...
- А что у вас с глазом? - спросила улыбчивая продавщица, выглядывая из кофейного загончика в фойе нашего странного бизнес-центра. - Сегодня он чуть более красен, чем обычно.

Я подумал, что за то время, которое она будет обжаривать зёрна в своих жаровнях, перетирать их своими жерновами, и готовить адское варево, добавляя молоко неизвестного происхождения, перемешивая всю эту вязкую массу в бумажном стаканчике, я вряд ли успею рассказать об удивительном путешествии по Каменноостровскому проспекту.

О том, с каким трудом преодолел эти несчастные два километра за пол часа, показавшиеся мне вечностью.
О том, как порывистый ледяной ветер ударил мне в лицо расплющив его и без того широкоскулую физиогномику.
О том, как в этот момент, от волнения, лопнули практически все сосуды в правом глазу, да и сам глаз, не выдержав такого натиска вывалился из глазницы
и упал мне прямо на ладонь.
Я лишь успел протереть его носовым платком и сунуть в нагрудный карман куртки.
О том, как кепка, пропитанная потом головного мозга, моя любимая, видавшая виды кепка застонала, завыла и сорвалась с головы. Как чуть не остановилось моё сердце, когда я представил, что ждёт её одну на улицах большого города. Как кружась и плача полетит она через узорчатые ограды на проезжую часть и погибнет под колёсами кабриолетов.
А кабриолеты уже выползли на охоту!
С первыми лучами солнца, из тёплых подземных гаражей, где скучали всю зиму они, пренебрежительно прищурив свои ксеноновые глаза, позёвывая приоткрытыми крышами, шуршат по двум улицам в городе, где качество дорожного покрытия позволяет не цеплять пипкой об асфальт.
За рулём такого автомобиля обязательно должен сидеть пожилой мальчик в кепке за 300 долларов.
Или губастая тёлочка, делающая этими губами так, чтобы водитель в дорогой кепке иногда давал ей ключи от машины.
Пресыщенные и получившие уже всё в этой жизни, они только и ждут наивных кепочек, слетевших с голов несчастных пролетариев.

Я встал по ветру, рванул молнию на куртке, схватился руками за подол и подпрыгнул.
Ветер не унимался, но сейчас он был на моей стороне.
Куртка превратилась в импровизированный парус, и я гонимый ветром взметнулся ввысь.
Хотелось бы думать, что эта картина была похожа на хрестоматийную сцену из «Матрицы».
Как бы то ни было, кепка торжественно была водружена на место, и я продолжил свой нелёгкий путь уже с покрытой головой.

Ветер стих, но это было лишь затишье перед бурей. Ленинградцы знают, что если на улице солнечно и безветренно – жди беды.
И беда не заставила себя долго ждать.
Дойдя до Австрийской площади, я оказался в эпицентре смерча.
Ветер поступил довольно подло. Сначала он ударил меня по левой щеке, отбросив к старинному фасаду доходного дома Кельдаля.

«Но северный ветер мой друг!» хотелось закричать мне, «Он хранит то, что скрыто»! хрипел я, глядя в голубые небеса.
Но ледяные воздушные массы заполнили мой открытый рот, надули и без того огромные щёки. Потоки воздуха проникли в щели между зубами и противно скулили там, резонируя в барабанных перепонках.
Я понял, что если не прекращу визжать, то рот мой наконец лопнет и я навсегда потеряю работу. Кому я нужен с рваными щеками!?
Я захлопнул рот!

Ветер не унимался и ударил с другой стороны.
Теперь я оказался на проезжей части.
По Каменноостровскому прямо на меня на всех парах нёсся неуправляемый троллейбус из фильма «Скорость». За штурвалом сидел седой старик. Глаза его были закрыты, голова запрокинута назад.
Я подумал, что это тот самый «Троллейбус, который идёт на восток». И он наконец-то настиг меня. Конечно, это же очевидно! Он хочет отомстить мне за то, что никогда, никогда, слышите, никогда мне не нравилась эта песня!

Тем более, что там всегда рядом был «Вот идёт мой медленный поезд». Хотя к нему тоже были вопросы. Но был малюсенький шанс, что поезд доедет-таки до Читтануги.

Каждый раз, слушая про троллейбус, я ждал, что вступят дудки и разухабистые чернокожие бэк-вокалистки спасут ситуацию своими синкопированными «ууу-апп-па».
Но вокалистки не вступали. Ни разу. Сколько бы я не перематывал кассету. И дудок я тоже ни разу не услышал.
Зато сейчас безумный северный ветер гудел всеми своими Иерихонскими трубами, как бы смазывая карту будня на чешуе жестяной рыбы.

Кто-то схватил меня за руку и втянул обратно на тротуар. Петроградка, хуле. Все свои.

В миллиметре от моего расплющенного ветром лица
с диким рёвом, электрическим треском и отвратительным запахом жжёной резины, позвякивая своим растопыренным пантографом, унёсся на восток неуправляемый троллейбус.

Ну вот и всё. Вот он спасительный поворот на Чапыгина. Ещё немного и я буду в домике. Никакая «весна» не сможет меня одолеть.
Я аккуратно вставил глаз на место и вошёл в Бизнес-Центр.
----
- Ваш кофе готов.
Я внимательно посмотрел на баристочку и подумал, что мы довольно давно с ней знакомы, но я так и не выяснил главного.
За время нашего вынужденного знакомства я прекрасно изучил верхнюю часть её туловища. Всё, что было выше прилавка я знал досконально. Но что скрывается ниже?
Под прилавком могло быть что угодно. Например, она инвалид-колясочник, потерявший нижнюю часть тела в эпических сражениях с драконами и загадочными существами из иных миров. Орнаменты на обнажённых участках тела подтверждают мою догадку.
А может быть всё гораздо проще.
Скорее всего она - легендарная женщина-кентавр Меланиппа, “чёрная кобылица”.
Обязательно выясню это в следующий раз, а сейчас нужно бежать к станку.

Я взял кофе и направился к турникету. Здесь меня ждала очередная унизительная процедура, без которой проникнуть на рабочее место не представлялось возможным.
Чтобы не доставать лишний раз магнитную карточку, нужно было немного согнуть колени, присесть и прислониться левым соском к считывателю.
Пропуск должен быть в нагрудном кармашке куртки. От ежедневного магнитного облучения моя левая грудь была чуть больше правой, но об этом в другой раз.
Карточка не сработала. Паника. Я забыл её в другой куртке? Невозможно. У меня нет другой куртки! Каждый день, провожая меня на работу, дети глумливо кричат вслед, что когда вырастут, то купят мне тысячу куррррточек. Ну-ну..

Я сунул руку в карман и нащупал липкий пластиковый прямоугольник. Разумеется, пропуск был на месте, но я забыл, что, борясь со стихией опрометчиво положил в кармашек глаз!
От трения о фетровую подкладку, глаз слезился и испачкал пропуск. Именно поэтому он и был красным!
Двумя пальцами я вынул пропуск, вытер его о штаны и положил обратно в кармашек.
Присел ещё раз.
Турникет подумал пару секунд и нехотя пискнул. Лампочка загорелась зелёным.
Я ринулся вперёд, сминая алюминиевые стержни паховой областью.

Хромая по коридору, я заметил призывно приоткрытую дверь в туалет.
“Но нет, на сегодня хватит приключений. Потерплю.”, подумал я и спуститься в свои трудовые чертоги.

Впереди был длинный рабочий день.