Мама-мама! донеслось из туалета. Пятидесятилетняя Клавдия Ивановна
раскатывала тесто для вишнёвого пирога. За окном стояла весна и
полдюжины хрущёвских алкоголиков, пересчитывающих мелочь. Мама-мама!
вновь пискнул мерзкий голос. Иду, счастье моё! Клавдия Ивановна,
немолодая женщина с грустными глазами, тяжело вздохнула, отложила
скалку в сторону и, вытерев, руки о передник, подошла к туалету. В
туалете громко пукнуло. Затем послышалось шуршание об обои на стене,
дверь распахнулось и на пороге появился рослый даун Миша с раскосыми
глазами, сын Клавдии Ивановны от первого и последнего же брака.
Мама-мама! сказал даун Миша. Посмотри, что я сегодня сделал!
Клавдия Ивановна с деланным любопытством заглянула в унитаз. Там,
изгибаясь в нелепом узоре, томно свешивалась в водосток огромная
какашка, распространявшая немыслимое зловоние не только на санузел, но
уже и на всю квартиру. Эта я сам! Мне никто не помогал! с
достоинством сказал Миша и выпятил челюсть. По подбородку побежала
слюна. Клавдия Ивановна посмотрела на испещрённую коричневыми узорами
стену туалета, покачала головой и пошла в чулан за тряпкой. Даун
смахнул слюну с подбородка рукавом и решительным шагом направился на
кухню. Вскоре оттуда послышалось жадное чавканье. Вернувшись, в
коридор, Клавдия Ивановна выронила тряпку и с криками Не готово же
ещё, сынок! ринулась на кухню. Там, согнувшись над столом, Миша поедал
сырое тесто. Он запускал руки в желтоватую, пахнувшую дрожжами массу, и
деловито обсасывал пальцы с коротко стриженными ногтями. Пожилая
женщина мягким движением руки отстранила сына от стола и сказала: Ну,
иди поиграй с ребятами во дворе . Затем достала ключ на верёвке и
повесила Мише на шею. Обрадованный даун замахал руками и, вытирая руки
об портки, ринулся к выходу. В прихожей он замедлил бег и с равнодушным
лицом открыл дверь. Затем подошёл к мусоропроводу и тут выражение лица
резко переменилось. Даун хитро прищурился и оглянулся. На этаже стояла
мёртвая тишина. Над мусоропроводом под потолком зияла небольшая щель:
быстро-быстро, словно, кошка, Миша вскарабкался на самый верх и,
пошарив руками в проёме, выудил большую отвёртку с жёлтой пластмассовой
ручкой. Лицо дегенерата озарилось лучезарной улыбкой. Максим Горький!
изрёк даун и вызвал лифт. Из шахты послышался лязг и кабина поползла
вверх. Двери открылись и великан шагнул внутрь, победоносно сжимая
отвёртку в руке. Нажал кнопку с цифрой 1 и расстегнул штаны. Лифт
задрожал и поехал вниз. Остановился. Двери открылись. Здравствуй, Миша!
напротив стояла соседка и улыбалась. Опустив взгляд под Мишины ноги,
женщина нахмурилась. Даун осклабился, занёс ногу и прицельно ударил по
луже мочи. Волна отшвырнула ошарашенную соседку к стене. Увидев
отвёртку, она закричала. Громко пукая, подросток рванулся из лифта и
выбежал на улицу+
Перед глазами стоял наглый участковый со смеющимися глазами. Ты
зачем, сссука, на капот насрал, а? Также, как и сегодня, светило
солнце, а он стоял, наглый, с красной рожей и не отпускал+ В голове ещё
ухали вчерашние подзатыльники. Ты что же дебил, совсем ахуел? Дебил+
Миша улыбнулся и нырнул в палисадник возле отделения милиции. Он умел
ждать.
Участковый появился около шести. Вышел на крыльцо, закурил. Постоял
минут пять и пошёл в сторону своего дома, соседнего с Мишиным. Стараясь
не попадаться на глаза, даун крался следом...
Пирог в духовке уже подрумянился, а Миши всё не было. Клавдия Ивановна
посмотрела на часы. Полседьмого. Где же он ходит? Распахнула окно+
Возле второго подъезда дома номер 6 по Кировоградской улице в весенней
грязи, нелепо раскинув руки, на животе лежал участковый Пешков с
отвёрткой в черепе. Глаза его были широко раскрыты и выражали
предсмертное изумление. На спине участкового сидел даун Миша и,
притопывая ногами в рваных солдатских ботинках, нараспев декламировал:
Максим Горький! Максим Горький! Максим Горький+