Колёса труповозки уже наполовину вдавились в жирный грунт. Ехать она не хотела третьи сутки. Светкина пиздень страдала. С тех пор, как завгар всучил ей путевой лист, а ополченцы на КПП до сиденья проводили взглядом её затянутые в хаки- модерн бёдра, в Новосибирске изменилось многое. Всё изменилось... Светке некуда теперь было торопиться... Ебать её теперь ТАМ некому...

Города больше не было. И это нисколько не огорчало. Огорчало лишь то, что НЕКУДА ехать. Да и было б если? Разве вытащить эту дуру из разбитого, вывернутого бомбами наизнанку солончака? Ни в жизнь! - Светка развернула бутерброд и уставилась в багряно-жёлтое небо...

Бросать машину ей не хотелось. Кроме неё у мобилизованной медсестры не оставалось ничего. И никого. Кроме этих, в кузове... В крематории их, наверное, уже заждались... Хотя, кто их ждёт? Жаровни наверняка холодны с того самого часа, когда последняя ракета ухнула в железо-бетонную песочницу города...

Врагов Светка не испугалась. Они были даже забавны. Парашютисты шли клином, как утки осенью. Напуганные лица и калаши наперевес. И никакого языкового барьера. Косой кивок стволом автомата понятен каждому.

Светка чуть не выпала из кабины- до этого она не замечала, что у неё отекли ноги. Неуклюже балансируя руками и морщась- от покалывания в ногах и старания улыбаться, она вышла в полукруг их туш. Серых, как солончак и пахнувших, как пахнут пистолетные гильзы...

Через сорок минут всё закончилось. Они выпотрошили бардачок на грязный стальной полик, и не найдя там ничего для себя полезного, двинулись в сторону потухшего полевого крематория.

Светка, САМА отдавшая себя врагам, обнимала пластилиновую глыбу Земли. В самый последний момент ей расхотелось ползти до ручья. Пусть себе кровоточит... Заживёт, обязательно заживёт! А заживёт- я рожу ребёночка. От того, что был пятым, последним... От него, миленького, обошедшего меня после ебли спереди и вонзившего в трахею.. Хуй? Нет, хуй был гораздо раньше. На сборах Василий Ефремыч называл это штык-ножом....