Этот сайт сделан для настоящих падонков.
Те, кому не нравяцца слова ХУЙ и ПИЗДА, могут идти нахуй.
Остальные пруцца!

Альбертыч :: ПАСХА — 27. Реинкарнация пятая
1

1.

Отец Николай стоял перед дочерью, опустив голову. Он понимал, что сделал что-то не так. Но что именно, и почему такие последствия? Старца он почти не знал, тот жил анахоретом даже не на краю хутора, а за его межевой границей у слияния Курджипса и Хокодзя. Утлый домик был обнесён крепким высоким частоколом, с двух сторон обсаженным бесплодным тернием. Днём отшельник из дома не выходил, на оклик иногда мог выйти к калитке и послать беспокоящих куда подальше. Дед ничего не покупал, ничего не продавал, ничего не сеял и не жал, огня не разводил. Говорили, что ночами ходит по штольням пещерам и старым садам, где греется у термальных источников и собирает яблочную и грушевую дичку, но никто не мог это подтвердить. Жил себе старый человек, никого не тревожил, а потом взял себе, да умер, ничего после себя не оставив. Ну или почти ничего.

— Я жду, пап. Просто скажи: ты хоть что-то тогда взял оттуда, хоть мелочь какую-нибудь? Это уже всё равно ничего не решает, не бойся. — Полина смотрела на отца спокойно, только пронизывающий взгляд изменившихся глаз говорил о беде или опасности.

— Понимаешь, дочка, не знаю, как и сказать. Поехал я с утра в Тульскую к участковому, взял гостинец наш обычный, тутовый, уважил честь по чести. Он человек новый оказался на Кавказе, но с характером, из головы вылетело, как звали-то его, ну и ладно.

— Поедемте на телеге, у меня мягкое подстелено, а обратно вас кто-то из мальцов на ней отвезёт, тут восемь вёрст от дверей до дверей, отдохнёте по дороге, на пейзажи здешние полюбуетесь.

— Мне страна для оперативности мотоцикл новый выделила, Л-300 называется. Ещё бы ездить научиться выделило, но кто там попа отсталого услышит?

Приехали мы к дому покойного вместе с мотоциклом и мотоциклистом. На телеге вместе. Зашли. Как и лежал старец на сундуке, так и лежит, ничего нового. Участковый из командирского планшета бланк достал и заполнять начал:

— Фамилия, имя, отчество?

— Корепанов Николай Яковлевич.

— Год рождения?

— Одна тысяча девятисотый, четырнадцатое октября.

Участковый посмотрел на лысину покойного и его длинную седую бороду, окаймляющую беззубый рот с бесцветными, зло поджатыми губами.

— У вас на хуторе все дураки?

— Практически да. Умных от нас с детства в Школу милиции забирают, они потом на мотоциклах даже в кусты по нужде ездят, важные все из себя, не подступишься.

— Ты шуточки-то брось, я про жмура спрашиваю. Бланк вот только испортил казённый.

— Давайте я вам тутышки плесну для настроения? Починим мы ваш мотоцикл, до кузни на телеге отвезём, там проводку горелую с катушки на зажигании мигом сменим. Никто не знает, как деда зовут, я сразу в Тульской сказал.

— Ладно, извини, день не задался с утра. Что писать-то? Это ж теперь надо архивы поднимать, деда в морг везти, а у нас там в холодной покойницкой четыре туши коровьих, для личного состава купленных.

— Не надо ничего. Родни у него нет, имущества тоже, дом мигом лесом зарастёт. Погост у нас без общей ограды, притулим там, я после колышек вобью и запись в приходской книге сделаю. Пиши что-нибудь, никто проверять не будет, а деду всё равно, прости Господь. Давайте ещё налью.

— Хороша тутовка, пьётся компотом, а на душе прямо ангелы поют. У тебя поют, удмуртская твоя морда рыжая? Себе тоже наливай, мы с тобой оба двое теперь преступники! Надоумь, как записать, ничего толкового в голову не приходит.

— Записывайте: Никтоев Тэтэджъ Никакович, одна тысяча...

— Пусть будет, как Пушкин, а? Я Пушкина прям как брата уважаю: Ночевала тучка золотая на груди утёса-великана...

— Это Лермонтов вообще-то.

— Вот видишь, уже и фамилию дедову вспомнил, молодцом!

— Я про стихи так-то. Их Лермонтов написал.

— Да? А какая разница? Стихотворение же хорошее, так и запишем: Лермонтов Адыгеевич Пушкин, голову только органам власти морочите.

— Наливай!

— Может, хватит?

— Хватит, когда за яйца схватят, не жлобись. Давай по соточке, и понесём Пушкинидзе этого хоронить. Или Пушкиняна? О! Пушкин-заде! Пушкин-заде идёт впередэ! Берись за простынь, где голова, три-четыре!

Вернувшись в дом, участковый открыл старый сундук, который служил покойному кроватью. К разочарованию служивого там ничего интересного не было, всего два свёртка. В первом замотаны две старинные книги в потёртых кожаных переплётах с пожелтевшими толстыми страницами. Во втором, размером с кулак или яблоко, была замотана мерзкая то ли игрушка, то ли просто голова от противной куклы с зашитым ртом и веками.

— Книги я в музей отнесу, всё равно там ни бельмеса не разобрать, а башку эту от чучелки в кабинете повешу, криминальный элемент пугать буду, у-у-у! Осталось у нас ещё?

Остальное, Полина, ты уже и сама знаешь. Налетел этот шквал, мы его пересидели в доме, участковый всё допил и уснул на сундуке. Когда утихло, я вышел, увидел, что покойника нет. Ну, думаю, углежоги прибрали. Мент очухается, пойдут клочки по закоулочкам.

Впрочем, я рыжий что ли? Я не в плане цвета волос. Сами пусть решают, раз умные такие. Положил участкового на телегу к мотоциклу, книги рядом положил, а маску в карман сунул, чтобы не укатилась куда по дороге, и к Платону в кузню повёз.

Сам он не вышел, сердит на меня был, дочка выскочила, подруга твоя, Гошнаг. Рассказал ей вкратце, как мог, я тоже немного выпивший был, про деда, мотоцикл и всё такое. Она кивнула, телегу с лошадью во двор завела, вернулась ворота закрыть, а я по карманам себя стою хлопаю, сигареты ищу, и как раз головёшка эта противная под руку попалась.

— Держи, не потеряй смотри, её участковый себе в кабинет намылил, не забудь отдать ему, когда проспится.

Она побелела вся, расспрашивать начала, где лежала, кто трогал и всё такое.

— Отвяжитесь уже, у меня голова раскалывается, давно болячка не возвращалась. Спать пойду, за телегой завтра утром приду, или сама отгони.

Вот вся история, дочка. Ничего я себе не брал, никому зла не делал. Расскажи и ты, куда собралась, и что случилось? Ты что, плачешь?

Зелёный блеск в глазах Полины пропал, сменившись потоком детских отчаянных слёз. Она бросилась к отцу, обняла его, сбивчиво и торопливо заговорила.

— Папочка, это был не простой старец, ты про зороастрийцев слышал? Про их религию?

— Слышал, конечно, нам в семинарии про разные конфессии рассказывали. Это в Иране или в части Персии, как раньше говорили, было. Лет так за пятьсот до Иисуса Христа. Потом мусульмане их разогнали почти всех.

— Мало ты знаешь, почти ничего. Опять же по книгам, в которых ложь. И даже книга зороастрийцев — ложь, перекроенная под правителей тех времён. Но даже так это учение намного ближе к истине.

— К какой истине?

— Мне трудно объяснить, у меня ещё очень мало знания и понимания. Если по-простому, то мы, люди, не единственные в этом мире, и уж точно не главные.

— Да, всем управляет Господь.

— Не смеши меня, папа. Если бы он правил, то не враждовали бы между собой христиане и не резали друг друга миллионами. У нас город с кошкин нос, а разных иисусовцев больше, чем сортов огурцов, у каждого своя правда и в спины друг другу плюют. Не будем сейчас об этом.

Ты в курсе, что с той поры началось? Участковый ночью поехал в Тульский по старому мосту, который два года как разобрали, и со ста метров — вместе с мотоциклом на скалы рухнул. Никаких книг при нём не было.

-Так пьяный же был и в темноте.

— Нормальный он был, кастрюлю хаша из говяжьей ноги с копытом съел и помогал дяде Платону мотоцикл чинить. На новом мосту за километр в обе стороны фонари всю ночь горят, как будто ты не знаешь.

Углежоги в лесу не пьют, это закон в артелях. Трёх человек молнией убило, в разных местах причём. Зимой и без грозы. Вагонетка с бригадой в пропасть улетела. Рельсы, шпалы, ограждение — всё целое. Оползней и лавин не было, дорога вверх с небольшим уклоном, лошади не разогнаться. Там вообще площадка сортировочная, до обрыва метров тридцать. Даже если возницы пьяные в зюзю были, что они вчетвером в вагонетке делали, когда до их балка доплюнуть можно?

Дорожная бригада куда делась? Там вообще место ровное, ни леса, ни воды, ни скал. Техника, инструменты, горючка на месте. В вагончиках всё цело: вещи, деньги, одежда. В столовке обед на плите, на столах миски расставлены, хлеб на подносе рушником накрыт. Двенадцать человек и повариху как ветром сдуло.

— Допустим, что это не совпадения случайные, но почему тогда со мной ничего не случилось? Я же и в лесу часто бываю, в поле, на речках. В Епархию один езжу, я же всю заваруху поднял.

— Тебя вера бережёт.

— Так она неправильная, ты же сама только что сказала.

— Настоящая вера не может быть правильной или неправильной, она или есть, или её нет. У тебя есть. И у мамы есть, она всё знает, кстати.

— Когда и где ты всё это узнала, и от кого? Тебе же всего десять лет. Ты умная, много читаешь, рисуешь замечательно, многое умеешь, но у тебя же нет жизненного опыта, чтобы судить о таких сложных вещах.

— Разве кошка учится быть кошкой? И сложного совершенно ничего нет, просто правда давно уже утонула во лжи, придуманной людьми для людей. Разве люди не жили задолго до Иисуса и Моисея, вернее — до той поры, пока одно племя не придумало себе сказку про избранность и владение каким-то особым знанием, позволяющим им указывать другим целым народам. Это слуги Ахримана. Что они могли узнать, слоняясь по крохотному кусочку пустыни, встревая во все ссоры и распри соплеменников, ворующих друг у друга скот и женщин? Это я не придумываю, всё черным по белому в Библии написано. Ты точно её читал?

— Тогда ко мне прибежала Гошнаг, ругалась и плакала:
— Что же вы наделали? Вас же просили не лезть со своим уставом в чужой монастырь! Как будто люди здесь тысячи лет без уклада жили, вас с книгой сказок дожидались. Что христиане, что мусульмане — здесь пришлые лжецы, как и везде.

Гошнаг умная, она уже школу заканчивает, да и по крови своей она иранка очень высокого происхождения, недаром на родине мусульмане её родню почти всю вырезали. Я ей верю, потому что в том, что она говорит нет противоречий и нет корысти и глумления над доверчивыми людьми.

Если коротко, то умерший был Жнецом, помощником Ахримана, ну типа надзирателя, что ли.

Говорят, раньше они по тысяче лет жили, но когда это было? С тех пор, как Ахриман со своими демонами здесь обосновался, в угодьях Ахурамазды, прошли миллионы лет. Жнецы очень сильны, но они материальны, а здесь у них ещё и проблемы с размножением. Но это тебе ещё рано знать, Полина.

— Ничего и не рано. Здесь в двенадцать лет замуж отдают, а при сговоре и того раньше. В моём классе девочки местные уже носочки вяжут и распашонки шьют. Рассказывай давай, что у них и как.

— Все Жнецы — мужчины, или подобны им, но дать потомство с человеческой расой обычным образом они не могут, видимо существует какой-то природный барьер. Они могут отложить яйцо или зародыш через... эээ... клоаку женщины, в кишечник ниже желудка, и там это дозревает несколько дней и вылезает наружу. Рождаются жизнеспособные, но крайне глупые и злобные чудовища.

Сами Жнецы не питаются нашей пищей, только человеческой кровью или очень свежим куском плоти. Ещё едят некоторые растения и специальные отвары из них.

Так как люди размножаются и занимают всё новые пространства, употреблять их в пищу стало опасным, и дэйвы то ли привезли, то ли здесь вывели промежуточный вид. Ты слышала про алмасты?

— Даже видела несколько раз, только издалека. Местные говорят, что они на людей не нападают, только напугать могут. Ох и страшные же они, и большие очень!

— Правильно говорят. Алмасты только растительной пищей питаются, они вегетарианцы. Алмасты — это коровы или бараны для Жнецов, только вместо молока дают кровь. Чем сильнее Жнец, тем больше у него стадо алмасты или семья, не знаю, у них речи нет же, только гулят, свистят и щёлкают, ты наверно слышала, если в лес с отцом ходила.

Живут Жрецы в горных пещерах или в летних шалашах. У них общие особенности или слабости: плохо переносят солнечный свет, жару и воздух равнин и низин. Алмасты довольно выносливы, много ходят по горам и альпийским лугам в поисках еды, а вот Жнецы могут мгновенно перемещаться даже на большие расстояния, но при этом расходуют очень много энергии, после чего им необходимы питание и отдых. И те, и другие не являются людьми в полной мере, хотя какой-то общий материал у них с нами есть. Алмасты так вообще могут скрещиваться с людьми, что иногда и происходит, когда часть стада гибнет в стихийных бедствиях, от охотников или от голода.

В горных аулах всякое происходит. Овдовевшие женщины, пьяные мужчины... ну это тебе точно рано знать ещё.



— Полина, Гошнаг старше тебя, но всего на пять лет. Из уважаемой семьи с деньгами, она-то где этого нахваталась, на виду всегда ведь? И не местные они, приезжие. Из Ростовской области, так ведь?

— Так. Но ты меня не слышишь или не хочешь слышать? Я бы никогда не завела этот разговор, если бы не была полностью уверена и не видела бы своими глазами. Пусть я всего лишь школьница, но на мне четыре маленьких сестрёнки и хозяйство, я знаю, что такое ответственность, и у меня нет времени на придумывание сказок. Если не веришь, то какой смысл разговаривать? Иди за своей лестницей, натолку я мел. Или ты думаешь, я из-за такой мелочи тут тары-бары развела? Вспомни, я тебя когда-нибудь обманывала?

— Нет. Извини, Поля, продолжай пожалуйста.

— Ты начал разговор с запрета на посещение заброшенных шахт и штолен, потому что там что-то вредное в воде и в воздухе. Почему в той же воде люде лечатся и строят купальни?

Лесорубы просеку рубили под железную дорогу, у них сучкоруба деревом раздавило, полные штаны кишок были и рёбра через майку торчали. Занесли его в пещеру или штольню, чтобы не под дождём помирал. Через двое суток машина с продуктами пришла, пошли за трупом, а он сам навстречу выполз. Помятый сильно, покалеченный, но живой же. На Рассвете мастером в мебельном цехе работает, ты его видел небось.

Гошнаг увидела мою поделку, панагия которая, и говорит:

— Я знаю, где можно красивых минералов взять. Заодно место важное покажу, только не говори никому, если узнают и полезут посторонние, то и сами пропадут, и место силу потеряет.

— А я не посторонняя?

— Нет конечно. У тебя мама же армянка?

— Да, только она свою родословную не знает, она в монастыре воспитывалась, сколько себя помнит. То ли отдали её туда, то ли подбросили — сёстры монахини молчали всегда.

— Армяне в далёком прошлом тоже зороастрийцы, среди них были достойные люди и роды. Было бы иначе — Ахриман с подручными вашу семью бы первыми истребил, а не с углежогов и участкового бы начал.

— Гоша, а возможно как-то без наказания обойтись? Отец же хотел старика достойно похоронить, а не сжечь в лесу, как полено.

— Опять двадцать пять! Христиане и мусульмане пришли в чужой дом и начали наводить здесь свои порядки по научению Сатаны или Иблиса. Мы же с тобой сколько лазили в дольмены? По-твоему люди от нечего делать строили такие сооружения из огромных плит вдали от своих поселений? Кстати, наши дольмены постарше египетских пирамид, строились на полторы тысячи лет раньше появления Авраама и его народа, и на три с половиной тысячи лет до Мухаммада.

Всё это идёт от зороастрийцев, считавших смерть заразной болезнью, переносимой демонами, которые поселяются в теле сразу после кончины его владельца. К телу нельзя подходить ближе чем на тридцать шагов даже родственникам.

По той же причине нельзя осквернять трупом землю, воду, огонь и воздух. Для тел умерших строят огромные круглые башни без крыш — Дахмы, куда специальные люди, насассалары, в закрытых железных ящиках привозят трупы и располагают сверху на открытых галереях, где их поедают грифы и стервятники. Остатки сбрасывают вниз, на площадку внутри башни, а ещё позже сгребают кости в глубокий колодец, где они и дотлевают.

Нижние плиты дольменов всегда кладут на каменную подсыпку, чтобы содержимое не попало в землю.

— Так зачем Жнец велел сжечь своё тело, огонь же нельзя осквернять?

— Так в этом-то и дело! Если бы по зороастрийским правилам, то Жнецу пришлось бы идти под надзором четырёхглазых собак на Последний суд, а потом через коварный мост Чинват. А так его бесхозную душу успел бы перехватить Ахриман и снова пустить в дело. Может, так и случилось — тело же пропало.

Так ты идёшь со мной?

— Ну если это недалеко, а то отец заругает, если узнает что я в штольни за Курджипс ходила.

— В Жёлтой горе, прям в центре нашей долины, из каждого окна видна, шесть вёрст до неё всего. Я у папы лошадь возьму и инструмент геологический, у него в кузне работы по горло всё равно. Ты оденься только в походное, там по кустам и расщелинам лазать придётся. Своим скажи, что натуру для рисунков смотреть пойдёшь, а я тебя у колодца подхвачу, чтобы твои не видели.

— Полина, но ведь Жёлтую излазили всю вдоль и поперёк, даже я с мальчишками хуторскими сколько раз там был, окрестности в бинокль осматривали, и вышка триангуляционная была, дорожники, путейцы и геологи пользовались. — Отец Николай недоверчиво покачал головой, присел на скамейку и закурил.

— Так, значит, излазили. Хотя вход действительно трудно найти, он метрах в трёх от земли в расщелинке за кустами, там ползти надо чуть ли не боком вдоль склона, а потом поворот под прямым углом и тупик. На самом деле надо как бы поднырнуть под эту стену тупика, а там темно даже днём. Кое-как пролезли. Гошка, хотя и старше меня, но мельче, ползает как ящерица, не угонишься.

После уже шли по расширяющемуся коридору, и становилось всё светлее от разноцветных кристаллов каких-то горных пород, и сверху тоже шёл свет. Наверно там был ещё выход или просто отверстие — дышалось совершенно нормально и можно было рассмотреть свою вытянутую руку.

Наконец коридор вывел нас к подземному озеру со светящейся голубыми и синими огоньками под большим круглым куполом. Светло так, что можно читать газету. От края берега в воде тянулась мелкая, нам по колени, полка или ванна. Всё было тихо, но иногда раздавались звуки, напоминающие человеческую речь на непонятном языке. Гошнаг сказала, что это ветер задувает в верхний лаз, как на Гуд-горе.

Вода была тёплой, мы разделись и легли на эту полку, взявшись за руки и глядя в купол над нами, как в ночное звёздное небо. Мы как будто задремали, но не спали, это точно. Через какое-то время я вдруг стала понимать, что говорит этот голос ветра. Это как будто слышалось у меня в голове. Речь на незнакомом языке, ровная, спокойная и понятная, как будто с грампластинки.

Голос говорил о том, что мы нарушили равновесие между высшими силами. Ахриман потерял Жнеца, так как душу и тело его отравила демонесса Друдж Насу, принимающая вид без конца гудящей мухи с торчащими коленями и хвостом. Жнецы — это вам не хухры-мухры, Ахриман будет мстить, и он в своём праве.

Однако, в действиях наших не было корысти. Углежоги и дорожники наказаны за нарушение последней воли Жнеца, участковый за то, что взял недозволенные книги, а вот амулет власти над алмасты взял ты, папа. Без умысла, случайно, но это недопустимый поступок в представлении высших сил. Его нельзя вернуть, так как он побывал в руках людей, и его сила для Жнецов утеряна. Теперь его хранительницей будет Гошнаг. Увы, папа, но у всего есть цена, поэтому я должна уйти в другой мир и там служить Ахурамазде. За это он уймёт Арихмана с его кознями.

У меня был выбор. Можно было вместо себя отдать одну из сестёр. Я даже думать об этом не стала. Это произойдёт скоро, я не буду болеть или мучиться, я не грешила. Мне очень жаль расставаться с вами, я вас очень люблю. Переживите это достойно, мы обязательно встретимся.

Когда всё случится, за мной придёт посланник, главный насассалар. Он отведёт меня и мою душу к Ахурамазде, а потом останется здесь, проследить, чтобы всё встало на свои места. Надеюсь, что ты не повторишь ошибки. Обязательно помирись с дядей Платоном, ты был неправ, уж извини меня. Всегда обращайся к Гошнаг и её матери, они подскажут, что да как. Наша мама тоже в курсе, но лучше с ней пока не разговаривай, она понимает, но очень переживает.

Держи панагию, она даст знак, когда я окажусь там и когда смогу вернуться. Мы с Гошей набрали камни из той пещеры, они светятся в темноте. Пока я на ней нарисовала лик Даэны, прекрасной девушки, ведущей чистые души в рай. Просто храните панагию, как память обо мне.

Пап, ну чего ты застыл? Иди за лестницей уже, мирские дела за нас Ахурамазда не сделает...

Дольмены
2

3

Дахмы
4

5

мост Чинват
6

Друдж Насу
7

Кристаллы урановых руд
8

9

18-06-2024 13:39:56

ебануж11


18-06-2024 14:11:30

Фторой нах


18-06-2024 17:51:34

фтройки. под матсером и в миллионе быть пачотна


19-06-2024 13:16:40

дочитал до арихманов и загрустил.
на пенсии надо будет осилить всю эпопею



20-06-2024 00:03:12

Прочол с интересом.  6*

(c) udaff.com    источник: http://udaff.com/read/creo/143339.html