Первой неамериканской Россией блистательной американской русистки Элиф Батуман стала провинциальная, бывшая советская Ясная Поляна. На Толстовскую конференцию в Ясной Поляне Элиф Батуман летела самолетом «Аэрофлота». И «Аэрофлот» или потерял, или украл багаж Элиф, столитровый «Самсонайт» цвета американского флага.

Гранты для учебы за границей плавают в Америке в изобилии, и Элиф Батуман не нуждалась в спиннинге, чтобы поймать один. Достаточно было просто изящно протянуть руку. Гранты американских академиков даются чаще всего или на политкорректные, или на уникальные проекты. В Ясной Поляне не ловили выжившую рыбу три оставшихся инуита, и Элиф Батуман предложила уникальную тематику: «Убийство Толстого ядом черной белены, распространенной в Евразии, судебное расследование».
— Убийство? — поразился университетский руководитель Элиф. — Ему было восемьдесят два года, и у него уже было два инсульта.
— Тем легче было его убить, — ответила Элиф.
Комиссия гранта тоже не поверила Элиф Батуман, но убийство было вполне в духе российских решений проблем, и комиссия присудила Элиф Батуман грант номер два, 2000 долларов.

Элиф каждый день звонила в «Аэрофлот» и умоляла служащего найти ее чемодан. После трех дней звонков служащий «Аэрофлота» сообщил ей окончательный приговор: «Знаете русское выражение «упокой его душу»?»
Первая фраза «Анны Карениной» звучит так: «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему.» Элиф Батуман в обзоре конференции в «Харперс Мэгезин» продолжает Толстого: «Как каждая семья несчастлива по-своему, так же и каждый из русских профессоров специализировался на своем собственном мусоре.»
На первой утренней сессии первым выступал докторант академии, штудирующий Малевича. Он говорил об иконоклазме Толстого и o красном треугольнике Малевича. Он сказал, что Николай Ростов это и есть красный треугольник. Оставшуюся часть дня он держался руками за голову.
После обеда профессор из южной России прочитал лекцию для иностранцев с комментариями «Казаков» Толстого. Сам профессор был с лицом израильского типа. Он был бы тут же запорот казаками до смерти.
В конце первого дня случилось происшествие: один из потомков гусей Толстого избил до крови культурологического семиотика.

Вечером был цирк академической гостиницы. На соседнем балконе плохо одетый русский профессор курил восточный кальян. Элиф вспомнила, что она читала «Анну Каренину» в Турции и что в самом романе тоже было нечто от востока — там тоже кипели жгучие восточные страсти. Профессор представился текстологом по маргиналиям Толстого на изданиях Канта.
«Толстой писал ручками на книгах?» — с удивлением спросила Элиф.
«Остро оточенными гусиными перьями,» — голосом религиозного послушника ответил профессор.
«И там есть хотя бы одна интересная гусиная маргиналия?» — спросила Элиф.
«Нет, — сказал текстолог. — Толстой не оставил нам маргиналий на полях Канта. Но книги произвольно открываются на определенных страницах. Это, безусловно, любимые страницы Толстого!»

Элиф ходила на конференцию в том, в чем летела в самолете, — в одних и тех же домашних брюках и фланелевой рубашке. «Русские профессора всерьез думали, что у меня, как и у них, ничего нет, — пишет Элиф Батуман. — Другие участники конференции решили, что я верная последовательница Толстого и поэтому хожу и днем и вечером в крестьянской рубахе.»
Во время доклада на конференции самой Элиф за окном спаривались лошади. Элиф Батуман по просьбе оргкомитета делала обзор акул американской русистики. Самыми крупными рыбами в заливе Толстого были Гриша Фрейдин, Алеша Фрейдлин и Сарра Аксакофф. Последняя писалась с двумя «р», с двумя «ф» и была двойного размера. Она жила в Америке по грин-карте, но была только что из России. Элиф познакомилась с Саррой на бесплатном благотворительном русском обеде в журнале «Ньюйоркер». В конце обеда к Элиф подошли не так много съевшие Фрейдин и Фрейдлин и сказали: «Огромные русские пространства производят огромных леди.»

Питание и шоппинг молы в Ясной Поляне были братьями-близнецами. «Когда ты ешь круассан, одновременно хрустящий, мягкий и слоеный, — говорит Элиф Батуман в интервью антиакадемическому журналу «n + 1», — ты чувствуешь, что о тебе думают. Когда отрезают и едят черный хлеб от черной буханки, даже современной...» В этом случае, если кто-либо что-либо и думает, то это только те, кто его едят. В Ясной поляне Элиф вспоминала мысли о черном хлебе своего учителя музыки в Нью-Джерси, им был пианист Андрей. После того, как к нему в Нью-Джерси прилетели племянники с черными буханками, он говорил: «Родственники опять привезли мне экскременты слона.»
Магазинов, чтобы купить такой шампунь, который потерял «Аэрофлот», в Ясной Поляне не было. Элиф на удачу попросила шампунь у соседки по гостинице и получила бурду в керамической чашке с изображением белых ворот Ясной Поляны. Под видом была цитата из Толстого: что он не представляет себе Россию без Ясной Поляны.

Элиф Батуман не удалось найти плантаций черной белены. Русская женa-стерва Софья Андреевна заимствовала яд извне. Симптомы отравления именно hyoscyamus niger отчетливо присутствовали у умирающего Толстого в Астапово. До этого Софья Андреевна инфестицировала Ясную Поляну миллионом змей под предлогом того, что надо истребить мышей. Стерва боялась, что Толстой отомстит ей новым неизвестным ей завещанием и сутками следила за окнами Толстого из канавы напротив. Но убийство не помогло, и в конце концов история с наследством прав на издания Толстого окончилась хэппиендом. «Вместо самого Толстого, — резюмирует Элиф Батуман, — эту стерву высекли путиловцы, они отобрали все права у всех и на все.» 

После конференции был банкет. Неизвестный мужчина в спортивном костюме с вытянутыми коленями произнес длинный и совершенно лишенный логики тост. Позже Элиф узнала, что это был праправнук Толстого.
Оргкомитет конференции продумал и музыку для банкета. Мальчики от шести до пятнадцати из тульской аккордеонной школы играли на знаменитых тульских аккордеонах. «Их исполнение было совершенством манеризма, — пишет Элиф Батуман в журнале «Харперс». — Я имею в виду манеры старого прокуренного пьяницы. Даже самый маленький мальчик, игравший на самом миниатюрном аккордеоне, ухмылялся, кивал и со значением подмигивал аудитории.»

Последним пунктом программы конференции по Толстому было посещение усадьбы Чехова.
«Между остроумным циником Чеховым и полностью лишенным чувства юмора Толстым, — пишет Элиф Батуман в «Харперс Мэгезин», — нет ничего общего. Имения Чехова и Толстого тоже отличаются как практичная харчевня от стоеросового замка. У Толстого были полгубернии лесов и деревень замшелого боярина, Чехов купил на журналистские гонорары пару отдаленных развалин у разорившихся картежников. Остроумный Чехов планировал купить еще и хутор для литколонии писателей второго ряда. Хутор должен был быть не ближе, чем под Полтавой.
Элиф задала вопрос оргкомитету «Почему надо посещать усадьбу Чехова?» и получила ответ, что это очень удачное решение транспортной задачи. Усадьба Чехова находится по пути из Ясной Поляны в Москву.
«Это был русский менталитет нищих,» — проанализировала Элиф Батуман. Но она еще раз изучила связи Чехов—Толстой по американским источникам.
Чехову было девять лет, когда Толстой написал «Войну и мир». Он восхищался Толстым и жаждал с ним встретиться. Этот шанс представился однажды в публичной бане Тулы, но Чехов убежал оттуда, узнав, что там моется Толстой. Чехов не хотел встречаться с голым Толстым, но судьба распорядилась иначе. Когда Чехову наконец удалось преодолеть волнение и приехать в близкую Ясную Поляну, то именно в этот момент Толстой шел в свою баню. И Толстой стал настаивать, чтобы Чехов составил ему компанию. Чехов позднее вспоминал, что Толстой сделал ему замечание: вы, молодой человек, талантливы, но не имеете идей и монолитного отношения к жизни. Когда они голые сидели по подбородок в воде, то перед Чеховым величественно плавала борода Толстого. И в рот лезла седина этого главного сумасшедшего русской литературы.

Вторая серия русских приключений Элиф Батуман проходила в иссушенном зноем Самарканде. «Узбекистан — это не Россия, — пишет Элиф в журнале «n + 1» . — Нo aмериканцы правильно считают, что это одно и то же.» Узбекистан Элиф Батуман — это комедия об отсталости. Элиф приехала в Самарканд изучать древний узбекский язык, в котором, как она пишет, семьдесят синонимов к слову «утка» и сто к слову «плакать».

То, что в американском проспекте именовалось «коттеджами агентства путешествий», оказaлось ветхими хибарами, и Элиф и ее коллегу Эрика в Узбекистане считали мультимиллионерами. Тур-агентша по имени Гюляра поселила их в своем доме и впадала в истерику от ревности каждый раз, когда Элиф и Эрик принимали чье-нибудь приглашение на обед. Сама же Гюляра кормила их на завтрак вареньем с муравьями. «Кризис в отношениях с Гюлярой, — пишет Элиф Батуман, — настал тогда, когда Эрик обнаружил целую кладовку с хорошо упакованным чистым вареньем. Мне было трудно понять, почему в таком случае Гюляра кормила нас муравьями.»
Критик «Нью-Йорк Таймс» Лейла Шиллингер так прокомментировала эту историю Элиф Батуман с муравьями: «Странно, что это так удивило профессиональную русистку Батуман. Разве она не знает, что русские бабки воруют в супермаркетах все хорошее, но сами едят все просроченное?»

Самарканд был архитектурно красив, но современен по-стамбульски. «В Стамбуле, — сравнивает Элиф Батуман, — тоже много талантливых архитекторов, но что бы они ни строили, оно всегда имеет форму гигантского тюльпана.»
Академические штудии Элиф Батуман проходили в Самарканд-Сити. Элиф штудировала Бaбура, основателя империи Бабуридов. На краю этой империи был и Узбекистан.
Еще по американским источникам Элиф знала, что Бабур был необразованным солдафоном, посвятившим себя мщению и убийствам. В оставшееся время он устраивал бои между курами и овцами.
Дилором, узбекский руководитель Элиф Батуман, преподавал историю Бабура с ударением на его геморроидальных проблемах. Его лекции включали в себя опухоли, боли и трудности прохождения твердых частей через анус. Тимуриды были профессиональными наездниками и страдали хроническими запорами. Но в их рафинированной тимуридской культуре существовало специальное злаковое, которое готовилось с жиром, водой и сахаром и позволяло выводить пищу практически без использования прямой кишки. «Блюдо Бабура! Блюдо Бабура! — восклицал Дилором. — Если бы я мог попробовать этo историческое блюдо!»
«Нью-Йорк Таймс» и Лейла Шиллингер пишут, что в самой России объекты подобного преклонения имеют анекдотическое название «Назарбаев»:
«Сам Назарбаев был диктатором-кретином Казахстана. В самой России тоже полно Назарбаевых: Путин — Назарбаев Москвы, Пушкин — Назарбаев русской литературы.»

Темными вечерами Элиф коммуницировала с семьей Гюляры. Пьяный муж Гюляры Шариф по тридцать раз за вечер повторял, что эту черствую лепешку, то есть узбекский национальный хлеб, узбеки любят рвать и мочить в чае, они называют это «суп с уткой».
Через год после турне по России Элиф Батуман издала сборник комиксов «Приключения вместе с дремучей русской литературой». Но она сделала добавление: «Возможно, «Суп с уткой».