Город Микены раскинулся в райском краю благодатном.
И благолепная дева Алкмена в Микенах сияла.
Лучшие воины яйца свои подбивали к Алкмене,
Пылкие юноши ж с чавканьем бурно дрочили, тоскуя.

Как-то явился в Микены в сияющих солнцем доспехах
Воин прекрасный, а звали его... сука, хуй сразу вспомнить!
Амфитрион, мать етить! И придумают, сука же, имя!
Ехал по улицам он и надменно взирал на прохожих.

Да и прохожие взгляды в него не напрасно впивали:
Неторопливо ступал под ним конь со сверкающей гривой,
О мостовую со стуком глухим его билась залупа,
Всадника хуй был попроще: он скромно свисал под коленом.

В общем, сражённая дикой мужской красотою, Алкмена
Срочно к герою вспылала возвышенным трепетным чувством.
И, ухвативши покрепче лихого вояку за яйца,
В храм Афродиты его повлекла, поскорей брачеваться.

Алко... Нет, Амфи... да как бишь его? Вечно, блядь, забываю!
Страстным охотником был: постоянно с друзьями сберутся,
Полколесницы затарят бухла и консервов там всяких
И - на неделю в леса, и гоняют с дрекольем скотину.

И куковала Алкмена одна в ожиданьи супруга.
Выйдет подчас на крыльцо и до ночи глядит на дорогу.
Как-то в одну из ночей вышел Зевс из-за тучки пробздеться.
Мелкий лесок обоссал, оглушительно, с молнией, пукнул.

Вдруг увидал он Алкмену, что в призрачном лунном сияньи
Взгляды, тревоги полны, на дорогу пустую бросала.
"А нехуёвая тёлка", - подумал тогда громовержец, --
"Как бы её мне утешить, желательно на четвереньках?"

Амфитриона он принял обличье, к Алкмене явился.
Мол, я пришёл, дорогая, встречай, накрывай-ка поляну!...
В общем, как понял ты наверняка, драгоценный читатель,
Зевс отписюлил Алкмену во всяких причудливых позах.

Только, как всякий мужик, Зевс не мог не спалиться бесславно.
И о проказах его вдруг проведала Гера - супруга.
Иль в телефон его, сука такая, залезла коварно,
Или соседские бабки - падлюки чего настучали.

В общем, Алкмену она, как сказать?.. ну, чуток невзлюбила.
Тыщу проклятий придумала ей и нассать на могилу.
Ну и потомство Алкмены, коль смеет такое родиться,
Пообещала к чертям и к хуям на корню изничтожить.

В общем, однажды, счастливой волшебной звездой озарённый
Сын у Алкмены и Зевса родился, Гераклом назвали.
Амфитрион, как олень лопоухий, ничо не прочухал.
Зевс же тихонечко нахуй съебнул на Олимп, наебамшись.

Гера ж, паскуда, походу в архивах чуток помутила,
Метрики, что ли, подделала, хуй её знает, короче,
В общем, Геракл нихуя не наследовал "папино" царство,
И обречён оказался прислуживать сводному брату.

Тайно с Олимпа за сыном следил Громовержец великий.
Хуй его знает, как так, но прошляпил он выходку Геры.
И, ничего изменить оказавшись не в силах, поклялся
Сделать Геракла сильней и ловчей всех на свете живущих.

"Значит, не так всемогущ Громовержец?" - читатель вопросит,
Если не смог в документах подделки исправить ретиво?
Хуле могу я ответить? Явление бюрократи́и
Даже, пожалуй, древней ремесла проститутки портовой.

Будь ты хоть кум королю, приближёный к очку цесаревны,
Даже (аж страшно подумать!), хоть старшим ты будь по подъезду,
Вынужден будь, на алтарь бюрократам положь свои нервы,
Сядь в уголке, незаметным тихонько прикинься яичком.

Может, тогда снизойдёт моржетелая Нелли Петровна,
Примет бумажку твою, окроплённою горькой слезою,
Шлёпнет "УПЛОЧЕНО", да аккуратно, чтоб текст не похерить,
Перерасчёт тебе произведёт за горячую воду.

Ах, я увлёкся, рассказ же мой, собственно, был о Геракле.
Гера, движи́мая ревностью,  план сочинила коварный.
И, в говнодавы обувшись, попиздила через болота,
Змей там поймала, причём выбирала, чтоб поядовитей.

Змей тех подбросила к Амфитрионову дому под двери.
Стала внушать им, куда им ползти, кого жалить смертельно.
Чтоб не ошиблись, Геракла портрет перед ними вертела,
Только хуй плавал, ведь змеи тебе не собаки какие.

Змеи, как дуры, тотчас расползлись восвояси, конечно,
Стали неспешно змеиным своим предаваться утехам:
Крыс там ловить, или греться ползли к батарее горячей,
Гере пришлось помудохаться с ними, короче, изрядно.

В общем, смогла-таки Гера к Гераклу загнать этих тварей.
Змеи ползли. Подбирались тихонько к постельке Геракла.
Тот же, в папашу, пытливым умом обладая нехилым,
Хуй изучал свой. И только что прелести дрочки нащупал.

Тут над кроваткой нависли змеиные бо́шки, качаясь.
и Геркулес вдруг подумал, что, если одною рукою
Он, сжав такую штуковину, кайф получает отменный,
Значит, с двух рук удовольствие будет гораздо пиздаче.

Хвать он за шеи тех змей, кулачки свои сжал чуть покрепче,
Змеи тотчас дискомфорт испытали нехилый, конечно.
Пасти раскрыли, наружу язык, закатили буркала...
Мальчик усвоил урок: не дрочить постороннюю нечисть.

Эта история - камень в окно всем тем пидорам гнутым,
Что по Европе и миру кричат о свободе, блядь, нравов.
Дадена жёппь мужику, чтобы срать и пердеть залихватски.
Ну а для хуя - у бабы есть куча отверстий чудесных.

Древние греки весьма были мудрые люди, считаю.
Хоть пидарасами выставить их все хотят непременно,
Враки! Не верьте! И, если вы вдруг захотите, конечно,
Полный разбор древнегреческих мифов для вас проведу я.