Иногда нет-нет, а вспомнишь людей, повлиявших на твое становление. Проще сказать учителей. Одного я вспоминаю регулярно. Николай Петрович Коняхин. Встреча с этим прекрасным человеком должна была состояться в самые первые сентябрьские денечки, но оттянулась на пару месяцев. Всех студентов первого курса взяли и увезли в совхоз Мордвес. На уборку черноплодной рябины. Такой интересный ход со стороны руководства универа. Неплохой,в принципе,раскладец. Познакомиться с сокурсниками еще до учебы,в неформальной обстановке, мне показалось прикольным. Что-то наподобие пионерского лагеря,только для взрослых.

Там мы,естественно,все перепились,позанимались «спортом» с противоположным полом и немного поработали на благо совхоза. По мере возможности.Как оказалось, мои возможности были одни из самых скромных на потоке. В итоге 45 дневной командировки я еще и остался должен совхозу. За усердное харчевание. Поработал на славу. Подходя к кассе, я уже представлял,как куплю пять катушек «Свемы»,запишу на них кучу музла и буду слушать все это,валяясь на диване с какой- нибудь мармеладкой.Из кассы вылезла дуля и немолодая девушка с длинным носом выдала:
- Пришел. Работник хренов. Или вноси 19 рублей или иди отсюда. Со стипендии вычтут.

И вычли. Не забыли. Обезжирили на пять пузырей. Ладно. Это, конечно, все лирика. Теперь про Николая Петровича.

После веселых денечков на природе в учебный процесс мы вливались тяжело. По всем направлениям. Самым страшным оказалась физика. На первом семинаре Николай Петрович просто так поставил параши всей группе и сказал, что мы гавно, и если не будем посещать лекции, все студенты отправятся в армию, а студентки – пойдут в уборщицы. Зачем он пугал армией, я не понимал . Она и так была неизбежна. После первого курса мы все преспокойно туда уехали.
Дальше - интересней. Суров оказался преподаватель не на шутку. Первый семестр я еле отскочил. Семинары и лабы Коняхина представляли собой некое чистилище, пройти через которое считалось, чуть ли не подвигом. А мне подвигом вдвойне. Как выяснилось, летом я имел неосторожность пару раз отъебать дочь Николая Петровича. Естественно я не знал, чья дочь была та симпатичная нимфа. В конце концов я технично слился. Как всегда. Но трагизм заключался в том ,что девица реально запала на меня и все- таки нашла в стенах университета. Получился скандал, и как назло свидетелем сцены стал мой злой преподаватель Коняхин. По совместительству папа потерпевшей. Таким образом начался новый этап моей студенческой жизни.

Я стал «любимцем» Николая Петровича. И это не радовало. Физика давалась тяжело, несмотря на все мое усердие. Интересных эпизодов за пару семестров накопилось масса, но на одном все же остановлюсь.

Лабу по оптике я заранее скатал у студентки из параллельной группы Ленки Дубининой. Несколько раз проштудировал данные ,зная звериный нрав Николая Петровича и свой особый статус неофициального зятя. Предстартовое волнение конечно присутствовало. Дело в том, что я в душе не ебал о чем эта лабораторная. Дифракционная решетка какая-то. Преломление света на спектры. Ленка разрулила так:

- Черный, ты не ссы. Смотри в прибор и заполняй таблицу.Данные я тебе железобетонные дала. Коняхин мне четверку поставил без «бэ».
- Подводных камней никаких нет, Лен?- с опаской спросил я.
- Вот дурак, - засмеялась Ленка и порысачила в столовую.
«Ну, ладно. Прорвемся.» - подумал я. – « Не первый раз»

Лаба началась по-будничному. Все расселись по местам. На столах спектроскопы - невиданная доселе для меня хуерга.

Я резво взялся за дело. Первым из группы уткнулся в спектроскоп и начал заполнять таблицу. Самое странное было то, что в спектроскопе, кроме пугающей темноты, я нихуя не видел. Но, несмотря на этот пердимонокль, я уверенно записывал показания.

Подходит ко мне Николай Петрович. Долго наблюдал, как я усердствую, затем спросил:

-Чернов, а ты что там пишешь?

- Николай Петрович, как что? Преломление света фиксирую.

Коняхин посмотрел на меня как на гавно.

- Чернов, а у тебя прибор в сеть не включен. Как ты что-то можешь видеть?

ЗАЛЁТ.

- Ой, Николай Петрович, извините, не выспался. Сейчас всё будет.

Николай Петрович берёт авторучку и пишет мне в тетради «МОШЕННИК «

Включаю резко прибор в сеть и опять смотрю. Вид лучшее - огромное белое пятно.
Я деловито начинаю писать какую- то хуету на листе.

Коняхин :

- Чернов, а теперь ты что пишешь?

- Как что, Николай Петрович? Показания.

-Чернов, какие показания, когда у тебя дифракционная решетка на столе лежит. Её надо в прибор вставить.

Пиздец. Приплыли. В тетради тут же появляется надпись « МОШЕННИК В КВАДРАТЕ». Затем следует просьба покинуть помещение.

Лабу эту я сдал. В индивидуальном порядке. Позже. Но подход к учебе поменял кардинально.Физика впоследствии стала моим любимым предметом. А самым уважаемым преподавателем - Николай Петрович. По душам мы поговорили и о его дочери. Шаболдой она оказалась. И ,в принципе,претензий ко мне не было. Только просьба не ебать ей мозги. И решить вопрос кардинально. И я решил.

После армейки я восстановился в университете. Первым делом спросил у новых сокурсников про Коняхина. " Как он? Зверствует?"
- Умер он. – отстранено ответила одна из студенток. Сейчас Борщан физику ведет.

Мне стало как-то не по себе. Я жутко расстроился. И даже набухался в муку в тот день.
Но жизнь продолжалась.

Много людей помогли мне получить образование и, что говориться, встать на ноги. Я им безмерно благодарен. Но Николай Петрович стоит особняком и нет-нет, всплывают воспоминания о нем и том беззаботном, как оказалось, времени.