Абрам Яковлевич Гершензон, пожилой и весьма почтенный на вид еврей, достает из холодильника красный, спелый, сочный  помидор. Затем Абрам Яковлевич  аккуратно разрезает помидор на четыре равные дольки и выкладывает на блюдце. Абрам Яковлевич посыпает нарезанный помидор солью. Некоторое время, застыв в предвкушении, любуется им . Неспеша, наслаждаясь каждым кусочком, съедает его.
Съев помидор, Абрам Яковлевич долго сидит без движения. Лицо его непроницаемо. Мы не можем угадать его мысли. Даже взгляд его неподвижен. Да, он смотрит в одну точку. Абрам Яковлевич полностью погружен в себя.Так проходит несколько тягостных, тревожных  минут.
- Вкусный был помидор. - вдруг произносит он, словно подводя итог своим раздумьям.
   Затем Абрам Яковлевич встает, подходит к холодильнику и достает  еще один помидор. Абрам Яковлевич  аккуратно, но несколько торопливо разрезает и этот, второй, помидор на четыре дольки. Выкладывает на блюдце.  Посыпает  солью.  Съедает.
  Съев второй помидор, Абрам Яковлевич замирает. Теперь он явно чем-то обеспокоен. Тело его остается неподвижным, но взгляд  блуждает в пространстве.                        - Какой пахучий, сочный был помидор -  произносит он, обращаясь к кому-то невидимому.
  Задумчивость в глазах Абрама  Яковлевича исчезает. В них зажигается дьявольский блеск. Он вскакивает, подбегает к холодильнику, выхватывает новый помидор, и, не разрезая , не выкладывая на блюдце и не посыпав солью, мгновенно проглатывает его целиком. На глазах у  Абрама  Яковлевича выступают слезы. Он задыхается. Падает. Затихает.
  Так проходит несколько тягостных, тревожных минут.  Затем Абрам  Яковлевич оживает, и,  как ни в чем не бывало, поднимается на ноги. Он по-прежнему задумчив, хотя и несколько взволнован .Но лицо его все также непроницаемо. Мы не можем угадать его мысли.
-  Это был...  ммммм.... великолепный....  просто великолепный  помидор! -  изрекает он, обращаясь к кому-то невидимому.

                                   ЗАНАВЕС.