Шурик проснулся утром и понял, что хочет джефу. Причем хочет - это мягко сказано. Джефа хотелось просто адски. Ночью, во сне, он удачно замутил несколько грамм, заболтал, вмазался, и…проснулся. В таких случаях надо было довершать начатое во сне - а именно мутить. Замутить джеф дело в принципе несложное, если есть деньги.. А деньги были.
Признаться, Шурик порой не любил вспоминать, как именно он добыл ту или иную сумму денег. А то по улицам становилось ходить неуютно - всплывали в памяти искаженные страхом лица, лестничные клетки, удары, кровь. Правда, к такой практике добычи денег он прибегал очень редко, и последний раз было это давно, но все равно - памяти не прикажешь, и иногда она высвечивала мерзкие картинки в самый неподходящий момент.
Быстро попив чаю, Шурик оделся, спустился на лифте со своего 8-ого этажа на первый, вышел на улицу, закурил. Постоял, поозирался в поисках знакомых, дружков и прочих потенциальных хвостов. Не обнаружил никого не нужного. Не спеша, прогуливаясь, прошел пару кварталов, дошел до ларька, разменял тысячерублевую купюру. Пятихатку положил в один карман, двести пятьдесят - в другой, остатки заныкал в специальный карманчик на изнанке джинсов, на талии, аккурат под ремнем. Закурил и прямиком направился к отдельно стоящей шестнадцатиэтажной "точке". Но на подходе к дому повел себя несколько странно, а именно - обошел эту "точку" со всех сторон, внимательно всматриваясь в машины, припаркованные как во дворе, так и на улице, а также изучая лица людей. Удовлетворенно сплюнул, выкинул окурок и зашел в подъезд.
Пассажирский лифт дожидался его на первом этаже. Шурик вызвал и грузовой, дабы оба средства передвижения были на одном этаже. Когда это случилось, зашел в пассажирский, нажал кнопку шестого этажа, и неспешно поехал вверх, стараясь не наступить кроссовками в свежую лужу мочи на полу лифта. На шестом этаже Шурик вышел на балкон, ведущий на черную лестницу, долго прислушивался, и пешком прошел еще два этажа наверх, оказавшись на восьмом.
Лестничная площадка этажа была пуста, освещения едва-едва хватало, чтобы выхватить из сумрака кусок батареи и дверь лифта. Шурик уверенно подошел к одной из дверей, достал семьсот пятьдесят рублей, свернул их трубкой, и позвонил в квартиру. Через несколько секунд глазок, встроенный в дверь, повернулся, явив вместо себя приличного диаметра сквозное отверстие в двери, куда Шурик и запихнул денежную трубку. Вполголоса он произнес:
- Ляля, это Саша. Чего сегодня, таблетки или кристалл?
Женский голос с цыганским акцентом через дверь ответил:
- Кристалл, милый, кристалл. Еще дня три кристалл будет.
Еще через пару мгновений из той же дырки высунулись два пакетика, Шурик подхватил их, глазок встал на место, и дверь снова стала похожа на обычную дверь.
Шурик нагнулся к дверной скважине и сказал
- Ляля,.Там мусоров не видно нигде?
- Сейчас посмотрю, милый
Тишина. Прошла минута. Потом раздался все тот же приглушенный женский голос:
- Через главный вход не иди, иди двором, двором. ППСники перед подъездом стоят, только что приехали.
- Спасибо, Ляля.
Обратная дорога заняла у него с минуту - прислушаться на восьмом этаже, спуститься пешком на шестой, вызвать лифт, доехать до второго, и уже со второго этажа, пешком, дойти до низа и выйти во двор. Один пакетик, поменьше, Шурик нес в руке, а второй был спрятан в потайной карман на талии.
Закурив, он не спеша пошел через детскую площадку в сторону родного дома. Адреналиновый мандраж уже схлынул, от нервного напряжения чуть потряхивало. Завернув за угол Шурик увидел ППСную машину, жигуль с бортовым номером "29-45", припарковавшийся недалеко от той самой шестнадцатиэтажки, которую он покинул. Про себя поблагодарил заботливую Лялю, предупредившую о мусорах. А то бы влетел прямо в их объятия, и лишился бы полграмма как минимум, а по максимуму - и думать не хочется, что могло бы случиться.
Настроение у Шурика стремительно повышалось. И действительно, чего ему расстраиваться, когда обменная операция "деньги - эфедрин" совершилась просто великолепно - он успел в "мертвый сезон", когда на точке нет ни ментов, ни кидал, эфедрин был не в таблетках, как везде, а в натуральнейших кристаллах. А кристалл - это, как не крути, куда как лучше, чем таблетки, к тому же на Лялиной точке кристалл всегда был хороший. Вот Шурик и затарился кристаллами почти на все деньги, взяв полтора грамма. Как же тут не радоваться? В кармане оставалось еще 250 рублей, которые, по идее должны были пойти ментам, если бы они подъехали к точке чуть раньше или приняли бы Шурика на этаже. Должны были - но не пошли, так что не придется сшибать мелочь на баяны-вату-марганцовку-уксус, и еще на съем водкой останется. Удачно сходил. Осталось посетить аптеку - и домой.
Около аптеки, слава Богу, было все спокойно. Если бы Шурик заметил бы хоть одну подозрительную машину или личность, напоминающую мента, то в аптеку бы он не зашел. У них на районе в последнее время опера и ППСники взяли моду крутиться около аптек, отслеживая, кто что покупает в них. И если они видели, что молодой человек, или девушка, или компания приобретала набор из двадцатикубовых шприцов, ваты, марганцовки или нафтизина и инсулиновых шприцов, то сразу же делали стойку и принимали таких покупателей прямо на выходе из аптеки. А некоторые продавщицы иногда сами маяковали цветным, что клиент - из потребителей, и его надо принимать. А задержав и обыскав неудачливых покупателей начинали вымогать деньги, обещая подкинуть героин в карман или отвезти в отдел, и там уж начать общаться по полной программе. И что самое обидное - не шутили. Шурик знал лично двоих ребят, покупавших марганцовку, и пославших наглых оперов нахуй. Ничем хорошим это для ребят не закончилось - у каждого из них при понятых вытащили по полграмма героина, и закрыли до суда. Тот факт, что героин они не употребляли, а были натуральнейшими марцефальщиками никого не смутил. Нашли в кармане героин - будь любезен, присядь.
В прохладной аптеке очереди не было, и Шурик, быстро покинул не безопасное место, приобретя все самое необходимое для марцефального замута. Распихав шприцы, вату и марганцовку по карманам он направился к дому, к вожделенной вмазке - хлобучило уже не по детски, и то и дело к горлу подкатывали рвотные спазмы.
Единственной задержкой на пути к несколькочасовому кайфу стал его сосед, Черняев. Убитый в сопли, тот брел по улице в направлении, противоположном движению Шурика. Глаз от земли он не поднимал, но каким-то верхним, собачьим чутьем засек Шурика и тормознул его.
- Слышь, Шур, ты это, не от Дэна? - Черняев еле ворочал языком и пошатывался. Видно было, что жизнь у него тоже удалась, и минимум полграмма героина плавало в его многострадальном организме.
- Не, Черняев, ты ж знаешь, я сказал хмурому твердое "нет".
- А...И чего? Теперь на джефе что ль?
- Ну да.
- Дело хозяйское…Я бы тоже может заморочился, да вот вены уже не те - двадцатками раствор гонять, да и кошмарит меня после него…А не знаешь, Дэн то дома?
- Блин, Черняев, откуда мне знать-то? Я уже два месяца как перекумарился. А у тебя что, деньги появились, раз к Дэну рвешься? Тогда может должок отдашь?
- Какой должок? - очень искренне изумился Черняев. - Что-то я не припомню, чтобы я тебе должен был что-то…
- Ты, Антоха, у меня триста рублей занимал, позавчера. Бил себя пяткой в грудь и орал, что вечером занесешь. С тех пор я тебя и не видел. Проотвечался? Плати.
- Ааааа…Вспомнил. Ну блин, совсем память никакая стала, вот дела…Прости, Шур, забыл, реально забыл. Вечером сегодня и отдам. Сейчас то у меня денег вообще нет.
- А чего ж ты тогда без денег к барыге то рулишь? Дэн в долг не дает, сам знаешь.
- Да, бля, знаю. Но у меня цепь есть, может замешает...Хорошая цепь, грамм на тридцать пять, за пару грамм легко уйдет...

Шурик, выросший в районе, само собой не стал задавать вопросов, откуда у Черняева золотая цепь, да еще и цены немалой. Такие вопросы - моветон, не по понятиям. Есть цепь - и ладно. Меньше знаешь, крепче спишь.
- Да не, Черняев. Пиздуй лучше в ломбард, да заложи ее. Не берет Дэн вещами - только наличман. К тому же в ломбарде могут реально хорошую цену дать, больше, чем две штуки.
- У кого не берет, а у кого и берет. Я с ним несколько раз заморачивался за золото, рыжье он берет, а вот остальное - заворачивает. А жаль, у меня телевизор есть, пиздатый. Может, тебе нужен?
Шурик отрицательно мотнул головой. Телевизор от Черняева ему был не нужен. Еще неизвестно, где этот телевизор вчера стоял, и кто его смотрел.
Черняев почесал и без того расчесанный нос и замолчал. Сила тяжести планеты тянула его веки книзу, глаза закрывались. Но, внезапно встрепенувшись, он продолжил:
- Ну а если цепуру не возьмет, то тогда конечно в ломбард придется рулить. Или на пятаке в ларек черным отнесу. Они тоже хорошую цену дают иногда. Ладно, поползу я. А то чего то подкумаривает уже...Кстати, джефа нет у тебя? Поправиться? Я его хоть и не люблю, но с кумаров то он снимает… А то потом бы вместе цепь сдали и я б тебя герычем раскумарил, а, Шур?
Выдав на гора столь длинный монолог, Черняев снова замолчал и зарубился, вяло почесываясь и подергиваясь. На кумарного он даже отдаленно похож не был.
По натуре своей Черняев был полинаркоман, хоть в последнее время сидел на плотной хмурой системе. В принципе он торчал на всем, на чем только можно, да и алкоголем полирнуть тягу тоже не брезговал. Жадность до кайфа у него была просто невероятная. Поставить 20 кубов джефа, через полчаса догнаться половиной героина и пойти снова мутить джеф, по дороге скурив косяк - это было обычное для него дело. После пары грамм эфедрина и полуграмма героина Черняев напивался водки и процесс муток повторялся. К вечеру он уже лыка не вязал и находился в коматозном состоянии, вырубаясь где попало - в подъезде, на точке, на улице... Отсыпался, и с утра начинал заново. В районе его звали "Человек-Оркестр".
Семья его уже давно махнула на него рукой, а сестра даже помогла Черняеву получить вторую судимость - когда Антон спер ее дешевенькие украшения, та сама позвонила мусорам и заявила на беспутного братца. Черняева повязали уже с джефом на кармане, после того, как скинув в ближайшем ларьке всю сестрину бижутерию он направлялся на одну из хат заболтать и вмазаться. Не вышло. Суд был быстр и справедлив - Черняеву впаяли трешник. Отсидев весь срок Черняев вышел на свободу с чистой совестью и с абсолютно такими же манерами и замашками, как и до отсидки.
В случае Черняева машина правосудия дала сбой, и отсидка ему на пользу не пошла, более того, на киче он оброс разными связями и знакомствами, которые активно использовал после освобождения, на свободе. Он крутился с какими-то мутными личностями, уголовниками, кидаловом с эфедриновых точек, пришлыми хачиками, хулиганьем, и подобной шушерой. Само собой разумеется, что гулять на воле Черняеву оставалось не долго. Вся его семья с нетерпением ждала, когда он снова отправится к хозяину. Но как ни странно, Черняев пока что держался, и участковый Косметичкин, мечтавший засадить Антошу лет на десять, лишь разводил руками и терпеливо выжидал. Работать Черняев никогда не работал, учиться - тоже не учился, и очередной срок был на нем просто нарисован. Но пока ему везло.
- Нет, Антон, джефа нету нихуя, и денег нет...Ладно, пора мне, стрелка у меня, может выгорит чего. Бывай. Вечером деньги занеси, не забудь.
- Бля буду, занесу. Цепь продам, поправлюсь, и занесу. - забожился Черняев.
Оставив соседа на его нелегкой дороге к раскумарке Шурик беспрепятственно добрался до дому. Взлетел на восьмой этаж, зашел в квартиру, и, не снимая кроссовок кинулся на кухню - болтать.
Кристалл был действительно хорош. Отборный, иголочка к иголочке, лежал он на бумаге, ожидая своей участи. Закипел чайник…В кухне запахло миндалем…Трясущимися от нахлобучки руками Шурик выбрал себе двадцать кубов, перетянул руку, и попытался поставиться. Его колотило так, что игла качалась с амплитудой сантиметров в десять. Взяв себя в руки, задавив нахлобучку, Шурик стал искать рабочую вену.
С венами у него начинались проблемы. Черняга, на которой он отторчал пять лет, героин с димедролом и винт безжалостно уничтожили большинство пригодных для инъекции вен. Оставались лишь капиллярки на кистях, да венки у пальцев. Туда Шурик и старался попасть "восьмой" иглой. Сложно, да еще вид готового к употреблению раствора хлобучил до рвотных спазмов. С третьей попытки он попал в вену, и стал медленно гнать раствор. Удача улыбнулась и на этот раз - все двадцать кубов ушли по назначению. Выдернув баян, Шурик повалился приходоваться. Лишь громкое глубокое дыхание и покряхтывание нарушали тишину комнаты.
Минут через пятнадцать, оприходовавшись, Шурик встал с потертого и ободранного дивана и озадачился. Чем бы заняться? Простимулированный организм требовал какого-нибудь действия, в принципе и неважно какого - кроссворды погадать, телевизор разобрать, порядок навести, прыщи подавить....
Внезапно зазвонил неотключенный Шуриком телефон, причем не простой, а АОН, не проторчанный и не разобранный, а вполне функциональный. И на табло телефона светился и мигал знакомый Шурику номер. Звонила Ленка, известная в районе под именем Плохая. "На ловца и зверь бежит" -подумал Шурик, снимая трубку.
- Алле?
- Привет, Саш.
- Дарова.
- Как дела? Я вот, дома сижу, решила тебе позвонить. Чем занят?
- Да ничем, вот только что пришел.
- А где был?
- Да по делам бегал, джефу вымутил...
На том конце провода наступила мрачная и вожделеющая тишина. Старая марцефальщица Плохая явно ждала развития темы и приглашения на банкет. Но Шурик, умиротворенный и ублаготворенный джефом, решил немного помучить Плохую, перевел разговор на левую тему, стал жаловаться на погоду и плохие вены.
Плохая джеф любила, и любила его даже больше чем героин. И иногда возникающую под джефом похоть - тоже любила. Никогда не ломалась, не строила из себя "правильную", и, получив приглашение "заморочиться на белом" всегда честно отрабатывала приглашение, причем отрабатывала с огоньком, вкладывая в процесс душу. Так что Плохая была позитивной и безотказной женщиной, посему нередко получала приглашения "зайти на десять кубов" от районных марцефалитов и их друзей. И всегда с удовольствием шла.
Шурик продолжал грузить Ленку погодными условиями. Плохая взяла дело в свои руки.
- Ну и как там с джефом? - гамму чувств, звучащих в ее голосе не передать словами. Там и надежда, и показное пренебрежение, и зарождающаяся нахлобучка, и специально подпущенная разратность, и много чего другого...
- Ну... Нормально. Вот поставился только. - Простимулированный Шурик хотел общения, и затараторил. - Прикинь, у Ляльки брал, все чисто, ни мусоров, ни кидал, да и кристалл вообще, веришь? А как к ней на этаж поднялся, так сразу ППСники подкатили и у входа встали. Пришлось через черный ход уходить. Но ничего, свалил. Полтора грамма взял. И кристалл - ахуенный, такого уже года два-три не было…Я себе двадцатку прогнал - еле встал, вообще, до сих пор приход еще идет, волнами, в общем мощная получилась штука.
- Ясно...- Плохая со скоростью персонального компьютера на базе "Пентиум-4" произвела в голове несложные арифметические действия, и пришла к выводу, что у Шурика еще есть раствор. Математика простая - было полтора грамма, минус двадцать кубов - значит, как минимум грамм еще есть, а то и поболе. По любому шанс пару раз вмазаться велик, почти стопроцентный.
Ленка повеселела, и перешла в атаку.

- Ну и чего ты один будешь морочиться? Может, зайдешь? Зависнем как надо, у меня как раз хата пустая... А вечером я денег вырублю, мне Шамов полграмма должен, так что по любому и догонимся еще, а, Саш?
Шурик снова выдержал паузу. Прислушался к себе. Ему было хорошо. Перед мысленным взором проносились картины, которые человек даже самых раскрепощенных нравов не решился бы назвать эротическими: внутренний взор Шурика занимала первосортная шведская порнуха, эротика - это для детей... И Ленка Плохая играла одну из главных ролей в этом порнографическом мыслефильме. Внезапно возникшая эрекция добавила жару, и Шурик признался себе, что посещение Плохой - это очень хорошая, своевременная и правильная идея. Но сдаваться (а он именно сдался порнографическим видениям и телефонному натиску Плохой) надо с честью.
- Ну... Я не знаю...Чего то мне лень куда то тащиться...Хотя...А у тебя точно дома пусто? Неохота с твоими родственниками пересекаться, они на меня еще с того раза злятся....
"Тот раз" был событием знаменательным. На отходняках после трехдневного марцефального забега, вконец поехавшие крышей Шурик и Ленка попытались выставить ее же хату, и даже вытащили на улицу любимый телевизор Ленкиного папаши. К несчастью, случилась беда - папа вернулся домой совершенно невовремя, запалил родное чадо с любовничком, сгибающихся под тяжестью знакомого до боли ящика. Папа действовал быстро и четко. Телевизор был возвращен в дом, Ленка получила по шее, а вовремя отваливший в сторону Шурик до сих пор избегал прямого контакта с родителями Плохой...
Плохая, уже понявшая, что дело сделано и она своего добилась, горячо затарахтела в трубку:
- Да нет, нет никого, и до вечера не будет, а дверь я никому не открываю, так что все нормально, давай, собирайся, не обломаемся, а вечером еще догонимся, давай, жду...
Повесив трубку Шурик неспешно, растягивая удовольствие и предвкушение всякого рода постельных игрищ, стал собираться в недалекий путь - Плохая жила аккурат через дорогу, в соседнем доме. Он довыбрал остатки раствора, перелил в пятидесятикубовый баян, забытый кем-то у него на хате, слил себе 15 кубов "на потом" - в Ленкины обещания "раскумариться к вечеру" мог поверить лишь сумасшедший или наивный розовый тинейджер, сидящий на игле без году неделя. А полташечный баян с плескавшимися внутри 30 кубами (20 ему, 10 Плохой) заткнув обломанной у основания "двенадцатой" иглой, сунул в боковой карман потертого "пилота". Остатки кристаллов он брать не стал - на черный день, который по его прикидкам должен будет наступить через часов восемь, когда джеф перестанет действовать.
Быстро наведя в комнате порядок - поскидывав все палево в ящики стола, Шурик напялил кроссовки и покинул квартиру.
Около лифта он столкнулся с соседом по этажу - растаманом Виталиком. Виталик был нестандартным обитателем района - он не торчал, не пил, а лишь курил дудки, правда делал это совершенно в диких количествах. Помимо курения он занимался также культивацией конопли и продажей ее производных, поэтому на этаже постоянно стоял стойкий кумар.
Поручковавшись с раста-барыгой, Шурик прыгнул в лифт, и через минуту был уже на первом этаже.
Шурик резво выскочил из парадной и собрался уже переходить дорогу, как пара относительно молодых людей полу-бандитского или полуоперского вида, стоявшие и курившие неподалеку, быстро и не сговариваясь, направились к нему. "Опера. Жопа" - мелькнула и исчезла мысль.
Ментов и их жертву разделяло метров пятнадцать. Шурику стало очень не по себе. Причин для этого было множество: условный срок, полученный Шуриком по 228-ой статье, исключавший любое нарушение закона, джефовая параноя и измена, ну и главное - тридцать кубов джефа в кармане пилота, которые будут обнаружены даже при примитивном досмотре. Эфедрон, который плескался у Шурика в баяне, в отличие от эфедрина, находится в списке и за его хранение-транспортировку-продажу наступает уголовная ответственность, с весьма приличным сроком. А тридцать кубов эфедрона расцениваются уголовным кодексом как особо крупный размер, за который можно получить лет пять без труда. А может и не пять, может и больше, в зависимости от настроения следователя.
Мусора направлялись именно к нему, у Шурика не было сомнений - в полдень окраинный район Питера весьма безлюден, и обмарцефаленный Шурик стоял на тротуаре в гордом одиночестве, не считая приближающихся цветных. То, что это были мусора сомнений уже не было. Одинаковые туфли с квадратными носами, простые серые прямые брюки, оба в застегнутых мешковатых кожанках…Рослые, с сытыми, круглыми наглыми физиономиями. Один из них был малость повыше другого, и носил усы. Руки в карманах, глаза находятся в постоянном движении - на Шурика, потом вокруг него, ему за спину, вверх, потом снова на него… Менты шли к нему, и то, что его будут шмонать было очевидным, а обнаружение раствора - неизбежным.
Все эти несвязанные мысли пронеслись в голове Шурика в одно мгновение. В другое мгновение мозг матерого наркомана со стажем подсказал решение проблемы. И решение было единственно верным. Палево надо было скидывать, хоть на глазах у ментов. Рука была в кармане, пальцы лежали на поршне баяна. Перед выходом из дома, Шурик хорошо закупорил канюлю шприца, так что слить раствор прямиком в карман, не привлекая внимания не представлялось возможным. Оставался последний выход, самый беспредельный, но правильный.
Один из приближавшихся оперов уже достал красную ксиву и протягивал ее Шурику, словно сигнализируя - все, парень, слезай, приехали. Шурик, одновременно с этим движением вырвал вспотевшую руку с баяном из кармана, трясущимися руками содрал пробку с шприца и стал поливать струей джефа грязный заплеванный асфальт, пятясь назад, стараясь максимально увеличить расстояние между собой и сразу напрягшимися мусорами. Оба цветных рванули к нему. Долго сливать раствор Шурику не дали - удар в голову, удар в печень, удар сверху по шее - Шурик согнувшись упал на асфальт, баян вылетел из рук и отлетел метра на два. Дальше все шло по стандартной для района схеме...
Ногами Шурика били не долго, где-то с минуту. Но и минуты достаточно для мастеров своего дела. В любой ментовке обычно таких мастеров много, каждый первый. Шурик катался по асфальту, пытаясь увернуться от тяжелых говнодавов, но бесполезно...

После первой серии ударов его грубо уткнули носом в асфальт, заломили руки за спину, и холодное недружелюбное железо наручников сомкнулось на запястьях. Сильная рука схватила его за волосы и приподняла над поверхностью земли, заставляя встать на колени. Слезящимися глазами Шурик увидел, как второй мусор подошел к валяющемуся неподалеку целехонькому баяну, поднял его и, расплывшись в улыбке, показал напарнику. Шурик прищурился, сквозь пелену пота, слез и крови рассмотрел шприц, и ему стало совсем плохо. Шприц был не пустой. Около десяти кубов раствора бултыхалось в пластиковом цилиндре. Всего десять кубов… "Надо было разламывать баян, вырывать поршень, и кидать в разные стороны...", запоздало подумал Шурик.
- Ну блядь, ну сука....- удар по шее заставил Шурика согнуться, и он снова уткнулся лбом в асфальт - Я, бля, как увидел у него баян, подумал, что он, падла решил в нас кислотой брызнуть, тварь... Помнишь, как такие же торчки Коляну в патруле ангидридом в глаза полили? Это пару лет назад было… Ты, урод, вставай, хули разлегся!
Шурика попытался встать, безуспешно, ноги не держали, и рухнул в грязь обратно. Его рывком подняли и поволокли в полусогнутом состоянии, заломив руки высоко за спину, так, что голова почти касалась колен. Через пару десятков метров Шуриковский череп с звонким гулом впечатался в грязный серый капот.
- Ноги шире, блядь, кому сказано! Шире! Стоять так! - Один из ментов подбил своими башмаками ноги Шурика, чуть ли не посадив его на шпагат. Второй быстро выворачивал его карманы.
- Есть что с собой? Отвечай, блять! Громче!
- Нет, нет ничего - задыхаясь пробубнил в капот Шурик.

- Проверим - очередной удар по почкам - Что в баяне?
- Джеф...
- Марцефальщик долбанный...Белушник…Ну урод...Ты попал, понял, нет? Понял? Считай, что ты уже сидишь. Понял? Не слышу!
- Понял, я все понял...
Обыск закончился, весь хлам, обнаруженный в карманах Шурика валялся на капоте убитых "Жигулей": ключи с парой брелоков, фурик с марганцовкой, сто с лишним рублей денег, пара жетонов, пластиковая карточка, паспорт, какие-то бумажки…Мусора бегло просмотрели все это, ссыпали в полиэтиленовый пакет и закинули на переднее сиденье своей "шахи". А Шурика, оторвав от капота и согнув вовсе в три погибели, отправили на заднее сиденье пропахшей дешевым табаком машины.
- Сиди здесь, и не дергайся. Голову нагнуть и не поднимать!
Дверь захлопнулась. Усатый мусор, обойдя машину, уселся сзади, рядом с Шуриком, второй, ростом поменьше, сел за руль. Шурик скорчился у двери, стараясь не шевелиться. Сидеть было неудобно, стертый об асфальт лоб упирался в спинку водительского сидения, болело все тело, по лицу тек пот, смешанный с кровью и грязью. Ощутимо трясло, от адреналина, выброшенного в кровь в диких количествах, и от страха.
- Что дрожишь? Страшно?- каждый вопрос сопровождался ударом ладони по затылку, весьма ощутимый, вдавливающий голову все ниже и ниже.
- Да, страшно...
- И правильно. Ты, придурок, попал. Понял, нет? - закрутилась старая пластинка - Сперва в отдел поедешь, при понятых у тебя баян изымем, его на экспертизу, дело заведем, трое суток посидишь у нас - и на тюрьму. Судимости есть?
- 228 статья, часть один, два года условно
- Ну вообще заебись. С условным сроком по улице с наркотой решил погулять? Догулялся. В тюрьму захотелось? Ну ты сам себе ее и устроил. Лет пять получишь, гарантирую. Ты что же думал, все слил и заебись, читсенький? Ни хуя подобного... Ох, ошибся ты сегодня, не твой день сегодня, Александр, не твой...
- Ну что, повезли его в отдел? - перебил усатого мента напарник.
- Погоди. Сколько у него в баяне осталось?
- Восемь кубов. Слышь, торч, чего у тебя там, а? Джеф? Героин?
- Джеф - повторил Шурик, кляня себя, свою похоть, ебливую Ленку, которая сейчас сидит в своей уютной квартире и в хуй не дует, если, конечно, такое выражение применимо к ней.
- Хватит для статьи, как думаешь?
- А мы сейчас все равно заедем на Ленскую, там Малыш дежурит, сколько надо и дольем. Все, Александр, попал ты. Где брал? Где эфедрин брал, спрашиваю?
- У бабки. У баронши, на Энтузиастов...
- У Тамары свет Алексеевны? Вот ведь старая пизда, все неймется ей. Месяц назад ее в отдел вызывали, опять за торговлю взялась… Ты джеф куда нес? На продажу? Отвечать!
- Да нет, себе, на вечер...
- Не пиздеть! Ты из дома с раствором выходил - какой нахуй на вечер? К кому шел?
- К бабе…
- Теперь долго бабу не увидишь…Лет пять, минимум. Заводись, Сергей. Поедем на Ленскую.
Завелся движок, полминуты в машине стояла тишина, нарушаемая только потрескиванием раций. Потом машина начала движение. Шурику было страшно и больно.
Скрипя всеми шестеренками и деталями, раздолбанный "жигуль" ехал по родному району Шурика. Слегка повернув голову, он глядел в грязное мутноватое окно машины на проплывающие мимо знакомые здания, "пятаки" и "квадраты", точки и ларьки. На улицах царила обычная неспешная и монотонная жизнь. Шли по своим делам пешеходы, шныряли молодые люди, выгуливали детей мамаши, пенсионеры плелись в поисках колбасы подешевле - все было как всегда, за исключением того, что Шурик был уже вычеркнут из этой жизни, был вне ее, за стеклом… В черепе крутились разные мысли, вспоминались рассказы бывалых, отсидевших корешей, чернуха, страшилки про "ту" жизнь, по другую стороны решетки. Сам Шурик, хоть и имел за плечами условняк, тюремной жизни не нюхал, провел лишь две или три ночи в "обезьяннике".
Оба мусора закурили, лениво перебрасывались фразами, словно бы забыв о задержанном.
- Граждане милиционеры, может, как-нибудь разойдемся, а? Я ж не героинщик, там же джеф - решил попробовать навести мосты Шурик.

- Какая нам к хуям разница - героинщик ты, марцефальщик? Ты чего, торчок, не знал, что за джеф сажают? А? - моментально последовал резкий ответ.
- Нет, знал, но джеф не героин, я вообще на героине не торчу... Да и на джефе не торчу, решил вот разок поставиться… Может как-нибудь разойдемся, а? Ну пожалуйста... У меня мать больная, сестренка младшая...
- Раньше надо было думать. Небось, когда торчал, о матери не думал, а, Александр? Давно торчишь?
- Три года - на всякий случай убавил Шурик свой стаж вполовину.
- Ну нихуя себе, почти долгожитель. СПИД есть?
- Нет, что вы, откуда...
-. Откуда? Из баяна! Что ни наркоман - то обязательно ВИЧевой или со СПИДом. Друг друга заражаете - это то хуй с вами. А вот то, что других потравить можете - это плохо. Я бы таких как ты стрелял бы, или сжигал - чтобы ты заразу не разносил. А то начнешь торчка обыскивать, а у него баян иголкой кверху, наколешься ненароком - и все, пиздец…Стрелять, не понимаю, что с вами возятся…Вы же сами себя травите, убиваете, так что к смерти привычные… - Усатый не притворялся, Шурику показалось, что дай ему волю, то этот усатый бы действительно расстреливал бы всех направо и налево, а трупы сжигал в огромной котельной. А потом шел бы домой, целовал жену, садился ужинать, после тяжелой работы по очистке города от всякой мрази…
Подал голос молчавший до этого водитель:
- Нет СПИДа - значит будет, если не прекратишь колоться. А ты прекратишь. В тюрьме да на зоне особо не поколешься…Хотя - там туберкулез подцепишь, тоже не подарок. В общем - при любом раскладе ты, торч, не жилец. Либо сам сдохнешь, либо болезни тебя доконают, либо в камере прирежут - там таких не любят…
- Граждане милиционеры, ну давайте договоримся как-нибудь, а? Ну пожалуйста...Давайте мирно вопрос решим? Без тюрьмы, без отдела?
- Ну а как? - спросил водитель в ответ. Мусор есть мусор, он никогда не скажет, чего и сколько ему от тебя надо. Предлагать варианты надо самому.
- Ну может я чем пригожусь, чем помочь смогу... Я в автосервисе работал, могу машину вам бесплатно починить, если надо…Или…Ну, может...У меня деньги есть...- сбился Шурик, не зная толком, как себя вести в такой ситуации.
Одно он знал четко - действовать надо не прямо, а намеками, не предлагать ничего, а ждать ответного намека. Эдакая китайская грамота, эзопов язык, разговор двух сторон, обе из которых четко знают, что им друг от друга надо, но никогда об этом в лоб не скажут.
- Да какой от тебя толк, ты ж торчекозник голимый...И денег у тебя быть не может, ты же торчишь… Или ты нам свою мелочь предлагаешь? Из карманов?
- Нет, у меня дома есть немного, а сколько надо - я найду, займу...
Минута прошла в молчании. Машина продолжала ехать в направлении улицы Ленской. До нее оставалось несколько минут езды. Шурик понимал, что время работает против него, ибо от Ленской до отдела - рукой подать, и если он не разрулит ситуацию с этими двумя мусорами, то в отделе быстро оформят все бумаги и его закроют. Из отдела выбираться будет еще сложнее.
- Ну пожалуйста, ну...
Усатый резко повернулся лицом к Шурику. Глаза у него горели, на щеках вздулись желваки:
- Заткнись, хватит ныть. Раньше надо было думать, теперь поздно. Допрыгался, торч. Сядешь. Не надо было тебе раствор сливать. Не слил бы - поговорили бы с тобой нормально, взяли бы с тебя штраф и разошлись бы. Ты нам нахуй не нужен был, случайно подвернулся, вот и решили тебя проверить. И не ошиблись…А так - с этим сливом ты косяка большого запорол. Понял? Понял, говорю? - снова удар по многострадальной шее.
- Понял... Но я ж не знал...Я ж впервые...
- Да хорош пиздеть, впервые он... Раз бароншу знаешь - значит не впервые…Вообще, когда вас, торчков, за жопу возьмешь, так вы все по вашим словам впервые... Ладно…Пятьсот баксов за час, и расходимся с миром - заявил усатый.
- Сколько? - Шурику показалось, что он ослышался.
На этот раз ему ответил водитель, Сергей:
- Ты чего, еще и глухой до кучи? Полштуки баксов, в течении часа, находишь - и пиздуй на все четыре стороны, даже с раствором твоим. Иначе - Ленская, отдел, понятые, экспертиза, дело, тюрьма…А так - по сотне за каждый год, тебе лет пять то точно дадут… Ну? Как тебе вариантик?
- Да...Откуда у меня такие деньги? Я не смогу за час...Нет у меня столько...50 баксов может найду...За неделю наверное соберу, а за час - это нереально, граждане милиционеры…
- Тогда извини. Больше ничего предложить не можем. - Оба мусора замолчали, потеряв к нему интерес.
Пока между Шуриком и двумя легавыми шла эта познавательная во всех отношениях беседа, машина подрулила к краснокирпичной многоэтажке на улице Ленской, к гнуснопрославленной эфедриновой точке, где, на восьмом этаже, на балкончике, постоянно дежурил наряд ППС или пара оперов.
Дежурили они не для того, чтобы собирать оперативную информацию о работе наркоточки, и не для того, чтобы закрыть ее. Они занимались более простым делом - банальным рекетом.
На восьмом этаже располагалась точка, откуда нанятые цыганами женщины продавали эфедрин всем желающим с раннего утра до позднего вечера. Точка была сделана по стандартной цыганской схеме - дырка в двери, в дырку деньги, из дырки товар. На этом же этаже, около лифтов или на балконе с раннего утра до позднего вечера стоял наряд милиции.
Вместо того, чтобы разрабатывать и арестовывать сбытчиков, или, на худой конец ловить с поличным наркоманов, вербовать их, проводить контрольные закупки и заниматься подобными необходимыми и полезными для общества делами, этот наряд во главе с сержантом работали банальными "контролерами". К заветной дверце с дыркой можно было пройти только заплатив определенную сумму денег милиционерам. Причем плата за вход росла прямо пропорционально приобретаемому количеству: чем больше берешь, тем больше платишь. Получив плату за проход, милиция не отбирала свежекупленный эфедрин, а в некоторых, особо важных случаях милиционер мог проводить покупателя до выхода с точки, и проследит, чтобы не отняли только что купленный товар другие, голодные и отмороженные товарищи по цеху наркопотребления, именуемые в узких марцефальных кругах "кидалами"...А без денег на точку на улице Ленской не было смысла и соваться - граница на замке. Ребята в серой форме или в штатском грубо развернут, запихнут в лифт и отправят обратно, на улицу.
Таких точек в городе на Неве было великое множество. И практически на каждой эфедриновой точке скромные милиционеры и оперативные сотрудники взымали с наркопотребителей деньги за вход, делая себе таким образом прибавку к скромной зарплате. Жить-то надо как-то... Иногда снятие денег за вход граничило с откровенным вымогательством, иногда - проходило более-менее честно. И все наркопотребители города Питера знали, что в Правобережном районе самая неподкупная и бдительная милиция, и сотрудники целых трех отделений вместо воспетой в сериалах и книгах работы занимаются крышеванием эфедриновых точек. И, отправляясь в поход за эфедрина гидрохлоридом, всегда держали в кармане лишнюю сотню - две рублей, для улучшения финансового состояния сотрудников органов внутренних дел. Нередко сотрудники милиции сами приторговывали отобранным у невезучих торчков эфедрином, причем по ценам значительно ниже рыночных… Закон на местах.
Шурик не любил точку на улице Ленской как раз из-за постоянно дежурившего там поста милиции. На других точках было можно проскользнуть мимо контроллеров - через крышу, через другой подъезд, да и просто выждав, пока патруль отправится обедать или завтракать. Потому что деньги всегда были считанными, и отдавать пару сотен родной милиции очень не хотелось - лучше на эти же пару сотен купить полграмма. Поэтому никак нельзя сказать, что Шурик был рад увидеть здание красного кирпича, возвышающееся на углу улицы Ленской. Век бы его не видеть!
- Малыш, Малыш, вниз спустись, мы перед точкой стоим, слыш, Малыш ... - забубнил в рацию водитель.
Рация потрещала какое то время, взорвалась волной помех, и оттуда донесся искаженный голос:
- Пять минут, спущусь, у меня тут клиенты.
- Хорошо, ждем.

Рация вернулась в свое гнездо на панели. Водитель закурил и повернулся к Шурику.
- Ну вот и все, парень. У Малыша клиенты, значит не пустой выйдет. Все тебе сделаем, в шприц зальем, только, извини, вмазаться не дадим, ты ж понимаешь, на экспертизу что-то надо везти, а вам, торчкам, волю дай - все протрескаете, до чего дотянуться сможете...Так уж вы устроены.
Сидящий рядом с Шуриком усатый мусор повернулся к нему:
-Ладно. Есть еще вариант. Малыш спустится сюда с кайфом через пять минут - значит, именно через пять минут тебе в карман будет засунуто кайфа достаточно, чтобы присесть лет на пять. Но. Парень ты вроде неплохой. Мы решили тебе помочь, но и ты нам помочь должен. Баш на баш. Расклад простой: ты нам сдаешь героинщика, лучше барыгу, ну на крайний случай - просто обычного торчка с героином на кармане, мы его вяжем, а ты свободен. Такой вот расклад, думай. Или второй вариант - едешь в отдел, экспертиза, трое суток и "Кресты". Может - Лебедевка. Подписки не будет, ты сам понимаешь, у тебя условняк.
На размышление у Шурика ушло почти пять минут. В машине стояла тишина, прерываемая лишь треском рации. Когда время подходило к концу, Шурик сказал:
- Я согласен.
- Ну и славно - демонстративно оскалился усатый. - Я видел, что ты парень не глупый. Сам понимаешь, другого выхода у тебя не было.

Шурик сам прекрасно понимал эту простую истину. Мусора не блефовали. Действительно, им ничего не стоило засунуть в карман четвертушку героина, или долить в шприц кубов пятнадцать раствора. В обоих случаях Шурик имел бледный вид и голубые глаза, условный срок лишал его всех шансов уйти под подписку и до суда погулять на свободе.

Сдавать никого не хотелось, более того, согласившись сотрудничать с ментами, он еще не имел представления, что и как будет делать, каким образом будет выпутываться из этой мерзкой ситуации. Но еще больше не хотелось в пахнущую гнилой рыбой и капустой камеру, в круглосуточный гул грубых голосов, в мир, живущий по другим, странным и местами страшным законам. И выбирая между своей и чьей-то чужой свободой Шурик не колеблясь выбрал бы свою. Он не был трусом, но тюрьма заставляла его внутренне трястись. К заключению он не был готов.

В глубине души Шурик удивился - как мало потребовалось для того, чтобы его сломать. Раньше он гордо гнул пальцы - мол за всю свою торчковую жизнь еще никто из-за него срок не получил, мол, репутация Шурика чиста и белоснежна, как свежевыпавший снег. И достаточно было попинать его ногами, запихать в вонючую "шестерку", и пригрозить тюрьмой - как весь его настрой "никого никогда не сдавать" медленно стравился из него, как воздух из проколотого шарика.

Сам себя Шурик считал не особо смелым парнем, но тщательно это скрывал. Зарабатывая авторитет в тусовке, он несколько раз вписался в откровенно глупые блудняки - провожал до лифта мужчин, обменивавших большую сумму денег в киоске "Обмен валюты". Поднимался с ними вместе в лифте, и когда жертва поворачивалась, чтобы выйти - бил в затылок кастетом или обрезком арматуры, топтал бесчувственное тело и забирал деньги, которые потом делились на всю кодлу - кто-то стоял на шухере в подъезде, кто-то выбирал жертву, кто-то подстраховывал на верхних этажах. Но потом, после всего, когда деньги были уже поделены и проторчаны, на него накатывал липкий страх, подозрение, что они засветились, что опера уже идут по следу, или что он в последний раз ударил слишком сильно и мужик не выжил, помер в больнице.

И героин Шурик бросил из-за того, что все чаще и чаще приходилось прибегать к криминальным способам заработка денег на раскумарку. К тому же употребляя героин, он все время ходил по лезвию ножа - хлопнут на точке или не хлопнут, примут на выходе из квартиры или не примут, и в конце концов запараноил себя до такой степени, что хмурый перестал приносить ему удовольствие и облегчение, а лишь напрягал и превращал в затравленного зверя.

Со стороны Шурик казался совершенно адекватным и ушлым торчком, на которого можно положиться практически во всем и подписать на стремную делюгу. После особенно наглого грабежа он решил перекумариваться, вышел из системы, и мало-помалу перешел на марцефаль, поскольку совершенно без кайфа жить не мог. К тому же за эфедрин не сажали, и мусора относились к марцефальщикам более снисходительно, чем к опиюшникам.

Шурик сидел в ментовской машине и чувствовал, как из него испаряется сила, смелость, уверенность в себе и прочие качества, которые он носил как маску на протяжении нескольких последних лет. Примитивных угроз и короткой прессовки оказалось достаточно для того, чтобы все наносное и придуманное отлетело, будто отброшенное щелчком, и обнажилась истинная натура Шурика - трясущаяся, готовая на все, лишь бы остаться на свободе, лишь бы не били, лишь бы этот кошмар, которым обернулся прекрасный день закончился.

Он был готов подставить под мусорскую операцию любого знакомого или незнакомого человека, подставить и забыть об этом, заблокировать этот факт своей биографии в самом потайном уголке памяти. Шурик не хотел в тюрьму, и собирался остаться на свободе любым способом. А потом, когда он выйдет из этой проклятой "шестерки" и придет домой, то придумает для себя оправдание, а может быть и не одно. В конце концов - героинщики знают, что рано или поздно любого из них могут закрыть. И Шурик лишь немного ускорит этот процесс, выступит эдаким катализатором. Главное - выбраться отсюда, с совестью он разберется потом, время Раскольниковых прошло, и кто не без греха, пусть первый бросит в него камень.

Мусора не торопили его, давая время все как следует прочувствовать. От марцефальной тяги не осталось и следа, Шурика ощутимо потряхивало. Хотелось подсняться. Запах бензина, грязной кожи, вид неопрятной машины и грубые физиономии легавых вызывали тошноту.

- Можно окошко открыть? И сигарету?

Усатый вытащил пачку "Кэмела", сунул Шурику в рот, чиркнул зажигалкой, крутанул ручку на двери. Свежий ветерок ворвался в душное чрево милицейской "шахи". Шурик жадно затягивался, держа сигарету скованными руками и думал, думал, думал.

- Я вообще то марцефальщик, с героиновыми дел практически не имею, немногих оттуда знаю - начал он. - Знаю, что в районе у нас торгуют на рынке дагестанцы, недавно появились, ну и через пару-тройку "ног" раньше героин брал. На дагестанцев у меня выхода нет, они, по слухам, только своим, черножопым и продают, русским не доверяют, подставы боятся. Так что с ними я помочь никак не смогу. Есть на районе еще некий Денис, Дэн погремуха, он то торгует, то нет, у него я закупиться могу. И еще в соседнем доме со мной азер живет, он ханкой торгует. Его я тоже хорошо знаю. Вроде все, никого не забыл.

- Денис - это Моторин, что ли? Живет недалеко от рынка? - спросил усатый

- Фамилию не знаю, Дэном кличут. А живет, да, у рынка. В старом доме.

- Нет, этот нас не интересует. Что за азер?

- Старый такой, ему лет шестьдесят. Все его зовут дядя Миша. Он еще со времен рынка на Дыбенко у нас в районе окопался. Живет в том же доме где раньше была Райкина точка, на Ириновском. Только Райка жила на втором этаже, а он на седьмом. Говорит - ему родственники в сезон ханку привозят, чуть ли не по десять килограмм. Сам не торчит, вернее как - не колется, а жует ее. Продает по 150 рублей за граммовую фитюлю. Кислого у него тоже можно раздобыть, но дорого, по 50 рублей куб.

- Ну вот видишь, а говорил - мало кого знаю…

Кто-то постучал в заднюю дверь машины.

- Это Малыш - обернулся водитель. - Игорь, открой дверь.

Усатый потянулся, дернул вверх ручку, и знаком показал Шурику - мол перебирайся ближе к центру. Шурик подвинулся. Дверь "шахи" распахнулась и на место Шурика плюхнулся невысокого роста молодой человек, лет двадцати пяти, с еле пробивающимися усиками, зачесанными на пробор светлыми волосами, одетый тоже в кожанку, джинсы и туфли с квадратными носами.

- Здоров, Малыш - протянул руку усатый.

- Привет. Привет, Сергей. Это чего за чучело? - спросил Малыш, указывая на Шурика.

- Это марцефальщик, мы его около бароншиного дома задержали, у него джеф на кармане был. Он с перепугу сливать его стал, но не успел. Естественно, получил пиздянок, вот, думаем, что с ним делать.

- А хули думать? Джефу много осталось? Покажите ка? Да, небогато - сказал Малыш покрутив в руках Шуриковский баян. - Ну да хуйня. Я сейчас наверх поднимусь, попрошу Женю, она кубов двадцать-тридцать вынесет. Ну и дольем, делов то. Понял, белушник? - быстрой манерой речи, активной жестикуляцией Малыш напоминал Шурику белку, злобную маленькую белку, сбежавшую из зоопарка, и окончательно одичавшую на свободе. - Понял, спрашиваю? - повысил голос Малыш и врезал Шурику по затылку. Несмотря на маленькие размеры бил он резко, Шурик сильно ударился носом о спинку сиденья, потекла кровь.

- Малыш, хорош его прессовать. Он нам помочь согласился - вмешался усатый Игорь.

- Помочь? В чем? Признается в том, что это он убил Талькова и Старовойтову? Толку то от него - обычный торч, я тебе таких могу сотнями таскать…- Малыш снова замахнулся, Шурик вжал голову в плечи и съежился на сидении.

- Хорош, я сказал. Александр нам пообещал героинового барыгу сдать. У него есть выход на какого-то азера, дядю Мишу, ханкой банчит и кислым. На Ириновском живет.

- Ну да? И как он нам его сдаст? Слышь, ты, как тебя там? Александр? Есть идеи то?

- Ну так, и не идея вовсе. Я ему позвоню, попрошу помочь. У дяди Миши наверняка сейчас товар есть, я слышал, что у него на днях парни с района брали. Он всегда забивается на улице, недалеко от дома - на квартиру к себе не пускает никого. Ну и вы мне дадите меченые деньги, я их ему отдам за ханку - и можете его задерживать. Я добровольную выдачу сделаю и показания дам.

- Не все так просто, Алессандро. - подумав, сказал усатый Игорь. - Во первых - у нас нет меченых денег. Поэтому доказать факт продажи будет очень сложно. Даже и не стоит заморачиваться. Нам достаточно принять этого дядю Мишу за хранение, а дальше мы его раскрутим по полной программе. Поэтому - твой план никуда не годится. Надо будет сделать по другому.

- Как?

- Примерно вот так. Ты звонишь этому дяде Мише и просишь помочь…

через час.

Шурик стоял в телефонной будке на Ириновском проспекте и молился про себя, чтобы дядя Миша оказался дома. Ему не хотелось думать, что произойдет, если трубку никто не поднимет. Трясущейся рукой он вставил карточку в щель таксофона и набрал семь цифр. Гудок. Еще один. Еще один. Есть!!! Палец вдавил кнопку "Ответ"

- Алло! Алло! Дядь Миша?

- Да, гаварыте, кто эта?

- Это Шурик, с Энтузиастов, помните? Мы с вами несколько раз встречались.

- А, Саша, да, помню, канэшно помню. Ты гиде пропал? Почему не звонил долго так?

- Да болел, дядя Миша, потом дозняк сбивал, а то слишком уж я тогда зачастил.

- Да, бываит. А сейчас ти как?

- Не здорово, дядя Миша. Мы с приятелями тут двое суток помарафонили, сняться бы чем.

- Джеф, чтоли?

- Да, на нем. Дядя Миша, помочь можете? У меня есть шесть сотен…Хотелось бы сняться.

- Шестсот рублей? На все денги? Это виходит - четыре, да?

- Да, дядя Миша, четыре больших. Кислый у нас есть.

- Ну харашо. Как встретимся? Ты где сейчас вообще?

- Я на Ириновском, около ларька аптечного круглосуточного, знаете?
- Да. Падхады к дому, каторый напротив моего. Я тибя из окна увижу и выйду.

- Спасиба, дядя Миша. Через пятнадцать минут буду.

- До встречи, Сашка.


через двадцать минут.

Шурик стоял напротив девятиэтажного дома и нервно подергивался. Восемь кубов джефа, которые оставались в баяне, поддержали его ненадолго, и снова приближался отходняк. В кармане взмокшей рукой он сжимал шестихатку - именно столько обнаружилось в карманах усатого Игоря, Малыша, и водителя Сережи. Его сто с небольшим рублей были тоже пущены в дело.

Машина с операми стояла в отдалении, метрах в тридцати от места встречи. Если все срастется, то дядя Миша и Шурик пройдут в нескольких метрах от серой неприметной "шестерки". Если пойти туда не получится - ничего страшного, придется немного потянуть время. По всем прикидкам капкан должен был сработать.

Из второго подъезда вышел пожилой кавказец в костюме, кепке, при галстуке и в начищенных до блеска штиблетах. В руке он нес полиэтиленовый пакет, в котором просматривалась пара книг. Дядя Миша выглядел как умудренный почтенный преподаватель, или заслуженный ученый, или просто как любимый дедушка, но уж не как наркоторговец с десятилетним стажем.

Шурик поднял руку в знак приветствия, одновременно маякуя операм. Кавказец не спеша перешел дорогу и подошел к Шурику.

- Здравствуй, дарагой. Плохо выглядишь очень. Лицо памятое, адежда памятая…

- Да, дядя Миша, двое суток не спал, все этот джеф…Пока к вам бежал, подскользнулся, упал, перепачкался весь как свин, еле оттерся…

- Зачем бижал? Марцефаль…Не панимаю, зачем ви его себе колете? Кайфа нет, тяги нет, адны мучения…Ладно, пайдем прагуляемся.

- Да, давайте. Пойдемте вон к тому ларьку - я сигареты забыл купить. Совсем голова не соображает после марцефали.

- Ну харашо.

По дороге Шурик незаметно передал дяде Мише свернутые трубочкой купюры, которые моментально исчезли в боковом кармане серого пиджака. Кавказец в свою очередь опустил в Шуриковскую ладонь целлофановый сверточек.
- Я тибе сделал читыре в адын, даже читыре и палавина в адын. Так нести удобнее, прятать удобнее. Дома разделите, да?

- Конечно, дядя Миша, спасибо большое.

- Не гаварят за это спасиба.

До машины с мусорами оставалось дойти несколько метров. Шурик поудобнее перехватил полученный сверток. Одновременно хлопнули три двери "Жигулей", через секунду перед дядей Мишей и Шуриком стояли три знакомые фигуры.

- 22 отдел милиции. Предъявите документы.

Шурик осторожно сбросил пакетик с ханкой под ноги, стараясь, чтобы он упал поближе к штиблетам дяди Миши.

- А в чем собственна дело? - кавказец не изменился ни в лице, ни в голосе. Как будто бы они с Шуриком просто гуляют, без всякого палева, и проверка документов - это досадная оплошность, которая должна скоро закончиться.

- Ваши документы покажите, гражданин. И вы, молодой человек.

"Заметил" неладное Малыш.

- Ты, черный, ты чего скинул? Смотрите - вон, у ботинка - это он скинул, я видел! Подними немедленно!

- Ти о чем гаваришь, юноша? Что - скинул? Куда - скинул?

- Не хочешь по-хорошему, уберем вазелин! - Малыш нагнулся, поднял пакетик, покрутил в пальцах - Слушайте, да это же ханка! Грамм пять…- и с этими словами опустил сверточек дяде Мише в нагрудный карман.

- Молодой, руки на виду держим! Запрещенное что-нибудь с собой имеем? Наркотики, оружие, взрывчатка? - это усатый Игорь вступил в игру.

- Нет - ответил Шурик, стараясь, чтоб голос звучал максимально испуганно - Это не наше! То, что вы подобрали - не наше!

- Ты чего такой борзый? Сергей, проверь карманы у молодого.

- У меня нет ничего!

- Да, чистый. Руки исколотые, зрачок большой, весь потный…Слышь, молодой - чем колемся? Белое, черное?

- Не колюсь я!

- Ну, кто из вас двоих ханку сбросил? Даю минуту времени, не скажете - сами решим, кому ее в карман класть.
Дядя Миша гордо поднял голову:

- Камандыр, ты беспредел не делай, да? Ты видел как кто-то этот ханка-шманка бросал? Нет? Пачиму думаешь, что это мы? Что, тут другие люди не ходят?

- Значит, не твой опий?

- Нет, мамой клянус, первый раз вижу.

- Значит, молодой, это твой опий?

- Нет, какой опий, о чем вы! - Шурик выдал голосом такого петуха, что Малыш изумленно покосился в его сторону. - Мы шли купить сигареты - вон к тому ларьку, а этот пакет лежал наверно до нас. Честное слово, это не наше!

- Минута прошла. - Игорь подумал, пригладил усы. - По хорошему не хотите? Обоих в машину. В отдел поедем, разбираться там будем.

- Какой атдел, камандыр? Ти из кармана у меня эта гадость вынь, тогда поеду куда надо! - возмутился дядя Миша

- Эта гадость винь? - передразнил дядю Мишу Игорь - Вот уж хуй. Я эта гадость теперь только при понятых винь. Потом ее пополам делить буду, и молодому половину в карман тоже налажу. Чтобы не скучно было.

- Камандыр, беспредел не делай. Скажи, чито хочешь, будем вапрос решать. Но беспредел не делай, не нада!

- Хватит. Вызывай наряд. Наручники на обоих.

Сергей отошел и забормотал что-то в злобно шипящую рацию. Дядя Миша стоял, гордо вскинув голову, держа полиэтиленовый пакет скованными руками. Шурик выглядел побледнее, его откровенно потряхивало. Через десять минут приехал УАЗ из отделения. Оттуда вылезли несколько ППСников в форме. Поздоровались с Игорем, Сергеем и Малышом. Игорь кратко обрисовал ситуацию.

Один из ППСников подошел к дяде Мише, присмотрелся и присвистнул.

- Да это же сам Мишаня! Что, Мишаня, допрыгался? Сгорел на своем опии? Парни, этот азер торгует уже лет пять, нам все никак к нему не подобраться было. Вот это номер. Порадовали, ничего не скажу, порадовали!

Дядя Миша лишь выше поднял голову и отвернулся.

- Грузите их. Кавказца в "Козелок", молодого в "Жигуль". Куда повезем? В 22-ое или в 13-ое?

- Поехали в 22-ое, оно тут ближе.
Уже в "Жигулях" Игорь сказал Шурику:

- Вот и все. Теперь проедемся в отдел, ты напишешь все как было - шли, вдруг проверка документов, ты увидел, как Миша выбросил какой то сверточек, что именно - ты не заметил. В таком примерно духе. Подпишешь, мы тебя для виду подержим пару часов в обезъяннике, и потом отпустим. Ты нас не обманул, мы тебя тоже обманывать не будем.

Малыш добавил:

- Если будешь на Ленской, ппсникам на меня сошлись, тебя бесплатно пропустят.

Шурик сидел на заднем сидении, опустив голову, положив скованные руки на колени. У него болела голова, покручивало спину, и сильно болел разбитый о спинку сидения нос.

через четыре часа.

- Давай, вали, на метро еще успеешь - такими словами проводил Шурика толстый прапор, отпирая дверь 22-ого отдела милиции. - И больше не попадайся. В этот раз тебе повезло, хачик все на себя взял. А могло быть хуже. Ну все, отваливай.

Шурик медленно поплелся в сторону дома. Денег не было ни копейки, дорога предстояла длинная. На город тихо опускалась ночь. И даже тот факт, что дома, около телефона у него сныкана жирная половина кристаллов не радовала Шурика. Хотелось лечь в кровать, накрыться одеялом, и не просыпаться пару месяцев, пока не наступит настоящее лето. Летом Шурик всегда чувствовал себя лучше.