Чем дальше на юг отъезжаешь от Белграда, тем легче становится на сердце.
Смотришь на эти черепичные крыши, на непроглядную зелень садов, на пшеничные нивы, на поля люцерны, и хочется утонуть в этом спокойствии, упасть в тени очередной рощицы на меже, откупорить фляжку, разложить на салфетке нехитрую закуску и просто лежать, потягивать неспешно ракию прямо из стеклянного горлышка, слушать заливистые соловьиные трели, следить ленивым взглядом за одиноким сапсаном, взлетающим круг за кругом всё выше в бесконечное небо, и забыться, выбросить из головы городскую суету, проблемы, страхи.

Тем более, что страхов-то в этих местах своих хватает.
Потому что здесь родилось на свет единственное сербское слово, по суровой своей необходимости позаимствованное всеми языками Европы.

«Вампир».

Сказки об упырях, пьющих человеческую кровь – старые сказки. Но возможно, многие из них имеют под собой какую-то реальную основу, потому что уже в «Законнике» – гражданско-уголовном кодексе, составленном по указу первого сербского царя Душана Сильного, и выпущенном в 1349 году, – есть статья, называющая питие человеческой крови грехом и перед Богом, и перед царём, и предписывающая наказание за подобное преступление. Статья действительно содержит и требование сжечь тело вампира, и наказывать отлучением от церкви священника, отпевшего его по православному канону и давшего разрешение на погребение в ограде кладбища.

Однако, первым подробно описанным случаем вампиризма в Европе, и конкретно, в Сербии, является дело Петра Благоевича.

БЛАГОЕВИЧ

Имя Петра Благоевича впервые появляется в официальных бумагах в 1725 году.

Центральная Сербия к тому времени перешла из-под власти Османской империи под крыло монархии Габсбургов, поэтому следствие вели знатоки из Вены.
Всё произошло в тихой деревушке Кисилево, к югу от Белграда и неподалёку от города Пожаревац – деревня эта существует и поныне. Что именно случилось с Петром, неясно, однако документы гласят, что сам он умер от «внезапной и крайне быстротечной болезни», а вскоре после его смерти от похожей болезни начали умирать и его односельчане. Репутация Петра, видимо, и при жизни дышала на ладан, поскольку по деревне сразу же прокатился слух, что Благоевич стал вампиром, и люди умирают не просто так. Австрийские чиновники из администрации в Пожаревце слали начальству в Вену тревожные депеши о том, что в округе царит лютый ужас: «на смертном одре многие несчастные рассказывают родным, как буквально накануне ночью к ним являлся Благоевич и обещал вечную жизнь в обмен на кровь и душу». Вдова Благоевича в слезах призналась, что однажды ночью своими глазами видела умершего мужа, который ходил по дому и искал сапоги. Жители Кисилево требовали выкопать тело Благоевича и поступить с ним так, как предписывает обычай. Поначалу в Пожаревце были против «варварского подхода», однако опасения, что паника может перерасти в беспорядки, взяли верх, и власти, таки, дали разрешение на эксгумацию.
Согласно составленному по итогам процедуры официальному отчёту, когда гроб вскрыли, «тело не выказывало ни малейших признаков гниения плоти», а на губах Благоевича, якобы, можно было распознать следы свежей крови. Отчёт настолько потряс всех ознакомившихся, что его почти без купюр напечатали в «Венском Дневнике», и сегодня этот документ считается первым официальным свидетельством существования вампиров на Балканах.
После этого имперской канцелярии не оставалось ничего другого, как направить в Пожаревац комиссию в составе военных и гражданских врачей, в задачу которых входило «выявить другие схожие случаи, и вынести заключение, не идёт ли речь об эпидемии вампиризма в регионе».
Известно, что в ходе расследования повсеместно вскрывались «подозрительные» могилы, проводились эксгумации и осмотры останков, и почти всегда их сразу же сжигали. Работы заняли несколько недель, паника стихла, слухи сошли на нет. Кроме Благоевича, никаких других «живых» вампиров в окрестностях Пожаревца обнаружено не было.

Очередной вампир, а вместе с ним и древняя легенда, «ожили» спустя сто лет, в 1825 году.

АРНАУТ

Точные имя и фамилия этого вампира, на самом деле, не установлены. Известно лишь, что происхождением он был или из австрийцев, или из воеводинских немцев, а жил в Центральной Сербии, в деревушке Свилайнац. Звали его то ли Арнольд Паола, то ли Пауль Арнольд, а в легендах он остался под именем Павел Арнаут.

Арнаут был отставным военным – скорее всего, офицером, – и служил в одном из пехотных полков, расквартированных в районе современной Северной Македонии. Считается, что во время поездки в Грецию Павел подхватил какую-то загадочную инфекцию, в результате которой «после смерти не умер». А вот люди в Свилайнце и ближайших деревнях умирали, и всё повторилось вновь: паника, ужасные свидетельства «очевидцев», вандализм на кладбищах, взаимные обвинения в вампиризме и всех смертных грехах.
Администрации в Чачаке, в чьей ответственности находилось поддержание порядка в Свилайнце, выбирать особо не приходилось, поэтому приказ об эксгумации Арнаута появился довольно скоро – тело его выкопали, обезглавили, в сердце воткнули осиновый кол и сожгли.

Впрочем, самый известный сербский вампир жил немного западнее – на живописных берегах воспетой не одним поэтом реки Дрины, между городками с романтическими названиями Байина-Башта и Любовия.

Звали его Сава Саванович.

САВАНОВИЧ

Деревушка Зарожье стоит на самой границе Сербии и Боснии. Семейство Савановичей жило тут не один век и всегда считалось в округе уважаемым – славилось оно и своей фермой, и своей мельницей, стоявшей на берегу одного из ручьёв, впадающих в Дрину.

Вот только в первые годы XIX века отношение к Савановичам вдруг резко поменялось. До конца неясно, что и как произошло, но считается, что Савановичи перестали поддерживать собственные стада, а предпочли пригонять на скотобойню коров из соседних районов – причём, далеко не всегда они этих коров покупали, и после их «визитов» пастухов часто находили мёртвыми, а фермы разорёнными и сожжёнными.
В те времена делами семьи заправлял старший брат, Сава. В легендах он остался мужчиной высоким, крепким, сильным, хитрым и совершенно бескомпромиссным и беспринципным. Вернее, принцип у него был, но всего один – «что хочу, то и ворочу». Действовал этот принцип одинаково в отношении к скоту, деньгам и женщинам.
В общем-то, это Саву и сгубило. В одну из поездок в Валево встретил он на рынке девушку, дочь местного фермера, в очередной раз «влюбился» и предложил поехать к нему. Девушка отказала и пошутила, что мол, она-то молодая совсем, а Сава, считай, седой старик – к тому времени ему уже было слегка за сорок. К тому же, добавила девушка, её отец в курсе похождений Савы, поэтому никогда не даст благословения на такой брак. Сава ничего не ответил, уехал восвояси, но после того случая стал совершенно невыносим: с ним боялись встречаться не только односельчане, но даже собственные братья – позже, во время расследования его дела, в протоколе напишут, что Сава «избил своего младшего брата, Славко Савановича, только за то, что упомянул в разговоре свою законную супругу, а после отправился к тому домой, избил его жену и детей».

Выждав несколько дней, Сава снова отправился искать несговорчивую девушку, прихватив для надёжности ружьё. Видимо, поняв, к чему идёт дело, Славко вскочил на коня и бросился вдогонку.
Случилось всё неподалёку от семейной фермы девушки, на лугу, куда «несчастная пришла полюбоваться на пасущихся овечек папы». Сава потребовал, чтобы девушка немедленно вышла за него замуж, получил повторный – по-видимому, ожидаемый – отказ, и недолго думая, застрелил несостоявшуюся молодую супругу на месте, после чего, очевидно, решил и с несговорчивым папенькой разобраться. Славко к этому моменту уже догнал брата и пытался уговорить не делать ещё больших глупостей. Между братьями завязалась драка, а пока Славко пытался скрутить Саву, пастухи, ставшие свидетелями убийства девушки, успели добежать до фермы и сообщить там о случившемся отцу. Спустя считанные минуты фермер со своим людьми были на месте. Савановичи прекратили свару между собой и бросились в рукопашную, но Славко почти сразу получил пулю, а следом за ним получил её и Сава.

Тела братьев привезли в Зарожье и похоронили на местном кладбище.

А спустя несколько дней в округе внезапно начался массовый падёж скота. Стоит ли говорить, что местные жители почти сразу приписали это «ожившему» Саве – мол, и после смерти коров чужих берёт. Гроб с телом Савы без малейших сомнений выкопали из могилы, отвезли от греха подальше и зарыли по новой – в подлеске у дороги, рядом с тем местом, где он был убит.
Коровы умирать перестали, но начали умирать люди.
Снова молва приписала бесчинства Саве: мол, коров не дали портить, так он на людей переключился, упырь проклятый. Гроб снова выкопали и после некоторых размышлений похоронили в осиновой роще, на берегу ручья – там, где стояла мельница Савановичей.
Внезапные смерти, вроде бы, прекратились совсем, но в округе стали замечать, как быстро умирают те, кто успел отвезти на ту самую мельницу зерно на помол… Спустя несколько месяцев оставшийся в живых младший брат Саванович объявил, что мельницу он на время закроет. Пусть, дескать, в деревне наступит мир, да слухи улягутся.

Однако желающих смолоть зерно у Савановичей становилось всё меньше, поддерживать мельницу становилось всё накладнее, и её постепенно забросили, а со временем, она окончательно пришла в запустение.

ВАМПИРЫ НА ДРИНЕ

В отличие от Благоевича и Арнаута, имя Савы Савановича не кануло в лету: он стал популярным героем местных сказок, городских легенд и детских страшилок, о нём писали книги, сняли кино.

Мельницу его, правда, по-прежнему, обходили стороной, пока в 2010-х местные музейщики не предложили сделать из неё туристическую достопримечательность для любителей фильмов ужасов. Идею посчитали стоящей. Местные жители объявили сбор средств, которых с лихвой хватило и на новую асфальтовую дорожку к мельнице, и на указатели, и на небольшой тираж брошюры о жизне- и «смертеописании» Савы Савановича.

А сам вампир всё это время, по-видимому, крепко спал. Потому что туристов становилось всё больше, мельница становилась всё популярнее, и вот уже пошли разговоры о том, чтобы устроить на Дрине ежегодный Фестиваль ужасов. Любители пощекотать нервишки постепенно обнаглели настолько, что стали разбивать палатки на ночь прямо под сенью осиновой рощи, окружавшей мельницу – хотели провести ночь на берегу зловещего ручья и, чем чёрт не шутит, может, даже увидеть Саву Савановича в виде призрака, а то и во плоти.
И внезапно, в одну из тихих летних ночей 2012 года стены старой мельницы вдруг заскрипели, подались к воде, и весь остов просто рухнул в ручей.
Разумеется, по окрестным деревням тут же пролетел слух, что это Сава, похоже, проснулся и подал всем такой вот недобрый знак.

Но то ли старик устал, то ли вкус к человеческой крови потерял, то ли кровь уже не та, а только с тех прошло уже восемь лет, а про смерти от клыков вампира на Дрине мы ни разу не слышали.

Пока не слышали.