Дело было на помойке, на задворках кожвендиспансера. Меня отправили с товаркой выносить бачок с кухонными отходами.

За чугунным мусорным контейнером нежились под вялым поросящим дождиком два козла из мужского отделения. Младший козлик Вася споро снюхался с Тамаркой, и они понеслись за гаражи, а мне достался старый козел.

Мы уселись на его линялой пижамной куртке цвета недетского поноса.

- Ну че, уколемся?

Он достал ампулу пенициллина, я - бициллина. Одноразовый нашли в помойке. Дружно приспустили трусы. Он меня в левую, я его в правую. Укололись, сидим. Все равно ломает.

- А как насчет колес?

Он заглотнул три левомицитина, я - пять эритромицина. Запили из вчерашней лужи. Занюхали рукавом моего халата.

- А, может, нюхнем?

Он снял носок. Помойка померкла и сморщилась. Я достала прокладку и взмахнула крылышками. Ромашки спрятались, поникли лютики.

- Ты животных любишь?

Он снял трусы, чем насмерть перебил аромат носков и помойки, вместе взятых. Впечатлил его мощный пах - грыжа с колтунами. Длинными черными ногтями достал лобкового жучка и подарил мне. Из благодарности я нежно погладила его чесоточной рукой. Он подкинул мне пару свежих трихомонад, я наградила его самкой гонококка. Мы оба любим животных, это сближает.

- А что у тебя за рыжие усы торчат?

Я охотно раздвинула ноги. Он вытащил хомячка.

- Так он же издох!

- Да, уж неделя, как похоронить негде.

Он ногтями вырыл могилку. Отпели. Похоронили. Он вырезал из осиновой палки истинно православный крест. Воткнули в дерн с крестным знамением. Я прослезилась. Он добрый.

И красивый. Нос провалился, но не до конца. Бородавка на кончике еще видна. Целых два зуба, однокоренных. Глаза постоянно слезятся добротой.

Я тоже не засциха мокрощелая. 150 кило чистой красоты (без говна). Выгляжу молодо, бабушкой почти не называют.

- Может, выпьем за знакомство?

- Да вот, ждем мусоровоза. Тормозушки чуток слить.

- А звать тя как, красивец?

- Петруша я, прости Господи, Хорек. А закуска-то есть?

О хомячке вспомнили одновременно:

- Элеонора! - из окна второго этажа. Это медсеструха-злоебучка вафельницу на четыре хуя раскатала. - Почему сортир опять говном, как Сочи пальмами, зарос? А если Главного Кравнюка припрет, а он у нас чистоплюй? Мало тебе выговоров? Выгонит он тебя, Элеонора!

- Иди нахуй, блядь гонореечная! Дай с челом православным о душе поговорить: ну ты, сука, посчитаешь потом хомячков своих: Кстати, будем знакомы, мущина. Элеонора я, старшая нянечка отделения сучек.

А папулезник мой уже ни хера не слышит - череп плешивый утопил под полами моего халата.

- Только не кусай, Петруха, мой нежный клитор, кондиломы не сорви. Гепатиту хочешь? У меня вирус В нашли.

- А я тебе, дорогая Элеонорушка, СПИДом смогу компенсировать.

Щедрый папик, круто саркомистый. Забирает, бля.

- Ну, я тебе, Петруша, спиртику из ординаторской ко дню рождения за такое благородство: А к эфирчику ты как?

- От чифирчику кто ж откажется? - совсем у болезного прогнили ушки. - Да я на зоне в Калифорщине десять лет за чифирек пидорасил.

- За что ж тебя, голубчик-то?

- Да так, мелочи. Содомия 15-летней негритянки. С изысканным цинизмом, зато без конфискации. Я ж тогда третичным люэсом был поражен, как красотой Венеры. Глаза слезоточили и цифры перепутали. Я ж думал, ей 51.

- Элеонора! Там уж очередь из твоих клиентов в клизьменной! - Вот блядюга, хрен я ей сегодня лизать буду! Пущай своим катеттером наслаждается, курва.

- Госпожа Элеонора, а давайте в мусорный контейнер залезем и зароемся! Там тепло и влажно, как у нас в Калифорщине. Дышать по очереди будем, через мою флейту.

И он достал из кармана зловонную дудочку, выдул из нее харкоту и с пафосом наиграл <Я тобой переболею, ненаглядный мой:>

Я подпела. Потом сама присосалась. Хорек прогунявил: <Ты моя надежа, ты моя отрада:>. Спелись.

Вернулась Тамарка со свои спидоносцем, довольной улыбкой и подбитым глазом. Вчетвером кинулись в помойку нарывать закуску - готовились к мусоровозу. Мне повезло: нашла три корки и колбасную шкурку. Васятко раскопал огрызок яблока: он любит витамины. Тамарка вытащила еще живую крысу. Хорек нарыл позавчерашние котлеты с ужина, но все поглядывал на могилку хомячка, крестился мелко.

Развели костерок из покрышки для крысы. Тамарка насадила крыску на флейту и стала поджаривать. Крыса сблевала - подлива, однако. Ай-яй-яй, про соль забыли. Тогда Хорек харкнул, получилось заливное и зеленое. Крыса смирилась.

Подъехал долгожданный мусоровоз. Мужики полезли на дойку тормозухи. Мы с Тамаркой зажали ассенизатора с двух сторон в кабине. Тот потерял сознание не то от запахов, не то от возбуждения. На венсовете решили его не жарить, а гуманно изнасиловать. Начали флейтой, кончили догорающей покрышкой. Орал хуже крысы. Я дала понюхать трусы - затих.

Весь диспансер высунулся из окон и давал советы. Завидовали по-черному. Злоебучка выпала и сломала вафельницу. Смеркалось.

Тормозуху пили изо ржавого банного тазика, стоя на карачках. Закуску поделили честно, крысиный хвост - Тамарке-добытчице. Отсосали из бака через флейту дизтоплива. Толян нашел в контейнере пластиковый мешок на голову. Кайф ловили по очередке. Но трусы Хорька все же круче.

Взошла звезда Венера и томным светом улыбнулась родному диспансеру. В лирическом настроении мы зарылись с головой в помойку.

Назавтра Злоебучка с перекошенной вафельницей настрочила Кравнюку. Меня несправедливо уволили. Я теперь безработная. Ищу высокооплачиваемую руководящую работу. Рассмотрю предложения о редакторстве или модераторстве на Прозе.ру. Интим с Главным не предлагать.