Каждый раз, когда я пытаюсь разобраться на антресоли, мне на голову падает старая рихтеровская готовальня, когда-то принадлежавшая моему прадеду.

Мой прадед был конструктором. Происхождение «из железнодорожников» позволило ему поступить в Саратовское реальное училище, откуда в 1918 г. перейти в ремесленное и, окончив его, всю жизнь работать конструктором на одном и том же заводе. Сейчас у читателей может возникнуть неверное представление, что принадлежность к этому социальному слою означала, что отец моего деда ходил по шпалам в желтом жилете и проверял, не открутил ли гайки очередной персонаж чеховского рассказа. Отнюдь. До революции это был вполне самостоятельный средний класс, и служащих железных дорог во всех статистических сводках выделяли отдельной графой. Для убедительности своего рассказа добавлю, что семье прадеда хватало денег, чтобы нанять коляску для вывоза детей на елку в дома местной знати. А на пасхальном балу мать моего прадеда, дама пикантная во всех отношениях, вальсируя с Генералом губернатором, обронила туфлю и у всех на глазах Губернатор по фамилии Столыпин, да-да, тот самый, коленопреклоненный помогал ей обуться.

Прадед пережил все: Первую Империалистическую, революцию, гражданскую, голод, тиф, красный террор, НЭП, коллективизацию, создание МТС, финскую, Великую Отечественную, эвакуацию в Нижний Тагил, победу, возвращение, смерть Сталина, развенчание культа, хрущевскую оттепель, застой, перестройку, путч и развал СССР, но всегда его готовальня была с ним.

В детстве слова «рихтеровская готовальня» для меня звучали почти как музыка. Когда прадед открывал футляр, с непонятной немецкой надписью «E.O. Richter&Co», мне разрешалось только смотреть, и то недолго, на непонятные предметы, лежащие на бархатной подкладке в ячейках. Самой диковинной вещью был рейсфедер. Не такой, как в школьном пластмассовом наборе, а на деревянной ручке, с большим причудливым колесом, щелкавшем при повороте. Теперь то я знаю, что это называется микрометрический винт.

Перед смертью прадед передал моему отцу, своему внуку, фамильную ценность со словами: «Ты хороший конструктор, пусть у тебя будут хорошие инструменты…» Знал ли он, что очень скоро перестанет существовать страна, завод отца обанкротится, его сократят, и он больше никогда не встанет к кульману. А еще через несколько лет появятся компьютерные программы, и никто не вспомнит про циркуль, рейсшину, ватман, кальку, а от конструкторов будет требоваться знание очередной версии AutoCAD.

Но каждый раз, держа в руках рихтеровскую готовальню моего прадеда, я думаю о том, останется ли у моего правнука или правнучки такая моя вещь, глядя на которую он или она со слезами на глазах вспомнит о своей прабабке?