— ...рублей. Но если вы загрузите приложение нашего магазина, то мы сейчас можем оформить покупку, как он-лайн. Тогда будет скидка десять процентов.

У девушки на кассе лицо усталого цвета. Вечер воскресенья, можно понять. Если бы не это, её можно назвать симпатичной. Наверное. Странно, но не могу рассмотреть имя у неё на бейджике. Такое ощущение, что он посерел вместе с лицом хозяйки.

— Дайте свой телефон, это займёт две минуты.

Передаю ей трубку. С рабочим столом у меня всё красиво. Иконка приложения шахматы. Интеллектуал. Иконка книжного магазина. Начитан. Иконки трёх банков. Финансово активный. Иконки маркетплейсов. Активный потребитель. Иконки соцсетей. Общительный. Немного портят картину иконки продуктовых дискаунтеров. Но мы не на Рублёвке встретились.

Она тыкает пальчиком в иконку браузера. Подумав, услужливый интернет выдаёт ей список последних запросов. Лесбийское порно. Служба судебных приставов. Амфитамин в домашних условиях варить. Разъяснения к статье 158 УК РФ. Проститутки южный административный. Да, я эклектичен. Впрочем, какая тут разносторонность? Шахматы вызывают психические расстройства. Неврастения. Паранойя. Художественная литература отрывает от реальности. Шизофрения. Банки работают не только на вход, но и на выход. Кредиты. Маркетплейсы взращивают безудержных шмотошников. В соцсетях пропадает время, как локальное Му-му в общем море болтовни. Единственная нормальная характеристика — люблю пожрать за дёшево. Умеренный жмот. Да и запросы в интернете в основном по службе. Только первый — для души. Резюмируем: я — чудовище.

— Николай, — представляюсь.

Продавец-кассир подымает на меня пустой взгляд:

— Что?

— Кто.

— А!

Похоже, что она в экономичном режиме — кроме заученных скриптов, на развёрнутые фразы не способна.

Возится долго, двумя минутами и не пахнет. У меня создаётся впечатление, что она с кем-то общается по моему телефону. Многозначительно переминаюсь с ноги на ногу, как будто хочу в туалет. Бесполезно — не обращает внимания. Наконец заканчивает:

— Готово. Карта, наличные?



Выхожу из магазина на улицу. Усталая серость и здесь. Даже фонари светят как бы с одолжением. Но моросящий дождь приятен — в торговом центре душно. В физике бывают силы центробежные и центростремительные. Они же встречаются в социологии и геополитике. Ну и нас, мещан, не обошли. Зимой хочется побыстрее зайти в торговый центр, потому что на улице холодно. Летом — потому что жарко. Весной и осенью включаются центробежные мотивы — надышавшая и пропотевшая толпа сама себя выгоняет на улицу, получая прощальный пинок от центрального отопления.



В кармане беспокоится мобильник. Кто-то меня вацапнул. Номер не известен. Сообщение: «А ты знакомился с какой целью? Потрахаться?». Лезу в профайл отправителя. Сейчас жизнь такая, что можно нехило...



***

— ...нравятся кошки. Это иррациональное чувство, и происхождение его непонятно. Они не дают шерсть, молоко, мясо. Не охраняют и не помогают в охоте. Блох могут переносить больше, чем крысы, на которых охотятся. Чумных блох в том числе. Защищают зернохранилище от грызунов? Это смешно: при такой кормовой базе мыши могут плодиться в товарных количествах. И даже каждый день отправлять дежурному коту семь мышей и семь.. эээ... мышов, как греки людей Минотавру. Обожравшийся охотник — плохой охотник. Кстати, Минотавр оказался непрактичным тугодумом — получая половозрелых разнополых особей, он мог бы разводить людей для пропитания. Представляешь? Людофермы античности. Племенной материал из Греции, гей-фри. Ну не все же там тогда были голубыми? Как думаешь? Не хотел заморачиваться, или был «реальным пацаном», которому работать западло? У нас таких в Кемерово полно.

Понимаю, что ответа она не ждёт. Просто наслаждаюсь её голосом.

— Где-то читала, что кошки являются генераторами малых токов, которые лечат людей. Пф! Чушь полная — фармакология появилась не на пустом месте. Была бы котология вместо неё. Котик от туберкулёза. Кошечка от мигрени. Котёнок от триппера. Что думаешь? А? Почему твоего кота зовут Подлец?

Тысяча «почему», как у ребёнка. Она и есть ребёнок по отношению ко мне — я старше на четверть века и у меня четверть центнера лишнего веса. У неё фигура гимнастки и детский взгляд. Одевается, как подросток. Моя сублимация педофила.

Подымаюсь, иду в душ. В голове все мысли прилипли к стенкам черепа. Слышу, как звонко шлёпаю босыми ногами. Включаю воду. За моим действиями авторитетно наблюдает вездесущий домашний животный — питомцем его назвать трудно. Вообще-то его зовут Василий Николаевич. Отчество в честь меня. Так-то с его биологическим отцом я не знаком — подобрал на улице. Если фамильярничать с ним, то Васька, но он не откликается. Он и на Василь Николаича не откликается, а на Подлеца реагирует. Как и на Чумаход, Мерзавец, Лишенц и Дрочеплут. Даже на Бля-я-тебя-убью, хотя там нет ни шипящих, ни свистящих. Смотрит внимательно, морщится и мотает головой, когда на него попадают брызги. Всё-таки у них людская мимика. Может, в этом ответ на первый вопрос? А Минотавр наверняка разводил людей — идея-то на поверхности. Но, получив засранный лабиринт, разочаровался в животноводстве.

— Коля-я-я! Никола-а-а-й!

Крик настолько пронзительный и полный ужаса, что я, поскальзываясь, выскакиваю из ванной. Влетаю в спальню. Там без происшествий. На девушке мои новые наушники.

— Почему тебя жена бросила?

Трудно ответить просто на сложный вопрос. Можно сказать, что...



***

— ....дурой была! Надо было сразу в московский универ документы подавать, а я в Томск поехала. Год, считай, потеряла. Не, там нормальный универ и преподы хорошие. Город симпатичный. Просто если ты студент в Москве, то первые два курса живёшь на дошираке, а потом как-то обрастаешь знакомствами, возможностями. На работу вот устроится без напряга. А в Томске все четыре года жрёшь бомжатник, а потом ещё пять лет на работе его же. В конечном итоге всё равно уезжаешь в Москву и первые два года... ну, ты понял.

Мы гуляем по городу. Так как зима и холодно, гуляем на трамвае. Пересекаем Москву по рельсам. Музыка то смотрит в окно по пять-десять минут, то без умолку болтает. «Музыка» — так я сохранил её контакт в телефоне, по принадлежности к месту, где я покупал наушники.

Разглядываю комиксы, расклеенные в салоне трамвая. Из разряда «что такое хорошо, и что такое ты — мудак». Вот усатый дядька с рюкзаком. Это плохо. Снимите рюкзак. Вот девушка прикладывает карточку к валидатору. Это хорошо. Оплатите проезд. Усатый дядька развалился на сидение с рюкзаком и удочкой. Это плохо. Не занимайте лишнего места. Юноша держится за поручень. Это хорошо. Держитесь во время движения. Составители комиксов не учли одного — не все хотят быть блондинистой девахой или молодым задротом. Я бы предпочёл быть дядькой и ехать на рыбалку. Моё мнение учитывается?

— Когда я закончу университет, я порву рынок! Что смотришь? Серьёзно говорю! У меня уже сейчас масса идей.

Идеи — это хорошо. Особенно, если они востребованы. Только опоздала ты, девочка моя, с маркетингом. Эта лженаука нужна, когда люди думают, как потратить деньги. Сейчас денег нет. Кризисы перепроизводства в капиталистическом обществе случаются каждые пять тире одиннадцать лет. Если это общество в России, то кризис перепроизводства резко сменяется кризисом недопроизводства. В короткий момент смены полюсов в стране появляется немного денег, которые быстро разворовываются. Или, как у нас говорят, осваиваются.

Мы выходим на Нагатинской. Ждём трамвай до Павелецкого. Я закуриваю. Муза презрительно смотрит на меня: сигареты она не курит. Её маркетинговые идеи, кажется, лежат в области чёрного пиара. К примеру, марку моего шампуня она называет «Глист кур». Марку музыкальной системы, мою гордость — «Хрюндик». Марку писателя «Мура хамов»

Когда идеи не востребованы, это часто заканчивается плохо. В прошлом году была тоже порвунья, только не рынка, а литературного мира. Не издавалась, разумеется, писала в Сеть. Долгое время получала рецензии, самой вежливой из которых было «насри себе в голову, дура, природа не любит пустоты». В итоге у сожителя девятнадцать ножевых ранений, причём, только одно в область живота. Все остальные — голова и шея. Губы и уши отрезаны, глаза выколоты. Обиделась. Или недавно: хотела родить двоих, но не могла. Зато нанесла мужу два ножевых в область живота. Мужик со мной в одной школе учился. Выжил, сейчас ездит к жене в зону на свиданки, и дачки засылает регулярно. Любит, говорит, давно. Не надо, говорит, ей в пятнадцать лет аборт делать было. Хоть и ребёнок не от него.

Подходит трамвай. Девушка хватает меня за рукав:

— Наш?

В трамвае пусто.

— Что я в тебе нашла? Всё очень просто — живёшь рядом с работой. Мне пылить с другого конца Москвы, а потом после смены возвращаться убитой — не радует совсем. Да и снимаем с подругой однушку на двоих — скоро друг другу в лицо вцепимся. Ну, а потом понравилось с тобой. И никакой ты не старый. И не жирный. Я ведь тоже не мечта мужчины — жопа тощая, сисек нет. Кстати, удивилась, узнав, что ты — мент. С виду — приличный человек, добродушный. Кстати, ты в человека стрелял?

Вообще стараюсь не брать табельное оружие. Разве что в тир, на проверку. У нас есть шутка: «Выстрелишь — посадят. Не выстрелишь — тоже посадят, но меньше дадут». И вот точно никогда не принесу ствол домой. Надо провести ревизию кухонных ножей — девочка на четвёртом курсе, скоро рвать ей рынок. Пробивал её — вполне нормальный человечек, пару мелких штрафов, ещё сибирских. Нормальный человек не может не оставить следы в базе, иначе он либо инопланетянин, либо иностранный шпион. Хотя может быть просто тихой гнидою. В этом плане от Музыки я не жду неприятностей, но может случится так, что...



***

— ...никогда не нравился. Вернее, мало слышала. Думала, что Мендельсон — это про свадьбу, а замуж я не хочу. Надо же, прикольная музыка. Старомодная немного, но ничего так.

Вечерняя кухня ленится смесью дымов. Вытяжка над плитой не справляется. Приоткрытое окно — тоже. Передо мной бокал с пивом. В руках сигарета. Перед Муз стакан сока. В руках косяк. Между нами, как рефери в боксе, бутылка водки с прислугой: рюмки, тарелка с овощами и тарелка с нарезкой колбасы. Кот подозрительно нюхает воздух. Домашний уют. У обоих впереди два выходных.

— Ещё одна странность, — говорит девушка, — людям нравится музыка. Как так получилось? Почему упорядоченные звуки так привлекают человека? Ведь больше никого из живых существ. Ну, разве что певчих птиц. Но их ведь не так много по сравнению с остальными. И свист их — простой призыв к сексу. У нас это вообще происходит невербальным способом. Так зачем нам это?

Пожимаю плечами. Моя женщина-девочка затягивается. Задерживает дыхание, не выдерживает — некрасиво кашляет.

— Ты... кх... вон себе какой музыкальный центр купил.

Это не центр, а система. Не купил, а собрал лет за десять. Вертак, усилитель, по четыре колонки в каждое помещение. Помимо вертушки есть деки под си-ди, и даже под магнитофонную кассету. Колонки оснащены датчиками влажности и изменения объёма — откуда вышел, там музыка стихла, куда вошёл — включилась. Если выставить пару колонок в окно, то на шестидесяти процентах громкости можно посбивать всех ворон, голубей и пожарные вертолёты в секторе метров на триста. Но такая мощность нужна не для того, чтобы у соседей штукатурка осыпалась, а для того, что бы слышать самые тонкие «ца-ца» и самые глухие «бум-бум». Именно потому, что качество высокое, подруга открыла для себя Мендельсона. Так же Грига, Бетховена и Прокофьева. Различные сорта джаза. Различные сорта рока.

— Где-то читала, что опредёлённый набор звуков лечит людей. Тоже лажовая идея, как и с кошаками. Вряд ли я стану слушать «индастрил», чтобы избавится от головной боли. Разве что современная отечественная попса или шансон может сработать как рвотное. Поп за. Шанс зон. Но это нещетово, касторку и два пальца в рот лекарством не считают. Ещё читала, как мажорная музыка повышает коровьи удои, а минорная снижает. Тоже чушь. Поверила бы, если бы сказали «хорошая и плохая». Но зачем тогда вообще делать плохую? Впрочем, не актуально — мы уже давно доим пальмы.

Чуть оттягивает гильзу штакетника, скручивает остаток косяка в чашечку. Делает напас. Задержав воздух, тушит остаток в пепельнице. Выдохнув, долго надсадно кашляет.

— Кстати, о пальмах, — утирает слёзы.

— Встань! — командует она мне.

Подчиняюсь. Распахивает полы моего домашнего халата.

— Встань! — командует она туда.

Интересно, какие бы рассуждения были бы у неё по поводу этого способа ласк? Ведь мало у кого из живых существ это присутствует, да и то только обратном порядке. Возможно, записала бы в загадки. А возможно, что...



***

...— жареная картошка — дерьмо. Там вообще фуд-корт хреновый. Ты ей кто? Просто спишь с ней, или... А, понятно.

Серёга, которого назначили дознавателем по этому делу, как-то суетлив. Глаза прячет.

— Мутная там история, так тебе скажу. Появился новый управляющий, и начал с ревизии. Обычное дело. Выявил недостачу. Это тоже обычное дело: спиздить в своём магазине — святое для продавца. Продавцов там четверо, работают парами, — мальчик и девочка, два по двенадцать через двое. У кого утекло — не понять, разумеется. Может, кто-то один тырил. Может, смена. Может, все четверо. А может, всем дружным коллективом, включая управляющего. В практике, вообще-то, всё, что пропало между ревизиями, вешать на всех участников мероприятия. А новый проявил смекалку — посмотрел, в чью смену выручка ниже, на тех и повесил. Так сказать и компенсация убытков и мотивация к усердной работе. Твоя сожи... э-э-э... девушка с этим не согласилась, и у них возник конфликт на почве трудовых отношений. В результате коего, подозреваемая взяла два канцелярских ножа и причинила пострадавшему вред имуществу. Штаны ему располосовала. По швам и очку. С одной стороны, ущерб незначительный, а с другой — из хулиганских побуждений, да ещё ножом... Да. Это не административка, а уголовка. Вот так, Коля-Николай. Чего ты лыбишься?

Спохватываюсь. Действительно улыбаюсь, даже не заметил. Просто представил, как моя худышка свежует этого хряка. Мне сказала, что просто ему одежду порвала. А ещё мне рассказала, что этот гад к ней приставал. Но, не встретив взаимности, затеял ревизию.

Настоящий профессионал — то, что надо делать сразу, делает из мести. Настоящий мужчина — сто двадцать кило доброты принуждает к соитию сорок семь кило зла, используя служебное положение. А потом вообще прижал в подсобке. Настоящий доминантный самец — не справился с ребёнком.

Моя встречное заявление подавать наотрез отказалась: во-первых, ей стыдно, а во-вторых не нужен шум. Конечно, приятно, что она не стерва, но жить ей в дальнейшем придётся тяжеловато. То, что у неё и в мыслях не было воровать — однозначно. Вылететь с волчьим билетом это означает крах всех её чёрных планов и розовых мечт.

— У меня это дело недавно, но ты сроки знаешь. Поэтому, прошу тебя — поговори с потерпевшим. Штаны ему купи новые. Замни, короче эту некрасивость. Ну, не мне тебя учить. Вот тут я выписал его контактные данные. На всякий случай паспортные и ИНН тоже. Держи.

Сергей протягивает мне листок. И сразу руку.

Выхожу из кабинета. Смотрю на листок. ИНН кемеровский. Вернее, из Кузбасса. Может быть ещё Новокузнецк или город поменьше. Землячку встретил? На малую Родину потянуло? Что ж, это вполне можно устроить. Там всяко лучше, чем...



***

— ...ссориться. Договорились?

Девушка заглядывает мне в лицо. Киваю. Мы всегда после конфликта договариваемся, что больше никогда.

За эти полгода мы ссорились, конечно, но не часто. Всё-таки сказывается разница в возрасте — некоторые её закидоны кажутся мне незначительной хуйнёй, а ей мои — глубокомысленными действиями опытного человека. У нас просто нет поля, где мы могли бы всерьёз разругаться. Кроме того, ей ещё всё-всё интересно, а мне уже всё-всё жалко терять.

Мы гуляем по городу. Так как весна и тепло, то у меня в руке бутылка пива, а у неё — рожок мороженного. Кто с нами не знаком, подумают, что идут папа с дочкой. Правда папа зачем-то постоянно поглаживает дочурку по упругой попе.

Обещал показать ей Посёлок художников на Соколе — она не верит, что в Москве ещё остались подобные анклавы нормальной жизни. Но договорились, что дойдём до него пешком из центра. После Белорусского ушли налево — шум и вонь Ленинградки нас не прельщает. Немного заблудились. С помощью систем навигации встали на правильный путь. Потом ещё раз, когда я искал место для отлить и магазин для залить. Договорились, что учимся ориентироваться без костылей. Миновали разрушенный Ипподром. Перешли Беговую, направились в сторону Боткинской больницы. От неё ушли на улицу Маргелова, которая сама по себе — один сплошной поворот. Тут обновление — свежие бордюры. Что интересно, они из гранита, а не бетона. Видимо, здесь витает дух сурового генерала, основателя ВДВ — не забалуешь. Уложен новый асфальт, нарисованы зебры. Но переходить дорогу тут опасно — ни ты не видишь машину, ни водитель тебя. Пешеходная дорожка на нашей стороне — просто канава, присыпанная щебнем. Недоработка.

— Вчера с отцом разговаривала. Спасибо, он здоров. Мама тоже. Я рассказала тебе. Да, не сердись — сказала ему, сколько тебе... Думала, реакция будет хуже. А так нет, ничего. Папа посопел немного, а потом спросил — я уверена, что хочу быть с тобой? И знаешь, что я ему ответила? А? Пойдём на ту сторону, тут идти не возможно. Все кроссовки убью.

Не дожидаясь моего ответа, решительно идёт на ту сторону по зебре. Как умная девочка, посмотрела сначала налево. Машина даже не тормозит — сносит Музыку как тряпичную куклу. Девчонка летит как-то наискосок — её тело возвращается на нашу сторону и глухо бьётся о бетонный забор.

Делаю шаг в её сторону. Понимаю, что это — труп. Делаю ещё шаг. Интересно, её телефон цел? Надо отцу позвонить. Ещё шаг. Ох, и задолбаются местные с этим трупом. Шаг. От машины, которую развернуло поперёк дороги, к ней бежит человек. Что-то кричит. Маленький шажок. Что я папе скажу? Своему ровеснику? Два решительных шага. А ведь я ей даже никто. И ничего не могу сделать, чтобы...