Такой был год, что сплюнь через плечо,
и пожелай, чтоб дальше хоть не хуже.
Он выпускает медленно наружу,
как самурай, кишки, и пальцам горячо

от хлынувшей кровищи. В полусне,
почти в бреду на койке засыпая,
лежишь в горячке. Неудачник, фраер
с мобилой в забинтованной клешне.

Вот штрафники в атаку на врага
идут вслепую в белых маскхалатах,
и смертный ужас плещется в палатах,
где жизни проступают берега.

Я жив еще, я вышел за флажки,
сухие сводки тягостные жгучи.
Ночами холод яростней, и жутче
молчат в подвале черные мешки.