил моё домашнее животное. Хотел извиниться, почему бы и нет, раз мы оба с одним и тем же? Открыли её родители и стали доходчиво объяснять, почему я сволочь. Оказывается, она была совершенно ЗДОРОВА. Я просто в осадок выпал. Две недели думал, от кого мог эту фигню подцепить, попросил двух девушек еще раз провериться, устроил скандалы в трех стоматологических поликлиниках, это  я умею. С Лёхой мы ширялись одним шприцом, но Лёха был первый, а шприц - стерильный, сами покупали. И анализ этот чёртов сдавали вместе. Выходит, я жертва непорочного зачатия.
    На четырнадцатый день Леха вытащил меня из запоя и стал уговаривать снова провериться. Я его обматерил и предложил сдать вместе. Поставились же вместе, это я его там уговорил. Результаты я узнавать не пошел, всё один хрен. Пошел Лёха. На следующий день он меня так бил ногами, что я чуть коньки не отбросил. Оказывается, эти суки добавляли свою кровь, когда разводили чёрное, от этого, якобы, чище становится. А ему на первом анализе достались те самые реактивы, которые от совка недалеко ушли.
    Через неделю он проявил своё грёбаное великодушие и пришел мириться. Но я отсиделся у себя в комнате. Не хотел его видеть. Не знаю, почему. А компьютер мне сосед сверху апгрейдил, хотя на хрена он мне теперь? Я его почти не включаю.
    Вообще ни хрена не знаю, почему, что к чему, а главное, зачем? Раньше всё было ясно, а теперь непонятно. Непонятно. Фигня какая-то выходит, мать её.
    Поехал на проспект Просвещения, чтобы помириться с Наташей. А там были эти самые парни, которые танцевали хип-хоп. Я смотрел минут сорок, а потом попросился к ним. Я оказался достаточно крут для белого парня, потому что у меня спина и руки накачаны. Это я два года назад начал, чтобы от скинов отбиваться, а теперь пригодилось. Ни к какой Наташе я не пошел. Смешно получилось, я два месяца там тренировался, а она не знала, что я совсем рядом, потому что ездила вниз на лифте. Мои трое Андрюх меня бы убили, если бы узнали, что я из гранжа в рэп перекинулся. Подругу Инку я попросил перекрасить мне волосы в нормальный чёрный цвет. Она у нас стилист, широко известный в узких кругах фака. Прокалывает и красит всё, что хочешь. И феньки плетёт.
    Скины меня опять били в Трубе, на этот раз за то, что я был одет для брейка.
    А потом у Наташи лифт сломался, она потопала вниз пешком, а я как раз учился делать вращение на голове - один хрен, что шею сломаю, что от спида умру. И она, естественно, это заценила. Мы поехали ко мне, и я пытался поцеловать её в метро, а она не дала. Представляете, она достала пузырек с борным спиртом и продезинфицировала то место на левой щеке над верхней губой, куда я попал. Я снова почувствовал, что у меня желудок словно летает. Это адреналин так действует от шока. Я хотел выйти прямо на следующей станции, она не пустила. Сказала, что меня любит. Хрена собачьего она любит. Что это за любовь, я спрашиваю, когда даже потрогать нельзя? Она опять завела свою шарманку по поводу того, что я слишком грубый. Ни фига я не грубый, просто она боится, что её трогает спидоносец. Ну ладно, пусть она меня любит, только могла бы не отнимать столько времени. Мало его у меня осталось. И пошли мы не ко мне, а на парапет Трубы, сидели там, пили «трёшку» и смотрели на ноги проходящих мимо людей. Она мне говорила, что я по типу еще не мертвый, мертвый - тот, кто поддается своей болезни. Должен наслаждаться тем остатком жизни, который у меня еще есть. Должен сделать свой сайт и всем рассказать об этой болезни. Дура. Во-первых, все знают, что такое спид, и с чем его едят. Во-вторых, это не особенно интересно тем, кому не за тридцать. А в-третьих, не хочу, чтобы разные козлы развлекались, копаясь в моей болезни. Я отвечал: «Да-да, это было бы очень интересно», но решил, что не буду, и смотрел себе на разную модную и немодную обувь на ногах у прохожих.
    Вчера я влез к соседу сверху, а он как раз и делает такой сайт. Он предложил мне накатать что-нибудь этакое, и я накатал. Хотя это все равно, что раздеваться на Московском вокзале. Ты стоишь совершенно голый, а люди толкают тебя, некоторые хихикают, мамаши прикрывают детям глаза рукой. Но большая часть людей тебя все равно не замечает, и правильно делает. А потом приходят менты.
    Шесть дней назад у меня ужасно заболело горло. Некротическая ангина - вот что у меня начинается. Мне сказали, что у меня организм и так был ослаблен, сначала голоданием, алкоголем, а потом - тренировками. Но по типу, если я буду срочно лечиться, то мне помогут. Не хочу я лечиться. Чтобы она опять достала свой борный спирт, дура несчастная. Не хочу. Мы с ней просто пара ненормальных.
* * *
    Он выпендрился перед смертью: попросил отвезти его тело на берег Финского залива, облить бензином и сжечь, а прах развеять над заливом. Видимо, стал перед смертью исповедовать дзен или еще какую - нибудь экзотическую религию. Родители кремировали его, выполнив просьбу частично и в рамках закона. Из его друзей пришел только Лёха, такой же придурок, как и он сам. Ни одной девушки не было, в том числе и Наташи, которую родители не переваривали. Лучший друг совершил неблаговидный поступок: вырвал урну с прахом из рук родителей и смылся с ней на Финбан, так что перехватить его не удалось. Залив только что очистился ото льда.
    (И афтар выебнулся, ибо японцев любит дохуйа)