Давайте пофантазируем - предположим, что в один из дней всем людям планеты сказали, что наказания больше - нет. Нет ментов, полиции, судов, тюрем, обезьянников, допров, КПЗ. Что тогда случится? Анархия, мародерство, тотальный грабеж, изнасилования - скажете вы. И ошибетесь. Потому что никто ничего не успеет сделать. Первым делом люди исстребят друг друга. Вопрос в том, сколько времени это займет. Моя версия - от двух до трех часов.
Ну, естественно, Штаты сразу попытаются двумя десятками ядерных ударов уничтожить своих политических врагов, сделав понятие "жизнь" не употребляемым больше в отношении афганистанов, ираков, ливий. Наши "ястребы" метнутся к заветной кнопке, дрожащими от волнения пальцами потных рук выводя на операционном дисплее Чечню в качестве объекта. Израиль бросит танки на арабов и ветеран пятидневной войны, седой и в шрамах, напутствием крикнет мускулистому чернявому танкисту в закатанном рукавами хаки - "Пленных не брать".
Не успеют.
Потому что американский генерал будет застрелен из шотгана приемной дочерью, ненавидящей его с той самой поры, когда душной августовской ночью он, тогда еще полковник, ввалился к ней в детскую и дыша в лицо бурбоном, больно и неумело изнасиловал её. Дважды за ночь. И как он приходил к ней снова и снова, каждый раз, когда её мать, агент по продаже недвижимости, уезжала из дома. И как она, двенадцатилетняя, пряталась у подруг, и как она, приходя домой и поняв, что мамы снова - нет, ощущала сгущавшийся в горле комок - сейчас опять будет ЭТО. И как воровала из аптечки за зеркалом прозак, чтобы съев сотню таблеток избавить себя навсегда от пыхтящего сорокапятилетнего мужского тела над ней - если первые изнасилования были вороватыми и поспешными, просто чтобы кончить, то в последнее время он стал продлевать себе удовольствие, замирая на ней, слюняво лизая ухо, хлюпая ртом там, внизу, спрашивая после - тебе понравилось, хани, пампкин, бэби?
Русский генерал, торопливо натягивая китель, служебная "Вольво" с работающим мотором внизу, получит выстрел из табельного в затылок от жены, которая ненавидит его многие годы и помнит, как он изменял сразу после свадьбы и потом всё время, и как она изменила ему в отместку, и как он больно и унизительно бил её ремнем, голую и плачущую, на полу, на глазах у полуторагодовалой Таньки, потому что он - мужик, ему можно, а ей нельзя, как она выла, зародышем сворачиваясь, чтобы - по спине, не по лицу. И как она предала себя и осталась с ним - потому что квартира, Танька, стабильность, куда она одна с ребенком. И как она мечтала о его смерти, постоянно покупая водку - пусть хоть сопьется. А он не спивался. Выпивал бутылку и с бычьими бессмысленными глазами, поднимая указательный палец учил их с Татьяной жизни - сумасшедший квартирный бог.
Сталь лезвийно острого армейского ножа пройдет между ребер израильского танкиста. Его убьет тоже жена, Рива, убьет потому, что сильно, безумно, страстно, нечеловечески - любит. И ей страшно представить, что когда-нибудь это худое тело, мускулистое и загорелое, с волосяной "Т" от груди к мошонке будет чьим-то другим, лучше так, лучше убить его, а потом - себя, этим же ножом войдя в шею и - наискось, от уха к уху.

Это при том условии, что вояки не успеют убить их - жен и падчериц - первыми.

Хотя даже в этом случае не доедут. Мало ли, помощник, ждущий повышения и лелеящий свою ненависть на "вечно втором" месте. Шофер, уставший вычищать пьяную генеральскую блевотину с заднего сиденья. Убитый дозой пацифист в радугой вязаной шапке с торчащими из под неё рыжими дредами. Мэйк вор, нот энисынг элс, ха-ха. Рядовой, тысячи раз представлявший, как возьмет и пальнет из калашникова/узи/М 16 в этот плюющий ему в лицо рот, и как здорово вместо громового "Йес, сэр!", послать в эту харю уравнивающий всех плавящийся свинец.

Первым делом близкие убьют близких.

Ты читаешь и думаешь, эк, снова Убивец фантазирует, мели Емеля, твоя неделя. Нет, дружок, это касается и тебя. Вот так быстро, без подготовки, для себя - назови пять человек, которых ты ненавидишь до желания им смерти. Вслух не надо. Только честно.
Удивлен? А я нет. У каждого из нас в нашем ненавидческом "шорт-листе" в призовой пятерке - наши близкие, знакомые, друзья.
Ты убил бы - бывшую возлюбленную, которая ушла от тебя.
Убил бы того, к кому она ушла, эх, Игорь, а еще - друг.
Убил бы начальника, с которым у тебя дружеские отношения, поотму что какое он имеет право давать тебе задания, тем более так, по-свойски, фамильярно, типа - друзья друзьями, но есть работа, сам понимаешь.
Убил бы жену или герлфрэнд. Мы ведь отдаем всю любовь в первые полгода отношений, как бы выполняя долг, а затем орем друг на друга на кухнях из-за измен, денег, родителей. И миримся только затем, чтобы через пару дней ненависть вновь затопила кухню, и аргументы перетекают из ссоры в ссору, и голоса повышаются, и вот она уже швыряет тарелку в кафель стены, а вы рады, потому что теперь-то уж у вас есть полное право - въебать, кто в доме хозяин, в конце концов.
В родственничках поройтесь - наверняка ведь остались детские обиды, или квартирка спорная, наследство там какое-нибудь папино, в котором вас обошли. Есть ведь что-то такое, правда?
Да и с ребенком. Бросьте эти муси-пуси, общественное мнение и медиа-образ "щасливой семьи". Помните, как хотелось грудничка швырнуть в окно, чтоб он перестал так невыносимо, постоянно - орать, ссаться, сраться, жрать, пачкая одежду. Как резались зубы и вы хлестали его по заду - замолчи, замолчи, замолчи, я кому сказал! Как он капризничал в переходе к пубертату и приходилось его запирать в комнате, не выпускать на улицу, заставляя зубрить, ощущая при этом сладкую власть отца, один из подвидов многообразной ненависти.

Убил бы, если бы не убили тебя.

Эти же люди.

Ты думаешь, что когда ты лежишь с ней - такой милой, чудесной, и её теплый, безупречной формы, шелковой гладкости зад удобно заполняет ячейку твоего живота и таза - думаешь она в это время - не ненавидит тебя? Для неё, как и для тебя - это просто перемирие. И как ты думаешь, что будет у тебя - лучше неё, что бросишь её, если будет выделываться, что выебешь тайком эту девку с работы, в курилке сталкиваетесь и она на тебя смотрит блядливо - так и она думает, что будет у неё лучше, богаче, что даст она начальнику, ты ведь не узнаешь, будешь плюшевым и домашним.
А с какой радостью дети начнут родителей мочить, это ж просто загляденье! Вспомните себя ребенком - сколько раз вы родителей ненавидели до истерики, до страшных слов, выкрикиваемых им в лицо, плевать, что выпорют и на улицу не пустят. Детишки себя проявят, помяните моё слово. Будут подсыпать родителям крысиный яд в утренние мюсли с молоком, и искренне радоваться хрипению "дорогих мамы и папы", хватающихся ногтями за скатерть и стаскивающих её с собой - под стол, умирать. Будут выткать спящим вязальную иглу в ухо, пофантазируют детки, они это умеют.
Про ненависть тещи к зятю и наоборот я уж вообще молчу, хрестоматийно слишком.
Раньше в каждом доме жил домовой. Теперь тоже. Только зовут его - ненависть. В каждой счастливой ячейке общества. По кругу. Очень трудно распределить одну ненависть на всех - ненавидеть и детей, и супруга, и родителей. Поэтому иногда к ним относишься равнодушно, направляя главный удар на того, кто в данный момент - ближе.
Ненависть переезжает с вами в новую квартиру и заходит туда еще до кошки. Отправляясь на дачу, вы везете ее с собой в багажнике, вместе с надувной резиновой лодкой и сложенной в трость телескопической удочкой.

…поэтому если вдруг наступит такой день - когда Бог, правительство, программа "Время", да кто угодно, скажут - нет наказания, мой вам совет - поберегитесь. Ближних своих поберегитесь.
Убьют ведь. Не из-за материального, и не из достоевщины, а просто потому, что ты, читающий - их заебал, достал, надоел до смерти!