Довольно странно: большинство из нас все-таки знает своих соседей, уж по крайней мере в пределах лестничной клетки, если речь идет хотя бы об утреннем приветствии или застенчивой улыбке девушки из квартиры напротив. А номер телефона, который отличается от нашего всего лишь единицей в его последней цифре, остается для нас ненужной загадкой. Нам незачем знать, кому позвонят наши друзья или близкие, если ошибутся на эту единицу.
А Том именно таким образом и заводил новые знакомства вечером пятого октября. Вернее пытался заводить; почти все оставшиеся на балансе деньги ушли на десять коротких и бесполезных разговоров - в основном с низшим офицерским составом - пьяные довольные голоса сквозь ревер газовых камер... Идеальное место распития дешевого русского портвейна - подальше от всевидящего ока лагерсфюрера. Том брезгливо поморщился и положил служебный мобильник под подушку. Теперь он уже мечтал о рыбацкой ухе в таверне на окраине Кранца - маленького курортного городка на побережье и кружке легкого пива на залитом осенним солнцем променаде. "Стоит иногда опускаться на землю", - заключил про себя Том и лениво потянулся. Закурил и выпустил порцию желтого дыма в сторону своего невозмутимого попутчика. Медик, наверное... или техник. Униформа у вас очень похожая... хотя, какая разница... не в планах Тома было утруждать себя нудной беседой.
- Не угодно ли герру офицеру курить свои отвратительные сигареты в тамбуре?…
- А в тамбуре штурмовики проводницу еб…т, - отрезал Том.
- Они - с вами?... Всмысле, с вами... вы из одной... ну из одной с ними... э... дивизии?... роты... или как там?...
- Ага, - Том горько усмехнулся, - дивизия СС "Мертвая Головка"... Нет, герр, как вас там, Гифтмахер, те что находятся в моем непосредственном подчинении мастурбируют в данный момент в туалете...
- Понял... и теперь узнаю ваше лицо. Во вчерашней газете статья и ваша фотография. Ваша невеста употребила слишком много анальгина и умерла от многочисленных внутренних кровотечений... Позвольте выразить свои соболезнования.
Том расхохотался, сделал еще несколько звонков и, услышав в трубке: "странно, я тоже еду в этом поезде... так как вас зовут?", застегнул на своем сером мундире последнюю пуговицу, надел фуражку и покинул купе, ставшее за несколько минут столь неуютным.
Ему довольно долго пришлось её ждать. За это время он успел просмотреть "Экспресс" - война продолжается и японские камикадзе успешно таранят башни Всемирного Торгового Центра в Нью-Йорке. А её номер оказался меньше его ровно на пять - настолько она его младше. Нелепое дурацкое совпадение... И черт возьми, как она на неё похожа.
- А ведь можно добиться полного сходства - в моем купе вполне сносный медик.
- Хочешь, чтоб он меня прооперировал?
- Препарировал!
Они рассмеялись и заказали водки. А потом отправились в её купе.

А потом началась бомбежка... русские беспилотные самолеты, эти огромные хромированные балалайки; они поочередно зависали над опушкой сказочного красно-желтого леса, избирая все новых и новых слушателей своего режущего слух и плоть крещендо, пока окончательно не расплавили поезд, рельсы и окровавленый щебень.
Том жил.
Он снова истерически хохотал. Он прикуривал от раскаленных добела эсэсовских касок, вываливая из них остатки кости и мозга, ставшие теперь грязным пеплом; пускал клубы дыма в лица умирающих, целовал её в еще теплые губы... он ползал таким образом вокруг обломков пока не наткнулся на одинокий труп оператора, что прижимал к себе обугленную камеру с логотипами центрального канала - репортаж готовил... Назад, я сказал... Назад! Ну, где эта чертова кнопка?... Вот... Я сказал, назад!...
Том давил на кнопку до потери сознания... сутки, двое, еще... пока она еще жива... пока в газетах не появились их фотографии... пока ему не пришлось придумывать всю эту историю с анальгином...

- Сегодня-завтра обещали бурю... Бурю, говорю, Томми… ты меня слушаешь?
- Да... да... конечно.
- А по-моему нет... да не расстраивайся ты по пустякам - подумаешь, на несколько дней уедет...
- Нет!... Так... вспомни... кому я в ближайшее время звонил... хоть убей не помню... кому, черт возьми?... о чем договаривался?...
- Никому... Томми, ты псих... она позвонила тебе час назад - сказала, что вещи собраны и вот-вот вылетает... И попросила не провожать, а завтра забрать из аэропорта её машину... хотя, тоже сказала не надо - кого-нибудь другого попросит... И за этот час ты неплохо накачался, скажу я тебе… Можешь оставаться до закрытия, а там я тебе и такси вызову. Договорились, Томми?...
Том рассмеялся и пустил бармену пулю в лоб.
Через десять минут он уже выехал из города и мчался по пустому автобану. Буря уже началась - тонкие кардиограммы молний, сладкий запах... дорожный коктейль из пыли и не по-осеннему теплого дождя. А впереди уже маячила её серебристая машина. Они сравнялись на развилке.
Кранц \ Аэропорт. Она осторожно свернула, и приостановившись, c ужасом наблюдала, как Том, не обращая на нее никакого внимания, несется на своей машине по направлению к обьятому грозой побережью, с камерой в свободной руке.
- Останови меня... останови... - шептала она удаляющейся точке.

Он и ожидал увидеть нечто подобное... По мере приближения к осени 1945 года его машина трескалась, ибо не могла плавно изменять формы, регрессируя в более ранние стадии, модели. В Кранц въезжал уже практически один раскаленный, проржавевший корпус, который чудом несли эти дымящиеся разорванные колеса, эти продолжающие гореть в ранних сумерках разбитые фары, и эта восхитительно пахнущая струйка вековой давности бензина... Машина взорвалась не доезжая тридцати метров до таверны на берегу...
Том снова жил. На этот раз он уже не смеялся, когда пришел в сознание... Он кое-как отряхнулся и пошел к морю. "Так вот где я потерял тебя"- подумал Том и обнял её за плечи...