Каждое утро смутные ночные воспоминания терзали его воспаленный разум. Страх, что все эти видения, вовсе не видения, преследовал его на протяжении всего остального дня. Вечером, как заводной он бродил в печали у окна. Время шло медленно, но верно, наступала ночь, его ночь, он был коронован сам собою, как ее безраздельный властелин, ему срывало башню от осознания сего факта.

Ночная жизнь, захламленная квартира, безмолвие, наполненное пустотой, и монстр, не оборотень, не вампир, монстр, сидящий в шкафу. Глаза его мерцали, словно янтарные впадины, из глотки вырывалось сиплое дыхание, хуй стоял, словно вздыбленный топор готовый разрубить, прошить насквозь его очередную жертву.

Погруженные в сон спальные районы, неработающие фонари на большинстве улиц, возвращающаяся со смены подвыпившая медсестра, дикие глаза наблюдающие ее из темноты, смеясь обещали порвать ее задницу как немецкий крест, предвкушали ее крик, который никто не услышит. Звук приближающихся шагов, почти бег, застывший на пол пути импульс в мозг о приближающейся опасности, разбитый нос о мокрый недружелюбный асфальт, ужасное рычание переходящее в неистовый рев, звук рвущихся колготок с трусами и самая жесткая ебля в анус в ее жизни. Он слился с ней прямо на тротуаре, безумный остервенелый ритм порабощал их обоих, не давая ей опомниться, неосознанно свернутая на бок ее челюсть в истоме оргазма, пролетающая мимо них, словно стая птиц, осенняя листва…так пролетели те самые лучшие воспоминания в ее полной ревности голове.

Три года, которые она главный врач частной клиники сейчас сотрет из своей памяти, три года она пыталась сделать, слепить из него подобие человека, но монстр жил в нем всегда…по правде говоря она и любила его за это, но ревность к ее вынужденным ночным "соперницам" разжигала в ней страшное желание…дрожащей рукой был снят предохранитель с купленного вчера у знакомого мента пистолета Макарова…

Она знала монстров нет. Их недолжно быть. Кроме одного, что у нее в шкафу. Грянул выстрел, потом другой, гильзы вылетали одна за другой на новый бархатный ковер, так вся обойма…свет погас.

Завывающий за окном ветер, царапающий крышу мало по малу расслаблял ее нервы, помогая заснуть, подступило забытье…
Как вдруг новый звук, ближе чем свист ветра разбудил ее. Эта скрипнула дверца шкафа. Тонкий блядский скрип на такой высокой ноте, что его слышат только кошки и маленькие дети, и…и медсестры, ставшие главврачами, проснувшиеся среди ночи.
Дверца медленно, сантиметр за сантиметром, приоткрывала из темноты свой мертвый оскал. Там был опять монстр. Там же где и раньше. Монстр не может умереть, она осознала это слишком поздно…поздно для себя. Он ухмылялся, его вздернутый хуй поднимался все выше, глаза горели жаждой расправы.

Он изничтожил ее своим гигантских размеров хуем, насилуя ее конвульсирующее в агонии тело со страшной силой, он порвал ее, как тузик грелку, на кусочки, на миллиарды маленьких кусочков, и съел.

На улице продолжал завывать ветер, белая осенняя луна светила высоко в небе. Он опять стоял в печали у окна, выковыривая из дырке в зубе остаток позднего ужина. Это был ее сосок, такой маленький и одинокий, как и он сам.
По всей квартире гуляла, выпущенная на свободу, и наслаждающаяся ей, его полузабытая, но так любимая тишина.

На этом пока все,
Чаще Ебитесь,
Слон.