Катюша сидела возле закрытого в воскресный вечер сельпо. Жара вынудила выйти из дома почти голой - под легкой застиранной до потери цвета футболочкой и не раз заштопанными шортами ничего не было. Штанишки слегка врезались в пизду, но от этого становилось только бодрее. Катюше нестерпимо хотелось ебаться. Она щурилась пунцовому закату, разлившемуся над крышами дремлющих избушек - и охуевала от одиночества.
Пойманный ею на прошлой недели лесник теперь шифровался. Завидев девушку, он вприпрыжку линял на все четыре стороны, смешно поддергивая свой единственный комбез, в котором, казалось, и спал, и ел, и все остальное. Катюша в тот достопамятный день так хотела, что насильно помыла его. По выходу из бани бедолага уже валился с ног - бодун и усталость после редкой в его жизни помывки. А тут еще и трахай молодую темпераментную девку, взращенную на сметане и парной свинине. Постоянно бухой мужик даже не сообразил толком, как получилось, что он - такой грязный и неинтересный для окружающих - попал в койку к сочной потаскушке. Но больше этого не случится - решил он раз и навсегда, провожая на трясущихся после продолжительной ебли ногах свою пассию до калитки. Да уж - Катюша умела выжать из мужчины все до последней капли.
Она приезжала в родную деревню на летние каникулы после каждого очередного курса столичного института, чтобы отдохнуть от пристального надзора московских теток и вволю потрахаться. Сеновалы ненавидела еще со школы. Эти вечные заусенцы, врезающиеся в нежную, чуть ли не прозрачную, кожу, не давали развернуться на всю катушку. А после того, как соломинка больно проткнула сосок, эти самые соски на сеновалы не вставали вовсе. Девушка любила мужчин в постели. Несчастный лесник толком и понять не успел, как оказался на лопатках поверх покрывала. Ну да, что лесник-то? Были и другие…
Катюша сидела и любовалась закатом, как первобытная охотница, амазонка. За прошедший год в деревне изменилось многое. Совхоз разваливался на глазах - особенно если подолгу не видеть происходящего. Прошлым летом таких проблем, как теперь, не было. Мужики, хоть и пили, но дело свое помнили. Каждый мечтал отхватить молоденький кусочек мясца, приехавший развеяться на пару месяцев. Даже устраивались брачные игры, в ходе которых самые пьяные обязательно дрались, а девушка, как главный приз, доставалась тем, кто потрезвей. И вот - тех, кто потрезвей, не стало вовсе. Монотонное пьяное быдло шарахалось днями и ночами вдоль околиц, предпочитая сгибаться в три погибели и ныкаться от голодных до ебли жен и прочих баб. Конкуренция среди женщин достигла небывалых размахов. А тут еще и Катюша наехала, будь она неладна.
Вырвавшись из деревенского уклада, девушка совершенно не заботилась о своей репутации, и в этом выгодно отличалась от односельчанок, которые были вынуждены жадно сверкать глазами, но изображать при этом гримасы траурного недоеба и обреченности на вечную неудовлетворенность своей прыти. Катюша вела себя вполне искренне. Прикрыв голое тело парой тряпок, она садилась каждый вечер напротив сельпо - и ждала. Другие женщины ненавидели ее силуэт, неусыпно маячивший на одном и том же месте изо дня в день. Со временем среди местных мужиков прошел слушок о том, что любой может трахнуть ухоженное городское тело недавней школьницы. Но история с лесником и последующий сразу же за этим эпизодом случай с кузнецом многих заставили призадуматься.
Лесник и кузнец пили, как правило, всегда вместе. Только похмелялись порознь. За очередным пузырем лесник и рассказал все кузнецу. Пьяный кузнец завелся не на шутку. С тех пор, как жена родила третьего ребенка (а случилось это недоразумение около пяти лет назад), железных дел мастер совершенно к ней остыл, и полюбил только горькую. Даже дрочить перестал. Но рассказ собутыльника завел его не на шутку. Впервые за прошедшую пятилетку хуй кузнеца стал железным. Особенно взбудоражил подробный рассказ о том, как Катюша лизала яйца. Кузнец добивался этого от жены, прежде чем прекратить с ней спать, долгие годы. А тут - само пришло счастье. Выяснив, где можно встретить девушку, мужик незамедлительно отправился к сельпо. Лесник перекрестил его на дорогу, и твердо сказал: "Я остаюсь. Мне это ни к чему еще раз. Лучше уж выпью".
Катюша, как всегда, как и сегодня, сидела в тот день возле магазина и пялилась на закат. Осмелевший от выпитого кузнец подсел рядышком на придорожный бортик.
- Мне лесник сказал, что ты чудо, - пролепетал его заплетающийся язык.
Девушка была в коротенькой юбочке и босая. Она молча взяла кузнеца за руку и властно сунула эту руку себе под юбку. Наткнувшись на гладковыбритый лобок, мужик захмелел еще сильнее.
- Повремени, - жарко шептала в ухо девушка. - Здесь могут люди ходить. Не заваливай пока. Давай к тебе в кузню сходим.
Мужик малость пришел в себя, поразившись тому, как чуть было не разложил Катюшу прямо напротив сельпо, посреди дороги. Он был холост по жизни, но лицом своим дорожил даже с перепою. Моментальное помешательство отпустило. Кузнец критически оценил ситуацию. А вдруг мимо пойдет соседка? Стыдно ведь, в самом деле…

Вот и сейчас к Катюше подсел опять он - сильный мужик, привыкший больше разговаривать с огнем и молотом, чем с женщинами. Девушка улыбнулась пахнущему сивухой человеку и, лукаво прищурив на закат оба глаза, начала ерзать, извлекая таким образом из пизды врезавшиеся туда шорты, ставшие немного влажными по шву. Корней (так звали кузнеца) на четвереньках, гусиным шажком, переместился прямо напротив ерзающей девушки и, схватив ее за коленки, волевым усилием, не принимающим даже возможности сопротивления, распахнул ей ноги, чтобы отчетливее видеть мокренькую черту, уходящую внутрь ненасытной утробы.
- Я же просила тебя не пить, когда решишь пойти ко мне, - не сопротивляясь, прошептала Катюша.
- Скорее ко мне, - рычал Корней. - Я уже воду подогрел в ведрах.
- Посмотри, какой закат, - подаваясь навстречу долгожданному любовнику, продолжала шептать девушка, изгибая осанку так, что коричневые крупные соски проступали сквозь бесформенную до недавнего времени футболку.
Кузнец не выдержал и припал губами - сначала к одному бурому пупырышку, потом к другому. Катюша застонала и оттолкнула небритую рожу.
- Сперва мыться, - ласково, но одновременно нетерпимо сказала она, слегка повысив голос.
Корней внял просьбе, и они медленно удалились в сторону кузни.
- Чем ты так лесника нашего спугнула? - полюбопытствовал Катюшин попутчик.
- Я его ебла семь часов подряд. А перед тем часа три отмывала. Он в ту ночь ни разу не выпил. Вот и озлился.
- А я хочу тебя, Катенька, часов чтоб сто подряд было. И мыться согласен, пока совсем не протрезвею. - С жаром горлопанил кузнец. - Я нашу прошлую встречу забыть не могу. Дай, милая, сиськи тебе помну немного.
- Только быстро, - согласилась девушка. - Успеешь еще намять. Мне самой очень хочется. А что лесник твой, совсем меня испугался? Давай, может, к нему зайдем.
- Так он сейчас у меня в кузне спит пьяный. Думал, как придем, выгнать его надо.
- Посмотрим, - лукаво улыбнулась девушка, подставляя груди под жгучие лапанья обалдевшего от счастья Корнея.

В кузне было темно. Солнце уже закатилось и серый вечер окутал внутренности мастерской неровным дрожанием густых и черных теней. Откуда-то издалека слышался мощный храп.
- Мыться, Катюша, - шелестел Корней, скользя руками по бедрам любовницы. - Я скоро, милая. Я сейчас уже.
Он скинул ботинки, и шлепающие по полу шаги пропотевших пяток вплелись в храп. Катюша стояла и пыталась рассмотреть хоть что-нибудь. Скрипнула дверь и шаги стали глуше. Пока девушка определяла, с какой стороны доносится храп, Корней успел громко вылить на себя пару ведер воды. На всякий случай Катюша скинула все тряпки и осталась совсем голенькой и такой белой, что даже немного засветилась в ночи.
- Катенька, - пропел он. - Где же ты? Я готов. Иди, Катенька. Иди же. Только тихо. Чтоб Никифора не разбудить. Он аж дня три по лесу маялся, медведя отслеживал для отчета в НИИ какое-то. или погнать его, может? Ты только скажи.
Девушка на ощупь шла на голос. Вот и косяк, из-за которого слышен ропот Корнея. А вот и его влажные огромные руки.
- У-у-у, - застонала Катюша, растворяясь в объятиях и вдавливая свои сиськи в теплую волосатую грудь. - А-а-а…
- Как тебе, милая? - Горячо шептал кузнец, засовывая пальчик в шорты девушке.
- Сильней! - Вскрикнула Катюша, впиваясь клитором в долгожданный палец. - Не медли, Корней. Вдуй мне! Мни меня! Бери меня! Что хочешь делай со мной, только быстрее. Не томи только.
Корней сильно схватил Катюшу и поволок куда-то вглубь густой темноты. Она любила отдаваться. Любила мышцевитых мужчин, которых почти не осталось в Москве, а те немногие, которые попадались, были, как правило, набиты анаболиками, и у редкого из них вставал. Сокурсники вообще не могли похвастаться рельефностью тел. Сплошные комнатные растения.
Корней неожиданно бросил Катюшу на что-то мягкое и пахнущее его телом, и тут же сунул в нее хуй. Он вдавил ее миниатюрное тельце в постель и начал истошно рычать, мощными толчками погружаясь глубже и глубже в шелковистую дыру, моментально наполнившуюся хлюпающей жидкостью. Катюша ничего не слышала и не видела. Постепенно один пик удовольствий заставлял забыть о другом - предыдущем. Катюша визжала, как резаная свинья, подмахивая все быстрее и быстрее. Корней рычал и обливал девушку своим потом, придавая страсти особенный шарм. Он чувствовал, как его хуй мнет матку, и от этого рычание становилось еще ожесточенней.
- Давай Никифора к нам позовем, - запыхавшись попросила девушка.
- Зачем? - Остолбенел Корней. - Тебе меня мало?
Он так перенапрягся от неожиданно пришедшей мысли, что хуй повис, как тряпка.
- Я убью его! - прохрипел мужик, вскакивая с девушки и руша какие-то медные тазики, наполнившие кузню страшным грохотом.
- Бомбят!!! - Послышался вой перепуганного с просыпа лесника.
Дальше был звон битого стекла и удаляющийся от кузни истошный крик "ТАНКИ!!!". Остолбеневшие Катюша и Корней долго приходили в себя, прежде чем, не сговариваясь, на цыпочках, гуськом, поскрипывая собственной тяжестью навстречу местами расшатанному полу, как тени, вошли в комнату, где только-только мирно храпел пьяный лесник. Окна в комнате не было совсем. Видимо, его снес во двор вместе со стеклом и косяком перепуганный грохотом и воплями Никифор.
- Я его точно выебу, - зло набычился Корней. - Он мне кузню поломал.
Катюша вкрадчиво взяла мужика за руку, и повела туда, откуда они только что вышли. Он шел послушно, в секунду напрочь позабыв обо всем на свете, кроме шелковой дырочки, которую предстояло ласкать до самой зари. Умеют все-таки бабы из мужиков веревки вить. Что хотят с ними - то и делают.

Алексей Рафиев