Действующие лица:

Кацавеич  – дежурный по общежитию, старый, дурной и корыстный пидарас.
Света, Полина, Марина  – блядовитые девки-второкурсницы.
Октавия  – их соседка по комнате, блядь-третьекурсница, здоровенная и сисястая.
Серёжа и Константин  – друзья, они же ёбари вышеописанных особ.
Вениамин  – романтический хлопец с гитарой, имеет обыкновение срать в штаны, когда пьяный.
Валерик  – донжуан-попрошайка в спортивных штанах, умудряется при всей своей непрезентабельной внешности ебать всех, кого захочет, за что часто получает от пацанов в ебало.

Действие первое

Грязная, пошарпанная и вонючая проходная женского студобщежития №5. С улицы видна стеклянная будка дежурного, стенгазета на стене, в проходе стоит турникет, опутанный колючей проволокой. Над ним прицеплен обосранный мухами доперестроечный плакат: «Советский студент живёт в эпоху нравственности». Тут же рядом прибиты часы с кукушкой, показывающие 11 часов вечера. В стеклянной будке сидит дежурный – мрачный очкастый старик Кацавеич. Он решает кроссворд, прихлебывая чай из литровой банки. У ног Кацавеича на заплеванном полу свернулись две шавки – Герда и её сын Шнурок от прошлогоднего помёта. Время от времени Шнурок встаёт и лениво поёбывает мать, не переставая чесаться. По помещению летают мухи.

Кацавеич. Какого хуя тут не сходится… (черкает в газете) Женский половой орган – это пизда, ежу понятно, так хули ж начинается тогда «вла»?.. (задумчиво хлебает чай из лмтровой банки).

Входят две студентки блядского вида, у одной в руке пиво. Это второкурсницы Света и Марина.

Кацавеич. Блядуем, девчата?
Света. (пьяно смётся) А как же!
Кацавеич. Сколько можно говорить, чтоб вовремя приходили! Вам тут шо – блядский притон?
Марина. (задумавшись) Ну, мы, это… больше не будем.
Света. Сессию праздновали, понимаете? Такое не каждый день бывает.

Тащит Марину через турникет, оставляя на колючей проволоке обрывки одежды. Дежурный смотрит им вслед.

Кацавеич. А то глядите у меня… (себе под нос, с омерзением) Когда вам уже слипнется, курвы… (внимательно смотрит на часы и снова утыкается в газету). Блядь, шо ж оно за слово такое…

Герда громко и противно пердит. Шнурок ложится на пол и закатывает глаза. Кацавеич невнятно матерится, хлебая чай.


Действие второе

Убогая комната женского студобщежития №5. На стенах с отстающими обоями висят плакаты со знаменитостями, вырванные из журналов «Птюч» и «Ровесник». По углам стоят четыре шконки с гудящей сеткой, кое-как прикрытые заляпанными вафлями и пивом матрасами. Подушки и простыни перекручены жужмом и сдвинуты к стене, обнажая несвежее бельё обитательниц с менструальными пятнами, наскоро засунутое под матрац. Ярким пятном выделяется стоящая в углу подряпанная видеодвойка «Панасоник», - старая, пыльная и явно откуда-то спизженная. В комнате за столом сидят студентки Света, Марина, Полина и Октавия. Они полураздетые, Марина и Полина при этом курят.

Света. Блядь, ну где ж эти мудаки?
Полина. А вы их про пароль предупредили?
Марина. Да конечно, в первый раз что ли…
Полина. Всё равно я думаю, рано ещё волноваться. Они же сказали «плюс-минус 20 минут».
Света. Да какой там, блядь, 20 минут! Трубы горят!
Октавия. (уже в сраку пьяная, хотя пытается этого не показывать) А я просто мечтаю, как Веньямина трахну наконец-то. У него такое щечки… Он как гитару тронет, у меня прямо мокро на душе становится...
Света. У тебя в трусах мокро становится! Щечки, блядь…
Октавия. Нет, девчата, не скажите. Ебаться – это совершенно отдельная от музыки тема. Я торчу от этого абсолютно отдельно, так сказать. Не смешивая два понятия в одну кучу. Вот у Веньямина, например, гитара – для души, а хуй – это для тела.
Полина. (мрачно) Прямо шампунь какой-то получается – два в одном.
Октавия. (смеётся как пьяная лошадь, тряся огромными сиськами) Гыгыгы! Да, Поля, точно!

Все смотрят на неё с отвращением.

Марина. А я вам говорила, что ей пить нельзя. Вот нажралась, ещё опозорит нас перед мальчиками. Тьфу, бля, пиздец.
Света. Спокойно! Вениамин, может, ещё и не придёт. Ей краснеть не придётся.
Полина. И что из этого? Нам-то придётся.
Марина. А то из этого, что я Серёжу никому не отдам. Если кто полезет к нему, отоварю в ебальник. Кому хочется групповухи – ждите Вениамина, он охочий. А до Сергея не лезть, переебу, так и знайте.
Октавия. (пьяно и с обидой) Веньямин мой!
Света. (со страхом) А если это уёбище Валерик заявится?
Марина. С какой стати. Мы ж его не звали?
Полина. А, один хуй может прилезть. Он такой.
Октавия. (пьяно мечтает себе под нос) А самый кайф, наверно, это когда тебя Веньямин вместе с Серёжей двустволкой ебут… Я это люблю, девчата, ой!.. Где же мальчики…

Все подозрительно смотрят друг на друга, что-то обдумывая. Потом не сговариваясь достают из тумбочки початую бутылку водки и набулькивают полный стакан. Стакан суют Октавии в руки, после чего несильно дают ей по морде ладонью, дабы привлечь внимание.

Октавия. (выныривает из мечтаний) Ой, что это?
Марина. Да вот, Октавочка, водки стакан тут стоял. Это не твой ли?
Октавия. Конечно, мой!

Залпом выпивает стакан и тяжко хекает, переводя дух.

0ктавия. Ладно, я полежу пока хлопцы придут. А то что-то жарко мне.
Света. Конечно, Октава, отдохни пока.
Октавия. Но спать я не буду!.. Хочу всех хлопцев первая встретить и расцеловать… это… бля. Зря я что ли платье новое одела, а?..
Света. Конечно, Октава, нахуя ото спать, просто полежи. Подумай про Веню своего.
Октавия. Ой, девки, я от его гитары натурально кончаю и в трусы прямо ссусь!..

Октавия валится на шконку с тяжким грохотом, напоминающим падение мешка с металлоломом, и тут же засыпает. Последние её внятные слова: «ей-богу, девки, по-честному так я б их всех выебла…» В такт её дыханию ножки кровати жалобно скрипят. Все с облегчением переводят дух.

Полина. И слава богу, не придётся теперь весь вечер следить за ней, как за блядью на поминках. А то ж пацаны на Октавины сиськи ведутся токо так! Я с ней в прошлом году в Запорожье практику проходила, так, представьте, она каждую ночь…
Света. Блядь, да где ж эти мудаки лазят?!


Действие третье

Проходная женского студобщежития №5. Часы показывают 23.30. Входят запыхавшиеся студенты Константин и Серёжа. В руках у них торба, оба пьяны, но на ногах держатся довольно твёрдо.

Кацавеич. (гавкает из будки) Пароль?
Серёжа. Пароль – бутылка водки!
Кацавеич. Неправильный пароль.
Серёжа. (неуверенно) Тогда… пачка сигарет?
Кацавеич. Нихуя пароля вы не знаете. Пошли нахуй, хлопцы, контора закрыта.
Серёжа. Мальборо!
Кацавеич. Ебал я твои сигареты. Небось в переходе купил, фабрика «Прилуки».
Константин. (очнувшись) Позвольте, а почему это водка не подходит? Мы ж специально для вас взяли!..
Серёжа. Да, специально, 0,7 как всегда.
Константин. (с обидой) Всегда, значит, подходила, а теперь - хуй?
Серёжа. (делает пассы руками) Классная такая! Ей-богу, дедушка, во рту тает! И сигареты!
Кацавеич. А ну цыц, блядь!

Студенты примолкают. Кацавеич откладывает в сторону кроссворд и зловеще шевелит усами.

Кацавеич. Вы, блядь, абитура сраная, заебали уже! Хватит мне водку свою таскать. Если так спаивать на рабочем месте, я с вами, пиздаболы, от цирроза скоро загнусь.
Константин. (поправляя очки) И что теперь делать?
Кацавеич. А нихуя. Идите спать. Одиннадцать уже пробило, пароль сменился нахуй. Так что можете оба пиздовать отсюда.
Серёжа. Нет, ну как это пиздовать… Нас же девочки ждут…
Кацавеич. А вот так вот! Тоже мне девочки – пьяные курвы, только и знают, што блядовать.
Серёжа. (с надеждой) А если мы вам бутылку вместе с сигаретами отдадим?..
Кацавеич. (звереет) Ей-бо, иди нахуй, студент. Или на тебя собаку спустить?
Константин. (догадавшись) А какой новый пароль?
Кацавеич. (смотрит на него из-под очков) Две палки в жопу.

Студенты тревожно переглядываются.

Константин. (тупо) Как … что… нам?..
Кацавеич. (смягчившись) Ну ладно, можно со склада там чего-нибудь... Вы ж ебаться идёте, я так понимаю?
Серёжа. Ну да…
Константин. (делает Серёже страшное лицо, взглядом показывая на Кацавеича) Ну… э… как бы…
Кацавеич. Чего застыли в проходе, как говно? Или я вас нахуй, блядь, ещё дожидаться должен?
Серёжа. (оживившись) Мы щас, мигом!
Кацавеич. Дуйте. Жду полчаса, потом спускаю собак. Они ваши носки по запаху на любом этаже отыщут, предупреждаю. И водку мне.

Во время его слов Шнурок перестаёт чесаться, подходит к Серёже и ссыт ему на штанину. Сережа с ненавистью смотрит на псину, раздумывая, не дать ли ей кроссовком по морде. Кацавеич предупреждающе шевелит усами, показывая, что его терпение на исходе, и студенты поспешно проскальзывают за турникет. Кацавеич выходит из будки. На плече у него поблескивает смазкой ободранное фоторужьё 1982 года выпуска, на ногах – валенки, несмотря на май. Подняв с пола оставленную водку, дежурный уносит её в будку, как собака – найденную кость.

Кацавеич. Вот моду взяли, суки… только, блядь, из яслей – и уже на блядки… Ну, я вам покажу… (смотрит в кроссворд) Ух, слово блядское… Ёб твою в кишки, пизда проклятая. Или это всё-таки не пизда? Надо было у тех гандонов выспросить… Теперь мудохайся тут снова один…


Действие четвертое

Убогая комната женского студобщежития №5. За столом сидят уже порядком охуевшие и очумевшие Марина, Света и Полина. Октавия противно храпит, свесившись со шконки на пол. Из её рта падают слюни. На столе лежит пустая водочная бутылка, которой девчата играют в “бутылочку” под раздевание. Света сидит уже абсолютно голая, кроме пластыря на сосках и на жопе. У Полины на животе небольшая татуировка – красочный китайский иероглиф, похожий на слово “хуй”.

Света. Мне кажется, Марина мухлюет. Смотри, блядь, Поля, мы уже голые почти, а она покамест только тапки сняла.
Марина. Заткнись, не пизди! Сто лет мне ваши тряпки нужны, вшивые ведь наверняка.
Полина. (обиженно) Сама ты вшивая! Откуда вши, с ума сдурела, мы ж в бане были месяц назад! Помнишь, на тебя ещё грузин один подрочить хотел, мы смеялись.
Света. Да, да! Какие вши после бани! Нехуй пиздеть…
Марина. А чмо Валерик к кому в воскресенье приходил?
Октавия. (сквозь сон, с кровати) О-о-о, Валерик…
Света. Блядская рожа. А ведь и правда…
Полина. (смотрит на неё) Так он тебя тоже?.. ни хуя себе… (обе хором) ВОТ ГОНДОН СРАНЫЙ!

В дверь долбят, будто кувалдой. Она распахивается и внутрь вваливаются заёбаные Сережа и Константин. Константин держится за щеку, под глазом у него синяк на всю морду. Девчата издевательски аплодируют, сохраняя на лице злобное выражение.

Константин. Мы немножко опоздали…
Сережа. Привет, девушки!
Константин. Там этот мудак с седыми яйцами стал выёбываться…
Серёжа. А что, у вас свет в коридорах на ночь вырубают? Константин вот на ступеньках упал, пузырь вдребезги хуйнул и очки разъебал к несчастью…
Константин. (осторожно трогая ебальник) Да ну, хуйня…
Света. А что, Вениамина с вами нет?
Серёжа. (пытается шутить) Нету. Он срать пошел и не вернулся. Наверное, заблудился в трёх соснах.
Полина. Только Октаве не говорите, она ж его весь вечер ждала.
Серёжа. (смотрит на спящую Октавию) Да по пьяни я и сам кого хошь могу ждать… Лишь бы не наебали в конце.
Марина. (участливо берёт Константина за ширинку) Болит, Костя?
Константин. (трогает побитую морду) Да подумаешь! Сколько там той лестницы, всего 13 ступенек!

Видно, что ему больно. Девчата окружают его, начинают делать примочки, мигом наливают водки. Сережа достаёт из торбы уцелевшие бутылки, закуску, гондоны и кассету с порнушкой. Через пять минут все ебутся по-черному. Свет выключен. Перекрывая пьяный рык Светы, распятой на столе среди закуски и чужой блевотины, на экране видеодвойки мечутся и стонут женские тела. Октавия во сне разметалась, и теперь её сиськи соблазняюще торчат наружу из рубашки. Однако девушкой никто не интересуется. В темноте на грязном полу Сережа шумно ебёт Марину и Полину в сраку, не разбираясь кто из них кто. Время от времени то одна, то другая вскрикивает. Фильм заканчивается, по экрану начинает сыпаться снеговая каша.

Полина. (отдышавшись) Серёжа, ну ты и в сраку ебёшь! Я уже палок пять словила!
Серёжа. Ах, чёрт! Я и забыл…

Слазит с Полины, подходит к Константину, которому Марина делает минет, и орёт ему в ухо “Подъём!” Константин подскакивает с горящими глазами и едва не остаётся без хуя. Нервно хватает Серёжу за грудки.

Константин. Шо, шо такое?
Серёжа. А ты забыл? На нас старик щас собак спустит, если бабу ему не подгоним. Давай, шевелись, а то он нас сам выебет.
Константин. (усомнившись) Да не выебет. Куда ему…
Серёжа. Этот выебет. Давай лучше баб уговорим, пока не поздно.

Оба не сговариваясь смотрят на Октавию.

Константин. А вот её давай оттащим. Всё равно самая пьяная, толку от неё как от резиновой куклы. Да и старик наверняка не Октаву дрочит уже два года.
Серёжа. Думаешь?
Константин. Стопроцентно.
Света. Мальчики, а вы куда?
Константин. (шутит) В жопу труда.
Серёжа. Чинить провода.

Взваливают голую Октавию на плечи и выносят из комнаты. Девушки устало курят им вслед.

Полина. И не забудьте, ослоёбы, с вас ещё по две палки!
Марина. Пивка принесите… Тьфу, блядь. Девки, а я всегда говорила, что Константин хуй не моет. Весь рот провонял, гондон.
Света. Чтоб не воняло, надо хуй марганцовкой протирать. До и после еды.

Все пьяно смеются.


Действие пятое

Вонючая проходная женского студобщежития №5. На часах – без четверти полночь. Входит Вениамин. Он кудлатый, пьяный до беспамятства, и ботинки его вымазаны в человеческом говне. За спиной у Вениамина гитара, тоже вымазанная фекалиями. Собаки Герда и Шнурок перестают лизать друг друга под хвостом и с интересом подходят понюхать говно. Вениамин, не успев задать дежурному ни одного вопроса, начинает блевать на Шнурка, который с диким визгом убегает и прячется в будке.

Кацавеич. (приподнимает очки) Ты кто?
Вениамин. Я… Я Веня.
Кацавеич. Хули тебе тут надо, Веня?
Вениамин. (показывает пальцем наверх) Мне туда.
Кацавеич. (с готовностью достаёт фоторужьё) Пароль? А то стрелять буду. Вон где висеть будешь.

Показывает на стенгазету, увешанную фотографиями пьяных, грязных и голых студентов, стоящих у турникета. Всех их настрелял из своего ружья Кацавеич. Заголовок газеты гласит: «ЭТИ СУКИ НАС НЕСОМНЕННО ПОЗОРЯТ».

Кацавеич. Видал ото? Пароль говори.
Вениамин. (разводит руками) Нихуя нет.
Кацавеич. Ну тогда, поц, держись…

Вениамин в испуге обссыкается под дулом ружья. Моча течет по полу. Входят Серёжа и Константин, таща на плечах голую Октавию.

Серёжа. Не надо его, он с нами!

Поскользнувшись в луже, сбивает Вениамина, падает на пол и стукается мордой об кафель. Константина с Октавией заносит в сторону, они едва не врезаются в будку. В итоге тоже падают, причем Октавия при этом даже не просыпается. Серёжа подымается, ебальник у него теперь такого же фиолетового цвета, как у Константина.

Кацавеич. Шо за нахуй?
Константин. Вот, «пару палок» принесли.
Кацавеич. А что это за поц, который с вами?
Серёжа. Да это Ваниамин, он на гитаре играть умеет.
Вениамин. (трезвеет на глазах) Ого, нихуя себе! А чего Октава голая?
Серёжа. Это тебя, дорогой Веня, не ебёт ни грамма. Иди наверх, там водка.
Вениамин. Га-га, вот так дела. Ну ладно, водка то хуйня, лишь бы бабы были.
Серёжа. Иди, иди, я тебе Полину отдам. Можешь ей в жопу заправить, она любит.
Вениамин. Правда?
Константин. Да ты заебал уже. Бери гитару и пиздуй наверх.
Кацавеич. Куда пошел, блядь. Ты мне пароль ещё не сказал.
Серёжа. (шепчет) Пароль – пара палок в жопу…
Вениамин. Чего?
Серёжа. (чуть громче) Пара палок в жопу…
Вениамин. Проебала жопу...
Константин. Вот это долбоёбы, я ебу!
Кацавеич. (разворачивает газету) Это, бля, всё до пизды. Ты лучше скажи, почему тут «женский половой орган» начинается на «вла». Ведь «пизда» должна быть?
Серёжа. Гм, странно. И такое в газетах пишут…
Вениамин. (прозревает) Может, это «влажная пизда» в виду имеется?
Кацавеич. Ой, блядь. Как я сам-то не скумекал.
Вениамин. (польщенно) Атож…
Кацавеич. Ладно, блядь, пиздуйте наверх, и чтоб до утра нос не высовывали. Буду контору закрывать нахуй.

Гремя ключами, запирает амбарный замок на входных дверях. Потом с неожиданным проворством хватает Октавию и утаскивает её в будку, как тропический паук – жертву в логово. Октавия стонет и неожиданно обсирается во сне. Видевшие это студенты благоразумно убегают, оставляя на турникетной колючке клочки форменных штанов. Вениамин отпечатывает за собой зловонные следы, с его гитары отламываются и падают на пол куски дерьма.


Действие шестое, оно же последнее

Убогая комната женского студобщежития №5. Внутри воняет сексом и сигаретами. Сидя на шконке, пьяная в дым Полина самозабвенно бреет пизду одноразовой бритвой «BIC». Она почему-то решила, что от этого будет выглядеть сексуальнее. Марина и Света сидят и тупо наблюдают за ней.

Марина. Ты б намылила, что ли… Порежешься ж, блядь.
Полина. Отвалите нахуй, не мешайте процессу. Вот сейчас Серёжа придёт и сразу полезет меня сюда целовать, вот увидите. Могу поспорить!
Света. Да сильно ты ему нужна, курва, ещё пилотку твою целовать. Скажи прямо – Валерик мандавох подкинул, теперь стыдно признаться.
Полина. А вот и неправда!
Марина. Валерик, Валерик… Тоже ещё пидор. Я его позавчера на проходной видела.

Открывается дверь, вваливаются Константин и Серёжа с синими опухшими мордами и говняный Вениамин.

Полина. Веничка приехал, ой, Веничка приехал!
Серёжа. (облегченно) Шо, радая? Вот с ним и ебайся.
Света. А где Октава?
Серёжа. (шутит) А мы её на склад сдали.
Полина. (возмущенно жустикулируя бритвой) Да этот старый поц у нас скоро всех баб переебёт!
Вениамин. (подозрительно) И ты с ним еблась?
Полина. Не… Только по пьяному делу, это не считается.
Вениамин. (себе под нос) Вот блядский корпус!..
Марина. А что, Валерика не видели? Октава тут мечтала…
Вениамин. Этого пидора? Нахуй он нам?
Константин. Вот кому я бы ебало свернул. Сука, пятерку занял, уже полгода не отдаёт.

Неожиданно дверь открывается. На пороге стоит Валерик собственной персоной, одетый в спортивные штаны, майку и шлёпанцы. Он нетрезв, в руке у него бутылка с водкой и шоколадка.

Валерик. Привет, девочки. Ебаться тут наливают?
Сережа. Тут, тут…

Забирает у него из рук водку и шоколад, а Вениамин неожиданно охуячивает Валерика гитарой по ебальнику. Гитара жалобно орёт, Валерик, напротив, ревёт как осёл. Его недолго пиздят, потом выбрасываю в коридор и закрывают дверь на ключ.

Константин. (укоризненно) Веня, он нас по твоим следам нашел, как пить дать.
Сережа. Так дверь же закрыта снаружи. Дед закрыл. Как он пролез?
Константин. Один хуй – этот козёл где-то тут в общаге жил, в комнатах, а может в сортире. Вечером вот поебаться вылез. И в коридоре следы увидел, это же очевидно.

Показывает на говняные отпечатки, украшающие пол. Вениамин жмёт плечами и, усевшись за стол, незаметно вытирает ботинки об скатерть. Остальные тоже садятся, причем Полина старается расположиться так, чтобы Вениамину лучше видна была её недобритая пизда. Кто-то достаёт огарок и зажигает его, воцаряется романтическая обстановка. Вениамин принимается наигрывать на треснутой гитаре какую-то хуйню из репертуара группы «Машина времени». Серёжа разливает водку по стаканам и берёт в руку плавленый сырок.

Серёжа. Вениамин, ты состав принёс?
Вениамин. Конечно!

Достаёт из нагрудного кармана грязного пиджака бутылочку с какой-то тёмной жидкостью и передаёт Серёже. Серёжа капает из неё в каждый стакан, после чего прячет пузырёк в тумбочку.

Света. А кайфово будет?
Серёжа. Ещё и как…
Константин. Это на самом деле непередаваемо.
Серёжа. Ну что, товарищи. Оглянитесь назад: мы сдали сессию! За это и предлагаю выпить.

Часы бьют полночь. Все быстро выпивают и при свете огарка превращаются в диких косматых зверей. Новые оболочки проступают откуда-то снизу и занимают место старых, выдвигаются зубы, вырастают новые лапы, скелеты с треском меняют форму. Одежда разлазится на них клочьями. Раздавив в лапах гитару, Вениамин встаёт и безмолвно выдавливает плечом дверь. Все шестеро выходят в темный пустой коридор. Последним выходит похожий на птеродактиля Серёжа. За ним волочится длинный голый хвост, украшенный шипами. Никто не издаёт ни звука, лишь глаза фосфоресцируют в темноте, да тихо стонут под тушами мутантов доски пола. Мутанты равнодушно переступают через тело лежащего ничком Валерика. Слоноподобная Света нечаянно задевает его ногой, раздаётся хруст ломающихся костей. Процессия выходит на лестницу и начинает спускаться вниз. Их силуэты быстро растворяются в темноте. В общежитии непривычно тихо, лишь где-то далеко внизу ещё с минуту тоскливо воют две собаки. Потом вой внезапно обрывается, и наступает полная тишина.

Занавес

---
[14.05.02. Раннее утро. Закурить бы...]