Было немного за полдень, и зимнее солнце вяло пробивалось сквозь старательно задернутую плотную занавеску, оставляя на выцветших простеньких обоях затейливый узор. По календарю осталось две недели зимы, значит, сегодняшнее воскресенье - предпоследнее. До весны рукой подать. В этот почти рядовой выходной день я отправился на работу. Вернее, это я так объяснил супруге. В выходные дни офисные АТС выключаются, поэтому проверить меня нельзя, и я мог находиться, где хотел. А находился я в это время далеко от работы, почти на окраине города, в однокомнатной квартирке менеджера по рекламе Ирины.
Вот, кстати, и она. Застыв в небрежно-изящной позе, глубоко спала после серии многочисленных оргазмов. Обычно, после секса мы лежим в обнимку и скармливаем друг другу ленивые фразы или просто молча отдыхаем, наблюдая вялую текучесть времени под аккомпанемент ровного дыхания. При этом я ненавязчиво тереблю ей сосок, а она почесывает мне коготками грудь и живот. Но сегодня мы были особенно страстными, и она уснула. Я тихо встал, слабо скрипнув кроватью, вышел на кухню и закрыл за собой дверь. Нетерпеливо поискав взглядом сигареты, нашел их на подоконнике у окна. Щелкнув зеленой двухрублевой зажигалкой с дурацкой надписью, закурил. Хотел выпить чаю, но было лень греть чайник. Сизый дым пронизывался солнцем и устремлялся в приоткрытую форточку, из которой доносились звонкие крики детворы. Я выглянул в окно…
Вдруг мне показалось, что чувства мои обострились многократно. Может, сигареты крепкие? Все вроде бы как обычно. Пейзаж за окном тоже не нес в себе ничего впечатляющего. Детвора лепила из снега баррикады, осыпая при этом друг друга мириадами искрящихся снежинок. Мамашки наблюдали за своими снежными комками, нестарательно скрадывая улыбки умиления. В конце дворика мужик чинил свой древний 412-й. В бесконечный раз уже, наверное, отдавая последние крохи хилого семейного бюджета за очередную запчасть. На пятачке перед подъездом дома стояли три плохо одетых парня и отпечатком глобальной думы на лице. Думай не думай - на дозу не хватит сегодня. Все кредиты давно исчерпаны, а плохо закрытые квартиры старух из соседних домов давно уж обворованы. Слабый ветерок покачнул голое дерево у окна, заодно и принес в приоткрытую форточку запах жареной курицы….
Семь лет прошло наверное с тех пор, когда я начал себя забывать. Семь лет я полностью себя игнорировал. Ошеломленный, я наслаждался своим новым состоянием. Курил и с интересом созерцал себя. Когда я мог позволить себе это в последний раз? Неоперившимся птенцом еще, до диплома год с лишним… Сессия традиционно в завал. Денег нет. Из всего, что было в достатке - свободное время и похуизм, можно было и в окно посмотреть. Погадать, сколько этой дохлой мухе, что в пыли между рамами валяется? Просто на день Божий посмотреть. А потом срывал звонок. А потом появилась Она. Время просто сжалось в точку, и та пара лет до свадьбы вспоминается единым событием. А потом работа. Побитые амбиции, восстановившиеся, и заново побитые. Мечты в крошево. И заново слепленные. А потом маму в бабушку превратили. Смеялись тогда - ну какая же ты бабушка, молодая ведь. Но годы внесли соответствие. И та упаковка сердечных таблеток сейчас у меня в кармане - это для нее. А затем все стало тягучим и вязким, и смену года я замечал только по картинке настенного календаря. Не всегда замечал.
Зашел в комнату - все еще спит. Хотелось разбудить и сказать спасибо. Спасибо за тот осколочек немого счастья, что дала мне сегодня. Ну и за хорошее тело, которым пользуюсь почти безвозмездно. Правда, она так не думает. Она считает, что все это очень романтично. Я считаю, главная деталь в этой безумно романтической цепочке - ее маленькая и уютная квартира на окраине города, где уж точно не встретишь знакомых лиц. А может, знакомство наше считает романтичным. Помню, как после неожиданного пьяного вечера в дружественной нам конторе, где мы и пересеклись взглядами, я вдруг увидел ее у себя в машине. Ехать я, естественно, не мог. А нам очень нужно было уехать вместе. Нужно было ей - двадцатипятилетней девушке в разводе, нужно было и мне - женатому парню, оголодавшему до новой пизды и до ощущений того, что еще жив.
Мы уехали на такси, а машину я бросил у офиса. Она не стала тратить время чашкой чая. Не включая свет, мы прошли в комнату и стали раздеваться. Как давно я не слышал шороха судорожно срываемой в темноте одежды, когда с каждым вздохом все больше обнажается и матово белеет в свете луны кожа девушки. И вот уже в темной комнате сияет отраженной луной полностью голая моя новая подруга. Помню, как без лишних слов развел ей ноги и впился ртом во влажную, сочную пизду. Наверное, ей было хорошо, я этого уже не помню. Потому что сам утонул в ее вагине. Я погружал свое лицо с каким-то диким исступлением, будто давно не был с женщиной или сейчас - это в последний раз, а вместо соков здоровой молодой девушки из нее истекали соки жизненной силы. Я перестал ее сосать, когда уже ломота внизу живота стала нетерпимой, и выебал традиционно. Колыхались груди с темными сосками. Алкоголь сильно пролонгировал мои возможности, и я ебал ее бесконечно долго.
Очнулся я тогда глубокой ночью. Включил торшер. Ирина спала со следами засохшей спермы на животе. Очень хотелось пить. На кухне я нашел чистый стакан, налил воды из холодного чайника и жадно выпил. Потом повторил. Вода подействовала странно, сильно потянуло домой.
В тот раз мы даже не ругались с женой. Я наплел нелепую историю про ментов и езду в пьяном виде, и мне как-то тихо и грустно поверили, отхлестав по совести наивной доверчивостью. И потом огнем внутри все горело и болезненно пульсировало, когда в ванной свой хуй отмывал, пахнущий моей спермой и пиздой Ирины.
Все последующее время, вплоть до этого воскресенья, я продолжал встречаться с Ириной. Встречался не столько из-за секса, сколько из-за жажды какого-то душевного эксгибиционизма, хотя мы так и не стали по-настоящему близки. Между тем ебал я ее качественно и от души, всегда с благодарностью вспоминая ее хорошее тело. Но сегодня - другое.
Сегодня, милая Ирина, своим неожиданным сном ты позволила мне обрести себя, хоть и на те немногие двадцать минут, что я простоял перед окном, пока не замерз. Сегодня ты позволила мне оглянуться назад в этой бесконечной череде опозданий за жизнью, помогла пройти хоть шажок - но против течения, сметающего мечты, умело укрыла собой от падающих острых осколков желаний. В твоей маленькой квартирке во мне умирал раб, и с каким удовольствием я наслаждался его смертью раз за разом. Даже визгливый голос совести мы умело топили в потоках спермы и заглушали стонами оргазмов. Сам того не зная, сегодня, Ирина, я нашел наконец нечто, в чем жизненно нуждался. И теперь стоял, внимая этому чуду, сквозь карканье воронья в звенящем воздухе, наполненном предвкушением весны.
То воскресенье я никогда не забуду. Тогда я не стал будить Ирину, укрыл ее, размякшую и обнаженную, махровым банным халатом, который подарил недавно, написал записку и вышел.
Уже начало темнеть, и в свете фонаря я долго и старательно сметал пушистый снег, припорошивший мою машину. Гораздо дольше и старательнее, чем обычно. И все время поглядывал на темное окно второго этажа, испытывая вдруг острое желание увидеть там Ирину.
А через два дня ее не стало. Опаздывая на встречу к подруге вечером, перебегала дорогу. Было очень скользко, и машина просто не смогла остановиться.
Мне позвонила ее подруга, к которой она так спешила.
Уставший и разбитый, я далеко заполночь вернулся домой. Жене сказал, что умер друг. В тарелку с запоздалым ужином ронял тихие слезы. Достал из холодильника водку, налил на две трети стакана и выпил. Затем вылил остаток в стакан и снова выпил. На утро следующего дня взял отгул.
Нужно было давить минутную слабость и загонять розовое, слизистое тело улитки обратно под панцирь, чтобы хищная внешняя среда не убила бы его. Так многому еще нужно учиться, чтобы заткнуть этот комариный писк внутри.
Радоваться хрусту купюр в кармане, удачному альбому любимого музыканта, первому школьному успеху дочки….
Вдруг остро захотелось какого-то тупого счастья. Чтобы поперло. Чтобы завидовали. Чтобы сам завидовал. Да почернее, почернее…
От похмелья не осталось и следа. Я позвонил на работу и отменил отгул.