1
В центре зала меня поджидал Слава. В своем древнем китайском пуховике дикой малиново-зеленой расцветки он стоял посреди станции как светофор. Интересно, в каком "секонде" он умудряется откопать такое барахло? Хотя, я уже давно подозреваю, что весь его обильный гардероб пополняется на богатых московских свалках. На лице Славы застыла фирменная улыбка жизнерадостного идиота. От мысли, что сейчас придется идти с ним по улице, мне становится тяжко. В каждой его реплике, в каждом жесте сквозит совершенно неприкрытое безумие. Мы здороваемся за руку и направляемся к выходу. Слава начинает что-то гнать насчет опоздания. Я вздыхаю и отворачиваюсь, мне трудно заставить себя хоть как-то отреагировать. На улице жуткий холод и метель. К счастью, Слава говорит, что идти недалеко. Он ведет меня тайными тропами среди автостоянок и мусорных контейнеров.
Гостиница представляла собой обычную панельную шестнадцатиэтажку, квартиры которой превращены в номера. Ресепшн сильно смахивал на будку вахтера в общежитии. Мимоходом Слава шумно пообщался с толстой теткой, сидевшей за стеклянной перегородкой. Потом он сказал мне, что нужно оставить документ. Я молча отдал ему свой студенческий. Когда Слава с нескрываемой гордостью протянул мне свой паспорт, я сначала не понял, к чему это. "Открой", - сказал он мне. Я открыл. То, что я увидел было настолько дико, что я впал в легкий ступор. В графе "фамилия" значилось - Делон, а в графе "отчество" - Лонцелотович. Настоящим осталось только имя - Вячеслав. Делон Вячеслав Лонцелотович, - вот, кто теперь у нас Слава. Ненормальный. Форменный псих. Потрясенный я вернул Славе паспорт. "Ну как?", - спросил он довольный произведенным эффектом. Я не нашелся, что ему ответить, лишь покивал головой и протянул: "Даааа…". Слава воспринял это как знак одобрения, и радостный направился к окошку ресепшн. Глядя ему вслед, я подумал, что теперь с таким именем Славе прямая дорога в депутаты Государственный думы, а то и в президенты. На такую приманку электорат купится с потрохами. Фамилия - для эстетствующей интеллигенции, имя - для националистов, ну а отчество - для поклонников норманнской теории. Наконец Слава снова оказался возле меня. Мы дождались лифта и через две минуты вошли в номер.
По шуму, доносящемуся из кухни, я понял, что народу собралось немало. Раздеваясь, соображаю, куда бы мне приткнуться и скоротать время до съемки. Из гостиной вышел какой-то парниша, и направился в кухню. Я заглянул в гостиную и, увидев, что там никого нет, быстро вошел и закрыл за собой дверь. Убогая обстановка номера вгоняла в тоску: обои с мутным рисунком, скрипучий совдеповский диван, на полу вытертый коврик. Пульт от телека заюзан настолько, что с него стерлись все цифры и обозначения. Довершала убранство висевшая над диваном картина с изображением Великой китайской стены. От нечего делать я включил телек и пробежался по каналам. По одному из каналов шел "Бойцовский клуб". Хорошее кино, нечего сказать. Я решаю досмотреть, хоть уже видел фильм три раза. Сейчас как раз будет мой любимый эпизод, в котором рушатся офисы кредитных компаний. По-моему финал отличный. Просто наглядное пособие для практикующего террориста. Я не понимаю, какой смысл был в атаке на Всемирный торговый центр. Неужели тот бородатый тип в чалме и с Калашом в руках не понимал, что ничего, кроме геморроя он себе этим не наживет? Сомневаюсь. Просто Бен Ладен оказался из многочисленной породы мудаков, преследующих одну единственную цель: чтобы его самодовольное ебло показали по всем телеканалам мира. И на самом деле ничего эти небритые говнюки не хотят менять, и никакая исламская революция им на хер не нужна. Цель у всех одна - засветиться в ящике, и чтобы весь мир от этого охуел. Такие вот пятнадцать минут славы. Мир, конечно, охуевает, но довольно быстро успокоивается. Потом все начинается сначала. Вот если бы Усаму действительно одолела жажда перемен, то он, как в "Бойцовском клубе", шарахнул бы по офисам "Америкэн экспресс", "Виза" и "Мастер кард". А еще лучше - взорвал бы нью-йоркскую и токийскую фондовые биржи. Или на худой конец профинансировал бы мощную хакерскую атаку. Вот тогда бы все стреманулись не на шутку: когда в одночасье исчез бы самый главный символ Америки - знак доллара. Собственно, ни для кого не секрет, что арабы - ни на что, кроме разведения верблюдов, не годные тупые ссыкливые твари. Конечно, если Америка прикажет долго жить, кому они будут толкать свой вонючий мазут? Нет, похоже, от арабов таких подвигов ждать не приходится. Кто же тогда?
Пока я думал обо всем этом и машинально рассматривал картинку на стене, в комнату вошел Коля. Увидев его, я невольно улыбнулся. За то время, что мы с ним не виделись, он успел отростить небольшую бороденку, которая делала его похожим на немецкого подводника из фильма "Ю-96". "Здравствуй, Коля", - сказал ему я. "Хайль Гитлер!", - ответил Коля и поднял правую руку. Вдруг его сильно повело влево и он ухватился за дверной косяк. Судя по всему, он уже успел принять на грудь около литра. Да, многообещающее начало. Коля предложил мне сходить в кухню и познакомиться с партнершей. В принципе не мешало бы. Всегда лучше заранее знать, с кем тебе работать, чтобы лучше настроиться психологически.
Сниматься в "инцесте" мне уже один раз доводилось. Дебют состоялся несколько недель назад. Тогда Коля привел меня в квартиру, принадлежащую какому-то пидору. Тот вместо "здрасьте" схватил меня за член, и только потом спросил: "Ты чистый натурал, или можно немножко?". Слово "чистый" тогда прозвучало для меня как-то двусмысленно. Возникло чувство, что все люди на свете делятся на чистых натуралов и грязных пидорасов. В квартире находились еще двое говномесов, которые ждали своей очереди на съемку. Меня поразило то, как они оба выглядели. Ничего пидорского в их внешности не наблюдалось вовсе. Белые рубашки с подкатанными до локтя рукавами, брюки (даже не джинсы!), короткие стрижки, никаких украшений. Я долго не мог понять, где откопали таких реликтовых типов, пока Коля не шепнул мне, что это "курсантики в увльнении". Потом он с невеселой усмешкой добавил: "Ну вот, когда через пару лет эти ребята станут офицерами, об обороноспособности страны можно будет не беспокоиться, потому что будет у нас как в Древней Греции: поставят двух пидоров рядом, и они, защищая любовника, любому врагу глотку перегрызут".
Моей первой "бабушке" было за хорошо сорок, но, должен сказать, выглядела они вполне достойно, и если бы не бесформенная отвисшая грудь, ей вполне можно было дать лет тридцать семь. Мы познакомились. Тетеньку звали Мариной. Оказалось, что работает она завскладом, и это ее первая ее съемка. Было заметно, что она здорово волнуется. Я, как мог, постарался успокоить ее и ободрить. На самом деле я опасался, что ее волнение передастся мне. По опыту знаю, что в этом случае у меня могут возникнуть серьезные проблемы с эрекцией. Но мои опасения оказались напрасными. Когда после непродолжительной прелюдии дело дошло до минета, я понял, что беспокоиться не о чем. Марина раскрепостилась и, казалось, совершенно забыла о том, что это у нее в первый раз, и о том, что кроме нас в комнате еще находился человек с видеокамерой. Сначала она медленно и с нескрываемым наслаждением облизывала мой член по всей длине, а потом осторожно оттянула крайнюю плоть и обхватила губами головку. Ее движения были неторопливыми, рот работал мягко, а язык щекотал то кончик головки, то по краям. Поглядывая на меня снизу вверх, она сосала так чувственно и я бы даже сказал искренне, что я и сам не на шутку завелся, и если бы не необходимость сохранять боеспособность, с удовольствием выстрелил бы ей в горло. Когда мы перешли непосредственно к "харду", все уже шло по накатанному. Иногда Коля останавливал нас и просил сменить позу. Марина удивленно смотрела на него, словно не понимала, где она, и что собственно от нее хотят. В ее взгляде я читал живое проявление инстинктов, годами дремавших в глубинах ее измученного бытовухой сознания. Подо мной лежала не мать двоих детей и материально ответственный работник, а лишь истосковавшаяся по хорошему крепкому члену самка. Когда я поставил ее на пол на четвереньки и стал сзади вставлять ей на всю длину, она вцепилась руками в ворс ковра, уткнулась в них лицом и с глухим протяжным стоном кончила. Наконец прозвучала команда "камшот", я резко развернул Марину к себе лицом и обильно разрядился ей на грудь. Она посмотрела на меня с такой искренней благодарностью, словно я преподнес ей подарок редкой красоты и ценности.
По дороге к метро Марина рассказала о своих неудачных попытках "познакомиться с мужчиной":
- Прихожу я к нему, вроде нормальный мужик, - с чувством говорила она, - посидели, шампанского выпили. Потом он говорит: "Подожди минутку", а сам в другую комнату идет. Потом я слышу какой-то стук по паркету. И тут он заходит обратно: весь голый, только на ногах роликовые коньки, и говорит мне: "Повози меня, пожалуйста". Пришлось мне его два часа по всей квартире за член таскать. Он, видите ли, только от этого возбуждается. Сам, гад, два раза кончил, а мне так ничего и не досталось. Я вон запыхалась вся, а у меня гипертония. Давление подскочило, а мне в ночь на работу. Ужас! Или вот еще. Тоже прихожу в гости. Мужчина вроде солидный, об искусстве все рассказывал. Сам он этот… искусствовед, что ли. Ну ладно, думаю, хоть на этот раз здравый попался. И что ты думаешь? Разделись мы, все вроде нормально идет. И тут он шасть куда-то, и нету его. Потом кричит мне: "Иди сюда!". А мне уже и страшно как-то. Думаю, черт его знает, вдруг маньяк какой-то. Захожу я потихоньку в спальню и такое вижу! В общем этот искусствовед херов сидит на такой детской лошадке деревянной, довольный такой, раскачивается туда-сюда и при этом дрочит. А телек у него к видеку подключен и там кассета с мультиками, представляешь? И вот опять я сидела как дура и пялилась на него, пока он там наяривал.
На мой вопрос, почему, мол, не ушла сразу. Марина только вздохнула и опустила глаза. На прощание она оставила мне свой телефон и предложила работу у себя на складе. "Зарплата будет хорошая, долларов триста. А делать тебе, скорее всего, ничего не придется". По ее игривому тону я понял, что зарплату в триста грина она предлагает мне за то, что я время от времени ее поебывал. Я обещал подумать.

2
Вдохновленный воспоминаниями о первом удачном опыте, я с легким сердцем направился в кухню. Коля вызвался меня сопровождать. По нарастающему шуму я понял, что гулянка там идет нешуточная. Коля обогнал меня на полшага и, открывая передо мной дверь, торжественно произнес: "А вот и Андруууша!" После этого он положил мне руку на плечо и одарил всех присутствующих широкой желтозубой улыбкой. В кухне мгновенно наступила тишина, и на меня уставились пять пар глаз. Две из них принадлежали ребятам лет двадцати двух, на удивление похожих друг на друга, хотя было сразу понятно, что они не братья. На их, словно скроенных по одному лекалу лицах, застыло выражение глуповатого недоумения. Двое из ларца, одинаковых с лица, - подумал я и стал разглядывать остальных присутствующих. У мойки, поодаль от остальных, скрестив руки на груди, стоял худощавый и смуглый, похожий на цыгана юноша. Его лицо показалось мне смутно знакомым. Похоже, мы с ним где-то встречались, но я был уверен, что не на съемках. Рядом с ним стояла "девица" неопределенного возраста, на которой из одежды были только трусики и лифчик. Сначала я подумал, что ей лет двадцать с хостиком, тем более, что фигура у нее была вполне ничего, но тут же, вглядевшись внимательнее в лицо, я понял, что ей как минимум тридцать пять. Наконец, я перевел взгляд на сидевшую в дальнем от меня углу бабу, жутко накрашенную и лохматую, в пестром выцветшем халате из искусственного шелка, надетого поверх розовой комбинации. Очевидно, мы с Колей вошли как раз в тот момент, когда она готовилась влить в себя очередную дозу. В зависшей над столом подрагивающей руке она держала наполненную водкой рюмку. И тут же Коля подтвердил мои худшие опасения. Указывая рукой в сторону этого существа, он нараспев признес: "А вот, Андруууша, познакооомься, это Нааадя, твоя сегодняшняя напааарница". В тот же миг "напарница" резко поставила рюмку на стол, расплескав при этом половину ее содержимого, и с воплем: "На брудершафт! За знакомство пьем на брудершафт!" рванула ко мне. Не успел я опомниться, как она уже тащила меня за руку к своему табурету. Отчасти, чтобы сходу не создавать конфликт, ведь нам еще работать как-никак, отчасти, чтобы не стоять больше посреди кухни у всех на виду, я сел за стол. Надя тут же плюхнулась мне на колени, обняла меня за шею правой рукой, а в левую снова взяла свою рюмку. Чтобы не смотреть на ее опухшую рожу, я стал рассматривать стол. На нем стояли две литровые бутылки водки "Флагман", банка венгерских маринованных огурцов, растерзанная курица-гриль, нарезанная толстыми кружками вареная колбаса и полбуханки черного хлеба. Все эти "яства" лежали в лужицах пролитой водки и рассола. Конечно, не могло быть и речи о том, чтобы употребить это внутрь. Между тем Надя громко потребовала от одного из "близнецов" немедленно налить мне рюмку. Тот, было, взялся за дело, но я остановил его жестом и спокойно сказал, обращаясь к Наде, что предпочитаю сначала отработать, а уже потом немного расслабиться. На счастье, мою реплику услышал вошедший в кухню Слава. Он уселся за стол, наковырял себе что-то среди куриных объедков, и, принявшись их обгладывать, громко сказал: "Да, Андрюша у нас такой. Непьющий!". В ту минуту я даже испытал по отношению к нему что-то похожее на благодарность. "Близнец" поставил бутылку, отвернулся к своему соседу и продолжил прерванный моим появлением разговор об автомобилях. Очевидно, непьющий человек не представлял для него никакого интереса. Что ж, мне это было на руку. Тем временем Надя, едко дыша перегаром, заявила, что она вообще-то артистка, звезда эстрады, и ее сценический псевдоним Мадлен. Ну вот, полку сумасшедших прибыло, подумал я. Мне вообще с трудом удается выносить общество психов. И если к Славе я более-менее привык, то терпеть общество этой пьяной стервы вне съемочной площадки я не собирался. Воспользовавшись тем, что Надя зачем-то встала, я тут же поднялся и стал потихоньку пробираться к двери. Внезапно она обернулась и, обнаружив мое намерение, тут же подскочила ко мне, вцепилась в меня обеими руками и, глупо хлопая маленькими жидкими глазками, стала твердить, что нам непременно нужно пообщаться, иначе ей трудно будет "войти в образ". После этих ее слов, я окончательно убедился, что имею дело с помешанной. Пока она распиналась, я рассматривал ее непропорционально толстые, делающие ее похожей на хомяка, щеки, растрескавшуюся кожу рук, изломанные, с облезшим фиолетовым лаком ногти, и чувствовал как во мне растет, крепнет с каждой секундой и вот уже полностью мной овладевает чувство отвращения к этой безумной, пьяной, одновременно жалкой и оттого еще более омерзительной женщине. Я отворачиваюсь, чтобы не чувствовать вони из ее рта, взяв ее за запястья, отрываю от себя и, бросив сухое "простите", выхожу в коридор. У себя за спиной я слышу, как обиженно заныла Надя. Кажется, она сказала, что я "повел себя по-хамски". Внезапно мне в голову пришла мысль, что надо бы сейчас вернуться и надавать ей по морде, чтобы она узнала, что значит "по-хамски". Но, представив, как было бы лучше это сделать, я тут же испугался. Ведь мне еще с ней работать. Мама дорогая! Это значит, что я себя накручиваю, и, если не смогу успокоиться за те пятнадцать минут, что остались до первой сцены, то все: прощай эрекция, а, следовательно, и причитающийся гонорар. От этой мысли мне стало нехорошо. Я вышел в прихожую, нашел свой рюкзак, достал из него книгу и вернулся в пустую гостиную. Там я сел в кресло и стал читать. Не прошло и минуты, как дверь приоткрылась, кто-то вошел и, не сказав ни слова, сел на диван напротив меня. Я решил не смотреть на вошедшего, хоть осознание того, что прямо сейчас за мной внимательно наблюдают, а я даже не знаю, кто это, не давало мне сконцентрироваться на тексте. Смыл прочитанного тут же от меня ускользал, и я по несколько раз перечитывал каждое предложение. Чем труднее мне было делать вид, что я весь погружен в чтение, тем сильнее крепло во мне упрямое желание сидеть, не поднимая головы, снова и снова пробегая взглядом по одной и той же строчке. Наконец, когда я уже почти физически стал ощущать на себе чужой взгляд, раздался женский голос:
- Что это ты читаешь?
От неожиданности я вздрогнул и тут же с испугом подумал, что это наверняка не осталось не замеченным. Тогда я, наконец, поднял глаза. Напротив меня сидела и с улыбкой смотрела на меня та вторая, виденная мною в кухне женщина, имени которой я уже не помнил. Я молча показал ей обложку.
- "Жизнь после Бога"… Хм, не читала.
Еще бы, - подумал я и снова уткнулся в книгу.
- Знаешь, я заметила, что те, кто поглупее - те пьют, а те, кто книжки читают - те в основном траву курят, - сказала она спокойным уверенным тоном, и тут же добавила с интонацией скорее утверждения, чем вопроса:
- Ты ведь куришь?
Я молча закрыл книгу и поднял глаза.
- Да, люблю это дело, а что?
- Ничего, - сказала она, - просто это сразу видно.
- Как видно? - спросил я.
- Да так, ты такой спокойный и немножко… не от мира сего.
Я усмехнулся. Но это была своего рода защитная реакция. На самом деле я слегка занервничал от мысли, что, оказывается, меня можно вот так легко и просто пропалить. Конечно, она хотела сделать мне комплимент, и добилась своего, но сам факт… Тем временем мы продолжали молча смотреть друг на друга. Она не сводила глаз с моего лица, а я, не стесняясь, рассматривал ее всю. Она была некрасива, это я уже понял. И фигура у нее была самая обыкновенная. Просто очень неплохо сохранилась. Не дала себе расползтись, вот и все. О лице и говорить нечего, встретил бы ее на улице или в метро, никогда бы внимания не обратил. Но вот глаза… Глаза были те еще. Только глянет на тебя, и все уже понятно. Словно без слов говорит: "Хочу тебя, хочу тебя сейчас". И от этих глаз, от этого раздевающего и берущего за член взгляда вмиг становишься спокойнее и увереннее в себе, как бывает только в те минуты, когда после долгого перерыва вновь чувствуешь себя по-настоящему и бескорыстно желанным. Конечно, умом я понимал, что для нее я лишь кусок свежего мяса. Ну и что? В конце концов, разве все люди друг для друга не куски мяса, более или менее свежего? Разве когда мы оглядываемся на улице на красивую девчонку, когда знакомимся с ней, ведем ее в кино или в кафе, неужели она для нас является чем-то большим, нежели просто плотью?
Так мы сидели друг напротив друга, когда дверь приоткрылась и в образовавшуюся щель просунулась чья-то потная плешь. Через секунду в проем протиснулся ее обладатель - толстый Саша. Раньше он тоже снимался, а приподнялся и снимает для Коли. Я втайне завидовал его карьере.
- Аааа, Нэлли, вот ты где. Пойдем, щас я вас с Эдиком на видео снимать буду, - сказал он, обращаясь к моей собеседнице, и только после этого посмотрел на меня.
- Привет, Андрюх, как дела?
- Нормально. Ты сам как?
- Да вроде ничего. Ты тоже давай готовься, щас Коля настроится (при этом Саша задрал к потолку подбородок и красноречиво почесал себе горло) и вы с Надей начнете.
Едва он произнес эти слова, как в дверях возникла Надя. По характерной идиотской ухмылке и бессмысленному блуждающему взгляду было понятно, что она приняла еще. Обогнув Сашу и зацепив его бедром, она плюхнулась на подлокотник моего кресла.
- Ннну… давай общаться, - промямлила она, покачиваясь и кося на меня слезящимися глазками.
- Ого, мать, да ты, я вижу, нажралась, - сказал Саша и погладил Надю по голове. В этом его жесте было что-то от собаковода - любителя. - Ладно, Нэлли, пойдем, пусть они тут общаются.
После этих слов Саша взял Нэлли за руку и повел ее из комнаты. По пути она сочувственно мне улыбнулась.
Как только мы с Надей остались наедине, я снова уткнулся в книгу.
- Что читаешь? - спросила Надя, борясь с икотой.
Я показал ей обложку. Секунд двадцать она близоруко щурилась и шевелила губами, разбирая имя автора и название. Наконец она перевела взгляд на меня и спросила:
- А ты знаешь такого писателя Юрия Мамлеева?
Меньше всего на свете я ожидал услышать от нее этот вопрос. Но абсурд ситуации уже мобилизовал меня на готовность ко всему. Я ответил утвердительно.
- А я с ним лично знакома, - с гордостью сказала Надя и для убедительности громко икнула. - И вообще я артистка, а завтра у меня примерка концертного платья. Я буду вместе с Аллой Баяновой выступать.
Я сделал серьезное выражение лица и закивал, а про себя подумал, что было бы интересно узнать, не использовал ли ее Мамлеев в качестве прототипа в каком-нибудь из своих наиболее брутальных текстов.
- Надя, знаешь, ты бы не пила больше, сейчас ведь работать уже, - сказал я.
Вдруг Надя резко встала и, изо всех сил стараясь не икать, сказала:
- Я профессионал, и умею к работе относиться профессионально. Я уверенна, что смогу взять себя в руки и все сыграть отлично.
Потом она резко развернулась и, делая вид, что с ней все в порядке, направилась к выходу, но у самой двери координация движений ей изменила, и одна нога зацепилась за другую. На счастье, Надя успела схватиться за дверную ручку, и это спасло ее от падения. Выходя из комнаты, она так грохнула дверью, что задрожали стекла.
Оставшись один, я быстро снял джинсы, потом снял трусы, спрятал их в рюкзак и надел джинсы на голое тело. Вот и все приготовления. Конечно, о том, чтобы просить Колю поставить меня с Нэлли, не может быть и речи. Не будет заметна разница в возрасте, а в "инцесте" это - главное условие заказчика. Все это мне слишком хорошо известно. Ладно, хуй с ним, знал на что подписывался. Наконец я услышал, как меня громко зовет Коля.
Сначала все шло более-менее нормально. Надя послушно взяла в рот и стала довольно умело сосать, чем приятно меня удивила. Я уж было начал понемногу расслабляться, как вдруг произошло то, что должно было произойти. Очевидно Надя чуть не рассчитала и, заглотнув член чересчур глубоко, надавила себе головкой на основание языка, вызвав этим, усиленный непомерной дозой водки, рвотный рефлекс. Она тут же вскочила и, зажав рот ладонью, на заплетающихся ногах побежала в туалет. Чтобы сохранить работоспособность, я принялся дрочить. Коля вел себя так, словно ничего особенного не произошло. Конечно, не ему же с это стервой ебаться. Наконец в комнату вернулась Надя.
- Коля, сколько еще осталось? - спросил я.
- Пятнадцать минут.
- А сколько всего сцен?
- Четыре.
- Ой, блядь! Тогда давай "хард" снимать, пока еще стоит. Если и дальше так пойдет, я ничего не гарантирую.
Коля вскинул на плечо свой "Кэнон XL-1".
- Значит так, товарищи актеры, переходим к "харду". Поза номер один: Андрюша сидит на диване, Надя садится на него сверку. Не забываем стонать, изображать страсть и трогать себя и друг друга руками за все интимные места.
Не переставая дрочить, я сел на диван и стал ждать, когда до Нади дойдет смысл сказанного. Она стояла посреди комнаты, переводя недоуменный взгляд то на меня, то на Колю.
- Надя, хули ты ждешь? Давай быстрее, время идет, - раздраженно сказал Коля.
Надя посмотрела на него, потом на меня, потом снова на него и вдруг обиженным тоном скзала:
- Это что, я должна с ним трахаться?
На слове "с ним" она сделала ударение и демонстративно ткнула в меня пальцем. От такого поворота я даже перестал дрочить, и молча посмотрел на Колю. Тот стоял, как дурак, с камерой на плече и открытым от удивления ртом.
- Нет, я трахаться не буду, - сказала Надя и вышла из комнаты.
Как я ни старался до сих пор сохранять спокойствие, это было явно чересчур.
- Колян, че за хуйня происходит, а? Она же ебнутая, ты что не видишь?
- Да хуй ее знает, вроде нормальная была, - виновато забубнил Коля.
- Ты ей объяснил, что делать придется?
- Конечно объяснил. Она согласилась. Да я ж говорю: нормально все было, пока не напилась.
- Колян, нахуя ты их поишь, скажи мне? Это обязательно было?
- Ну, она попросила. Сказала, что ей нужно расслабиться.
- Коля, блядь, это детский сад какой-то. Ты, блядь, о ней позаботился - молодец! А ты подумал, каково мне будет?
Коля положил камеру на пол, и устало побрел в коридор.
- Колян, - окликнул его я, - учти, я распсиховался, у меня сегодня уже не встанет.
Коля грустно посмотрел на мой висящий член.
- Ладно, сейчас придумаем что-нибудь.
Скоро из коридора донесся раздраженный Колин голос. По-видимому, он пытался привести Надю в чувство. Через минуту Коля, держа Надю под локоть, ввел ее в комнату.
- Короче так, снимаем имитацию. Андрюша, сможешь все сам сделать, а то, боюсь, от Нади сейчас толку мало будет.
Я молча кивнул.
- Вот и чудненько. Надя, трахаться не придется. Будешь делать все, что Андрей скажет. Поняла?
Надя кивнула и одновременно икнула. Получилось так забавно, что мы с Колей рассмеялись.
- Ладно, давайте работать. Время идет, а мне после вас еще одну пару снимать.
Потом Коля подошел ко мне, наклонился и прошептал мне на ухо:
- Ты с ней пожестче, она сейчас только такой язык понимает.
- Ладно, - ответил я, - пожестче - значит будет пожестче.

3
Итак, снимаем имитацию. А это уже дело техники. И не важно, стоит у меня или нет. Главное - дрыгаться так, чтобы издали казалось, будто все по-настоящему. Короче, эротика такая. Софткор. Правда, изображая кунилингус, мне приходилось почти вплотную прижиматься к Надиной пизде, и, задевая носом обоссанную волосню, двигать туда-сюда головой. Но это уже мелочи. Надя ерзала задом по дивану, и в паузе между эпизодами обиженным тоном промямлила:
- А почему он меня не ласкает?
Ишь, чего захотела, блядина, - подумал я, - охуела уже вконец.
Напрасно Коля ждал от нее хоть какого-то проявления эмоций. "Артистка" то внезапно отрубалась, то начинала ползти куда-то, а один раз прямо посреди эпизода поднялась на локте, повернулась к камере и, указав на меня пальцем, громко сказала:
- А вот я уверенна, он сейчас испытал со мной все тридцать три удовольствия.
Тут я уже не сдержался. Не дожидаясь, пока что-нибудь скажет Коля, я схватил ее за волосы, и, сунув ей под самый нос кулак, заорал:
- Ты, блядь, сучара, если не заткнешься сейчас, я тебя прямо здесь грохну. Заткнись на хуй. Поняла?
Это подействовало. Надя успокоилась, и до конца съемки вела себя почти хорошо.
Наконец настал черед нашей последней сцены. Ее предстояло снимать в кухне. Проходя по коридору, я заглянул в открытую дверь ванной. Там под прицелом Сашиного объектива Нэлли делала минет "цыганчонку". Да, повезло сегодня парню: нормальная баба досталась, не то, что мне. Я невольно на них засмотрелся. Нэлли сосала вдохновенно. Держа член у основания, она пальцами массировала Эдику яйца и работала ртом, то щекоча языком головку, то обхватывая ее губами так, что она округло бугрилась у нее за щекой, то заглатывая весь член целиком. Было видно, что парень уже на грани. Он закрыл глаза, выгнулся в пояснице и, положив правую руку себе на ягодицу, левой насаживал себе на член Нэллину голову. Через несколько секунд он вырвал член у нее изо рта и стал дрочить. Нэлли повернулась лицом к камере, широко открыла рот, готовясь принять сперму. Издав тихий стон, Эдик кончил ей на язык. Нэлли старательно облизала член, а потом через плотно сомкнутые губы порциями стала выпускать изо рта перемешанную со слюной сперму. Тягучие капли повисали у нее на подбородке, постепенно набухали и, вытягиваясь, словно тянучка, мутными сгустками падали ей на грудь. Я смотрел на это затаив дыхание. Заметив меня, Нэлли улыбнулась и подмигнула мне, а потом, не сводя с меня плотоядно прищуренных глаз, снова целиком взяла член в рот. В этот момент у меня уже стоял, и тут же я почувствовал, как кто-то коснулся моего плеча. Я обернулся и увидел рядом с собой Колю. Жестом головы он приглашал меня пойти в кухню.
Когда до конца последнего эпизода оставалось совсем чуть-чуть, произошло вот что. Повернувшись к камере спиной, я старательно изображал, что стоя трахаю Надю сзади. Я держал ее руками за бедра, совершая равномерные фрикции и время от времени пошлепывая ее по заднице. Внезапно у до сих пор смирно стоявшей Нади стали резко разъезжаться ноги. У меня не было ни желания, ни сил держать ее, поэтому я просто убрал руки и отошел на полшага назад. Выглядело все это так, словно Надя решила сесть на шпагат. Пару секунд она балансировала, будто размышляя, куда бы ей упасть, а потом резко подалась вперед и со всего маху шарахнулась головой об стену. Стоя над ней и глядя, как она, схватившись руками за голову извивается у моих ног, я испытывал богатую смесь эмоций, большую часть которой составляли злорадство и презрение. Еще очень захотелось посильнее пнуть ее ногой. Правда, в какое-то мгновение я подумал о том, что у нее, наверное, есть муж, а, может быть, даже дети, и что единственное, что я мог бы ей пожелать, это чтобы они никогда не видели ее такой, какой увидел ее сегодня я.
- Сколько еще осталось? - спросил я Колю.
- Двадцать секунд.
- Отлично, не выключай камеру, я сейчас все сделаю.
Не сказав ни слова, словно имел дело с манекеном, я сгреб Надю в охапку, поднапрягся и положил ее животом вниз на стоявший рядом табурет. Надя лишь тихо поскуливала и терла ушибленный лоб.
- А ну, не ной, - приказал я ей, а сам пристроился к выпяченной к потолку заднице. Коля последний раз скомандовал "поехали", я подвигался еще немного и изобразил бурный оргазм. Потом я выпрямился, последний раз взглянул на распластанное на табурете тело, перешагнул через него и прямиком направился в освободившуюся ванную.
Через десять минут я вышел из ванной и отправился искать Колю, чтобы получить причитающийся сороковник. В коридоре я снова увидел Нэлли и Эдика. На этот раз между ними происходило что-то странное. Казалось, Эдик о чем-то ее упрашивал. Я замедлил шаг и прислушался.
- Ну останься, ну пожалуйста, - жалобно просил Эдик, - я тебя очень прошу, Нэлли, останься.
- А я-то что сделаю? - спрашивала она.
- Да ничего делать не надо. Ты просто будь где-то рядом и все. Я, правда, с ней не смогу, а ты мне в случае чего поможешь. Или просто постоишь рядом и все.
Когда я подошел к ним вплотную, Эдик обернулся в мою сторону, и тут я увидел, что по его смуглым щекам текут самые настоящие слезы. Я сделал вид, что ничего не заметил, и спокойно вошел в гостиную. В комнате у самой двери я нос к носу столкнулся с Колей. Он стоял, словно поджидая меня, держа в руке две двадцатидолларовые купюры. Я взял деньги, спрятал их в кошелек и хотел было пойти, но в последний момент не удержался и спросил:
- Колян, а чего это они там в коридоре?…
- Аааа, так, ничего. Эдик уговаривает Нэлли остаться, а она не хочет.
- А зачем остаться?
- Чтобы помогала.
- В чем?
- Да вон, погляди, с кем сейчас Эдику работать, - мотнул головой Коля.
Я посмотрел ему через плечо и обомлел. На диване, уткнувшись взглядом в телевизор и чинно сложив на коленях пятнистые венозные руки, сидела невообразимых размеров, напудренная как клоун, старуха.
- Колян, кто это? - с ужасом спросил я.
- Это!… - Коля многозначительно поднял вверх указательный палец, - это Бобриха! Очень ценный кадр.
- Слушай, а сколько ей лет?
- Двадцать восьмого года. Ветеран труда! Она мне даже медаль показывала.
- Ужас! А ты Эдика предупреждал?
- Конечно. Он сам подписался.
Потрясенный я вышел в прихожую. Там Эдик, держа Нэлли за руки, все еще уговаривал ее остаться. Да, по ходу дела, рано я ему позавидовал. Уже стоя у двери, я взглянул на них еще раз, и эти последнюю секунду опознал в Эдике официанта из "Проекта О.Г.И". Воистину неисповедимы пути Господни. На лице Нэлли отчетливо читалась борьба двух чувств: жалости и досады. Кажется, побеждало последнее. Никто из них не обратил на меня внимания. Не прощаясь, я открыл дверь и вышел из номера.
Когда я забирал свой студенческий, меня догнал Слава. Коля снова послал его в магазин за водкой и закуской. Висевшие над входом часы показывали без пяти одиннадцать. Успеваю на последний автобус. Жизнь, можно сказать, удалась.