А откуда вообще пошла эта унылая шутка про непростые взаимоотношения мужиков с их носками? Кто придумал, что у них, у обладателей пениса и мошонки, под кроватью обязательно кладбище этих самых носков, причём не просто так кладбище, а кладбище исключительно токсичное, зловонное, с растрёпанными чёрными воронами на покосившихся крестах и призраком бубонной чумы, витающим в зловещей мгле ада, сгущающейся со всех сторон? Прямо вот закидывают они эти свои носки под эти свои кровати горстями и потом ни за какие коврижки не желают вынимать! Лежат и зорко посматривают — не тащит ли кто их носочки заскорузлые, не выгребает ли кто стратегический запас зловония из под разомлевшего на мягком матрасике гузла.
С чего возникло убеждение, что это крайне дефицитный аксессуар, что он постоянно разодран, вопиюще загрязнён, катастрофически пахуч и с завидной регулярностью разбросан там, где не должен быть разбросан?
И по этой причине существует целое поверие, сообщающее своим адептам, что им, мужикам, необходимо дарить эти самые носки постоянно, а не только лишь на двадцать третье февраля.
Я вот с детства был приучен к простому алгоритму — рано утром надел абсолютно чистые носки, поздно вечером бросил их в корзину с грязным бельём. Не под кровать, не в центре комнаты, не в дальний угол и не на шкаф.
На следующее утро повторил операцию — взял чистые и используешь их ровно до следующего отхода ко сну.
Нет, бывают, конечно, исключения. Например, ты молодым, девятнадцатилетним негодяем едешь на пять дней на природу пить и бессистемно совокупляться в палатке под нестройное бренчание гитары и монотонный вой комарья, и там абсолютно не до заветов строгой мамы. Ты там ходишь все пять дней в одних и тех же носках, зачастую — только в носках, обязательно в них купаешься (гигиена же!),наступаешь в человеческое говно, потом неведомым образом теряешь один, а второй, раз уж так вышло, с глуповатым хихиканьем сжигаешь в тускло горящем костре, нацепив осиротевший предмет гардероба на прутик и приговаривая — ебать шашлык из носка, гы-гы-гы.
Но в штатных, домашних условиях — так не бывает. Ну во всяком случае я такого не видел. Ни у себя. Ни у друзей.
Единственное, что я могу себе позволить в адрес носков — так это лёгкое пренебрежение к их родовым связям. Проще говоря, без всякого стеснения могу я левую ногу облачить в синий, а правую, например, в красный. И вообще насрать, ибо при любом раскладе останусь большим, толстым и красивым.
Но вот эти сказки про рваные, липкие и смердящие носки, обильно складируемые под кроватями — это придумали какие-то ведьмы, либо гражданки, волею судеб сожительствующие с личностями асоциальными, достигнувшими жизненного дна и страдающими запущенной формой алкоголизма. Такие носки, пацаны.