Существует несколько законов нашего времени. Один из них выглядит примерно так: чем ближе ты приближаешься к людям, тем дальше от тебя они становятся; или, по другому: чем ближе ты позволяешь им приблизиться, тем хуже этим делаешь себе. Просто, очевидно, пройденно…
Поэтому (например) я почти никому не звоню. Мне звонят. Я могу себе это позволить. Вообще, я позволяю себе гораздо меньше, чем могла бы. Конечно, это не альтруистическая позиция, мне просто так комфортней (очевидно).
А если бы я родилась мальчиком? Вот интересно, на самом деле… Большая тема, аж даже щекотно… Но глупая, вернее, пустая. Чего гадать, вот рожу себе когда-нибудь мальчика, тогда и посмотрим.
Есть ещё один закон: если ты делаешь жест, то подготовься к следующему жесту, а иначе, он не будет иметь смысла. В современном (перенасыщенном) потоке еденичные выбросы никого не трогают, только продублировав или усилив событие, ты можешь хоть на что-то рассчитывать.
А если бы я была мальчиком, то к сегодняшнему дню перетрахала бы всех, начиная с двенадцатилетних девочек и кончая, ну, я не знаю, суперсохранившихся пятидесятилетних вуменш (для экзотики). Кстати, кстати, вот идея, надо совратить какого-нибудь девственника соответствующего возраста, тоже, лет, эдак не больше двенадцати-тринадцати…. И как это я раньше не додумалась. Ой, какая я буду нежная и ласковая учительница! И, конечно, никакого насилия, меня
это не прикалывает. Надо подумать на досуге, где и как найти соответствующий объект. “Мальчики по вызову”, -исключаются, стрёмно, не гигиенично, да и девственников там нет. Снять вокзального бомжонка, -тоже не факт, и не то психологическое состояние. Может летом, где-нибудь, в деревне… До лета ещё полгода. Ладно, будем просто иметь это ввиду, другое дело, –если бы приспичило так, что уж не втерпёж. Вот у Алексадры есть младший братик, но она его точно не отдаст. Так, у кого ещё? У Любы, у Любочки же два брата, если я не ошибаюсь, один старший, другой младший. Точно, и лет, ему, младшенькому… -не больше тринадцати-четырнадцати, есть шанс. И на каких-то соревнованиях он ещё участвовал, значит, парнишка здоровый. Дас ист зер гут, хоть я немецкий и плохо знаю, но это, по крайней мере, я знаю. Будем надеяться, что его ещё не оприходовали, и что он не крокодил какой-нибудь, страшненький.

Любка встретила меня заговорческим взглядом, открыла дверь и я прошла в квартиру. По телефону мы с ней почти всё обговорили, идея ей понравилась. “Точно, -говорит, -он мальчик уже большой, кассеты мои порнушные втихаря поглядывает. Так что теоретическую часть он знать должен.” –А может и практическую?… -Да не-ет, навряд ли. Он же у меня почти отличник, спортсмен, у него ни времени, ни соответствующих друзей нет, одни ботаники… А если с кем встречаются, -садятся сразу за компьютер, и ничего им кроме игр не надо.
Вошли в комнату. Любочка представила меня братику. Братик Женя оказался вполне симпатичным малым, лишь не намного меньше меня ростом.
-Жень, поможешь моей подруге с компьютером, у неё дискета с какой-то навороченной программой…
-Попробую, давайте посмотрим, -он взял дискету и “посмотрел”, в том числе вскользь, и на мои ноги (я по этому случаю была в мини –юбке). Такое начало меня вполне устроило, посмотрим, что будет дальше. Сейчас надо что-нибудь сделать так, чтобы он почувствовал свое превосходство, хотя бы вот в этих компьютерах. –Здесь такая бухгалтерская программа, почти для “чайников”, а у меня чего-то не получается, во-от, здесь сначала…
-Ну это просто надо скачать в буфер. Так, теперь дальше сюда, это –сюда. Сохраняем. Это уже есть, теперь выбирайте вариант для применения…
Процесс пошел. Любочка вошла в комнату:
-Так, мальчики и девочки, я вас покидаю до шести, потом как раз и предки подвалят. У вас почти четыре часа, надеюсь успеете…
-А ты куда, Люб…, -вроде как спросил, но осёкся мой кавалер.
Вместо ответа мы услышали звук захлопнувшейся двери. Всё, голубчик, теперь ты попался. Надо только не переусердствовать, в крайнем случае, в следующий раз продолжим.
Минут через семь Женя торжественно объявил, что процесс инсталлирования завершён, и “так же сделаете у себя, Вы запомнили, здесь, в принципе, не сложно…” Всё это время я находилась рядом с ним, пару раз прикасалась к нему плечом, сняла водолазку, объявив, что “у вас здесь жарковато”. Нависла небольшая пауза. И он вдруг заявляет:
-Вы… ты хочешь заняться со мной сексом?… Я не против, совсем даже наоборот, я тоже хочу. Ты мне нравишься, такая красивая. Я ещё раньше у Любки на фотографии тебя видел… Только…, только этого у меня ешё ни разу не было…
…Ну, что я могу сказать? Не то, чтобы всё было замечательно. Всё было “волнительно” для обоих, так, пожалуй это можно обозвать.
Мы разделись, он остался только в мято-вздыбленных трусах. Я их тут же сняла, его небольшой член спружинил толстым торчащим карандашом, головка прикрыта слаборазработанным воротничком крайней плоти, волосы у основания только-только начинают пробиваться почти незаметным пушком. Захотелось взять его в рот, но подумала, что это уж слишком, для первого раза. И всё же не удержалась, встала на коленки, сначала поцеловала, потом заглотила и развернула этот остро-напрягшийся плотный бутон. У самой, в это время внизу, всё горит
и плавится. Женя весь мелко дрожит, и, кажется, пахнет молоком. Может успею, -вынимаю член изо рта и тут же, улегшись на край кровати, вставляю его себе во внутрь. Он неуверенно, разноамплитудно начинает двигаться и буквально через несколько секунд кончает.
Глядя на его растерянно-умиротворённое лицо, притягиаваю его к себе и обнимаю. Он пытается поцеловать меня, иду ему навстречу, –обхватываю своими губами бантик его губ, просовываю язык и вращательно касаюсь его языка… Женя, кажется, изо всех сил сжимает меня, и мы так лежим ещё некоторое время. Я в какой-то момент понимаю, что эксперимент для меня оказался малоинтересным. Забавным, трогательным, миссионерским, но и не более того…

Сегодня яркий, солнечный, морозный, декабрьский день. Сижу в офисе, текущая работа. Было пара переговоров, совещание с местными директорами, предварителные подведения итогов года, планы и перспективы на следующий год и квартал. Как обычно в таких ситуациях, время пролетает мгновенно, и так же молнииносно к концу дня на
тебя обрушивается усталость. Правда, не надолго, ориентировочно, до порога дома или ванной.

“…Они чувствуют, что на него снизошла благодать, и уже никто более не заговорит с ним, не взглянет на него, даже собственная мать. Отныне он не человек, а бог, и каждый может прикончить его.”
Серо-прозрачным бисером играют камушки букв под камышовой водой. Красные формулы на светящемся поле. Память снега (под треснувшим асфальтом). Скрипящая лестница на чердак. Желаемый пульт. Повороты. Подошедшая интонация.
Каждый (день) является каждым.
(Отсутствующий) вагон желаний.
Рафинированный вертолёт. Цветок, как ромашка.

Господи! Сколько же во мне нерастраченной нежности. Сколько тепла и ласки кирпичиками сложено где-то глубоко и близко. Я чувствую этот жар, он уже растапливает сам себя… и тут же безудержно восстанавливается. Перекипает и снова стекает по стенкам. Он не выключается, как воздух. Он устал “теребить” меня и стал (именно) как воздух. Неуловимым и прозрачным мешком засел он внутри, как жидкий
терминатор, меняющийся (даже) в объёме. Он согласен бесконечно уменьшаться, лишь бы остаться. Остаться, то есть не потухнуть, то есть согласен даже молчать, когда ему не следовало бы молчать… И что же это за жар такой, боящийся быть жаром… Какая трогающая белизна, ты чувствуешь, друг мой. Чувствуешь, притаившеяся (рыжая) лягушка…