Гордемон Термостатович был настоящий поэт и творил приблизительно так:
"Он даме сердца нес свой хуй,
как Данко сердце нес народу…"
Однако толпе совсем не нравились такие стихи и толпа волновалась от творений прозаика Казьмы Соплёвича, который писал попроще и приблизительно так: "Засунув хуй в пизду бабы, он стал ее ебать раком". И это очень нравилось народу, Казьма Соплёвич срывал аншлаги.

Такое положение вещей удручало Гордемона Термостатовича и он решил проучить Казьму. Поздним вечером, когда Казьма включил свою электрическую печатную машинку и механически товорил прозу, Гордемон ворвался в его опочивальню, приставил револьвер к виску Казьмы и сказал приблизительно так:
-Ах ты мерзкий писателишко, ты так легко задумал покорять муз и даже не подозреваешь какая опасность нависла над тобой.
-В чем дело, Гордемон?
-В том, что я тебя застрелю немедля, прозаик ты презренный.

После определенного времени Гордемону Термостатовичу удалось с трудом убедить Казьму Соплёвича не заниматься дешовой прозой, а сочинять стихи. Первый стих Казьмы звучал приблизительно так:
"Он хуй в пизду ее засунул,
и раком стал ее ебать…"

И тут не выдержала толпа. Она запротестовала и закритиковала новоявленного поэта. Главный народный критик - Добролюб Залупович - высказался приблизительно так:
"В этом стихотворении не выдержана форма, а ямб от хорея, как известно, мы умеем отличить".

Казьма плакал и порывался включить электрическую машинку для сочинения прозы, но Гордемон Термостатович уже стоял наготове с револьвером в руке и целил Казьме прямо в яблочко. Поэтому Казьма заламывал себе руки и продолжал сочинять:
"…потом он в жопу ей присунул,
и стал туда-сюда гонять".

Но на следующий день настроение критика Добролюба Залуповича было несколько лучше и он сказал так:
"отделив зерна от плевел, а яйца от шелухи - народу явлен новый поэт - который не побоялся говорить с нами прямо о самом сокровенном, не то, что празднолюб - Гордемон Термостатович".

Сознание Годемона Термостатовича наливалось кровью гнева. В опочивальне Казьмы Соплёвича прозвучал выстрел. Так погиб народный любимец. Зато у Гордемона Термостатовича появилась электрическая машинка. И появилось на свет новое прозаическое произведение под названием: "Ебля в жопу и так".

А критик Добролюб Залупович отметил: "Погиб Моцарт современной поэзии - Казьма Соплёвич и мы скорбим без предела, но мастер прозы - Гордемон Термостатович - скрашивает своим неуемным талантом нам нашу печаль". И действительно, Гордемон Термостатович был несказанно рад и срывал аншлаг за аншлагом. Правда куда-то пропал его револьвер. А на горизонте появился новый поэт - Громобой Зевсович, который творил приблизительно так:
"Голубушки маневр приметив,
он обнажил инстинкта шпагу…"
А в перерывах вдохновенья Громобой Зевсович чистил револьвер.