Иные, заблуждаясь, полагают, что я их, отечественных феминисток, недолюбливаю, но это глупости и неправда. Я всех людей абсолютно одинаково долюбливаю, не разделяя их на какие-то группы. Я вообще с рождения — источник добра и любви, так что скорее я даже перелюбливаю всех в силу такой вот своей особенности. Матери моей в родильном доме так и сказали — поздравляем, мамаша, у вас источник! Ну в смысле мальчик, конечно, но до того шельмец елейный, что просто диву даёшься! Виолетта Фридриховна, акушерка, аж прослезилась от умиления, так уж хорош!
Так что пишу я всё это исключительно лишь по причине своего искреннего непонимания, чего они, отечественные феминистки, вообще хотят то. В чём смысл их движения.
Из общения с ними в интернете ( в обычной жизни я их не встречал, я с села) я уяснил, что они все очень хорошо владеют труднопроизносимыми для меня словами мизогиния и виктимблейминг, убеждены, что женщинам всюду не доплачивают заработную плату, неохотно берут их на многие работы, на которые охотно берут мужиков, и вообще притесняют дорогих и любимых дам так, как и при Иване Грозном не притесняли.
Но при этом я лично не видел их акций, направленных на то, чтобы каждую желающую женщину, наравне с мужчинами беспрепятственно принимали бы в сталевары, в забойщицы КРС или в корчевательницы пней.
Вы видели такое где-нибудь? Ну вот чтобы стояли женщины с плакатами и скандировали — хотим в шахту! Добывать уголёк! Долой мужскую монополию! Остановим шахтёрский шовинизм! Дайте нам кайло и налобный фонарик! Пустите в забой, мужланы!
Сёстры! Отстоим наше священное право быть выбивальщицами отливок! Бескомпромиссно требуем обеспечить каждой женщине свободу становиться верховой доменной печи и вальцовщицей трубоформовочного стана! Наша цель — быть дистиллировщицами ртути! Все как одна в такелажники, девочки! Долой патриархат! Надышимся парами свинца полной грудью!
Нет, ничего такого я не видел никогда.
Единственно, чем уважаемые феминистки отечественного производства отметились в последнее время, так это весьма сомнительными на мой скромный взгляд акциями.
Одна блеснула остроумием, и, пошатнув трон великого и ужасного Евгения Вагановича, одарила общественность блестящим странным блеском каламбуром про пересаживание с иглы мужского внимания на не менее мужское лицо. При этом никак не маркируя возрастные ограничения своего юмора. Интересно, дети, которые видели это — они вот как восприняли посыл взрослой тёти?
Вторая, аналогично изящно и грациозно, попросила какой-нибудь косметический набор у производителя (или продавца, могу путать) каких-нибудь наборов, и не получив желаемое подняла какой-нибудь шум в каких-нибудь социальных сетях. Её как-нибудь поддержали какие-то соратницы, но вышло всё равно как-то как-нибудь.
И это всё. Потолок. Предел. Вершина. Клара Цеткин и Роза Люксембург в восхищении аплодируют стоя и плачут густыми слезами умиления. Пришла достойная смена.
Нет, ну серьёзно. Другого ведь не было. Нигде ничего не писали больше.
Сильные, владеющие боевыми единоборствами женщины не ходили патрулями по глухим ночным переулкам и не распугивали там хулиганьё да насильников.
Умные и образованные женщины, знакомые с юриспруденцией, не ходили по школам и ВУЗам, и не просвещали молоденьких девочек, рассказывая им об их законных правах и о важности принципиального отстаивания оных.
Не ехали в страны, где права женщин попирает мужское сообщество, не клали свои головы на алтарь борьбы.
Добрые и решительные женщины, с большим сердцем и безграничной солидарностью не ходили по вокзалам, подвалам и подворотням и не вырывали своих бездомных, достигших социального дна подруг из цепких лап морального разложения.
Никто не навещал девочек в детских домах.
Никто не ездил в женские тюрьмы, в женские больницы, никто не собирал деньги, тёплые колготы, красивые трусы, гигиенические прокладки и дорогую помаду для нуждающихся и тоже хотящих быть красивыми и счастливыми. А ведь всё это очень нужно больным, обездоленным и сидячим.
Но нет. Было только сесть на лицо. И получить какой-нибудь набор бесплатно. И всё.
Дайте мне какое-нибудь лицо, я на него сяду а потом расскажу в сториес.
Вот такие дела, мои уважаемые суфражистки. Такая вот непримиримая борьба, такое вот какое-нибудь равноправие.