- А ты «вживую» лучше, чем на сайте. Большая редкость.
Громадина черного «Эскалэйда» неслась по заснеженным дорогам «Большой Москвы». Ладонь водителя ненароком сместилась с рулевого колеса на колено спутницы, скользнула в полы шубы и увлеклась изучением внутренней стороны бедра.
- Как там тебя? Эльвира? Эля, значит? – Хозяин авто, мужчина, скорее полный, чем крупный,  облизал и скривил пухлые губы.  В нем всего было «чересчур». Чересчур большая голова, толстая шея, златая цепь, браслет на запястье и поведение властелина мира.
      Сидящую рядом женщину можно было,  пожалуй, назвать красавицей, ( высокая, стройная, полные губы, тонкие и  четко очерченные природой линии лица, неброский макияж) но настораживал, цепкий, внимательный взгляд, выдающий ум и решительную натуру.
    Мадам, спокойно, но твердо вернула заблудившуюся ладонь на рулевое колесо.
- Меня зовут Виктория. И пожалуйста. Следи за дорогой. Скользко.
Мужчина довольно хохотнул и крутанул рулем.
- Вика. Тоже ничо. Приехали уже. Подлетное время – тридцать секунд. Приготовится к высадке!
Внедорожник, словно не заметив высокий бордюр, въехал на тротуар и замер у  неприметной двери невзрачного здания без какой- либо вывески.
Минуту спустя мужчина нетерпеливо терзал кнопку «спикера», а женщина, куталась в воротник шубы, пыталась спасти прическу от снега.
Ожил динамик.
- Вам кого?
- В клуб. – бросил толстяк,  демонстрируя недовольную мину камере на фасаде. Замок призывно зажужжал и бронированная дверь поддалась рывку.
- Чо так долго? – брюзжал прибывший гость перед рамкой контроля,  брызгая слюной в непроницаемые лица двух бугаев - секьюрити.
- Извините, сегодня закрытая вечеринка.  Только по приглашениям.  «Шкафы» выдвинулись чуть вперед, закрыв собой коридор.
Красавица позволила себе усмехнуться углом рта и отвернулась,  кутаясь в шубу и собственную невозмутимость.
Ее спутник, напротив, взбеленился, сменив солидный баритон на визгливый фальцет.
- Совсем рамсы попутали? Халдеи, блядь, тупорылые! Не видите, кто приехал? Где ваш Борюсик, сука?
- Что? Что такое? – из-за спин охраны вынырнул невысокий мужчинка со сморщенным, испитым лицом в кичливом, золотом пиджаке и нелепой флибустьерской шапке.
- Геннадий Петрович, дорогой! Рады! Рады несказанно! – мелким бисером рассыпался Борис, опасно приближая лицо к собеседнику, словно желая расцеловать или укусить.
– Но! Вы, же знаете! Сегодня наш юбиляр празднует, возжелал, чтобы  по приглашениям. Так, что прошу извинить….
- Ты, Боря, меня за лоха держишь? Думаешь, у меня этой картонки нет?
Возмущенный толстяк распахнул кашемир пальто, долго рылся в «брионях»,  но явил-таки конверт - приглашение.
- Так, другое ж дело, Геннадий Петрович! – изобразил агромадную радость флибустьер, но приглашение раскрыл и изучил внимательно. – а,  я извиняюсь, на даму-с? Такое же?
Мужчина успокоился и вернулся к привычному баритону.
- Ты глаза-то разуй. Русским языком там. На два лица.
- Ах! да! Верно. Милости просим! Вы уж нас извините! Работа.
Халдей щелкнул пальцам, «шкафы» раздвинулись, пропуская гостей в недра гардероба.
- Я на них Симону пожалуюсь. Пусть ощтрафует, что-ли –
Геннадий Петрович бурчал,  принимая шубу спутницы.
- Тут у нас еще одно. Я дико извиняюсь. – флибустьер материализовался возле мраморной столешницы – Юбиляр ввел дресс-код. Я извиняюсь, но сегодня совсем без дресса. То есть одежды.
- Как это? – спутница толстяка подняла брови.
- Такой дресс-код. По желанию именинника. Мужчинам – простынки, Женщинам можно в белье, но желательно – топлесс.
Красавица вопросительно вытаращилась на спутника. Но, обычно скандальный Геннадий Петрович, на сей раз был покладист.
- Что ж.  Правила есть правила. Раз такой дресс-код… Мы против не будем. Где тут у вас? Оголяются?
Гном-флибустьер указал на пластиковую дверь.
- Прошу сюдой. Там и простынки, и одежду можно оставить. Не беспокойтесь, все под присмотром.
В раздевалке, медленно и элегантно, как это умеют делать только красавицы, расстегивая и снимая блузку, женщина думала:
- Интересно. А эта сволочь обо всем знала заранее. Наверняка. Хорошо еще белье дорогое...
Тот, кого она мысленно нарекла сволочью,  пыхтя и отдуваясь, наконец-то освободился от одежды и предстал во всей красе – в банной простыне и носках.
- А это что у нас? Непорядок. Сказали – топлесс!
Геннадий Петрович неловко дернулся расстегнуть даме  бюстгалтер, наткнулся на пристальный взгляд  и… стушевался.
- Не надо, Геннадий. Рано еще.

- Пожалте, Геннадий Петрович, проходите в зал. Ваша ложа за вами – растекался по дорогому паркету халдей-флибустьер.
      Высокая  женщина, с  чуть провисающей грудью четвертого размера, в великолепном черном белье, покачивая бедрами, плыла по коридору. Толстяк облизываясь, струился сзади. Борис, прожженная и видавшая виды, крыса, мацал женскую фигуру взглядом.
– Возраст, конечно. Но ни-чо. 
Только шкафам – охранникам все было  по барабану.
     
      С виду это был обычный блядешник – стрипклуб. В центре зала стандартная круглая сцена с шестом-пилоном, справа подиум ди-джея с двумя сценками поменьше, но тоже с шестами. Вокруг располагались ряды  подковообразных дорогих лож, за ними ряды столиков для  гостей попроще. Стены украшали подсвеченные репродукции живописи эпохи Ренессанса. Двери приватных кабинетов, обитые дорогой кожей, поблескивали золотыми табличками – номерами.
      У сцены, в  огромном кресле – троне восседал именинник - облаченный в римскую тогу качек с лицом цвета красной меди.
Два обнаженных римских раба обмахивали трон гигантскими опахалами.  На  пилонах извивались голые танцовщики. Ди –джей , девушка с неимоверно большими грудями, одетая только в наушники, увлеченно колдовала с пультом.  Вечеринка набирала обороты.
      Виктория сразу узнала в юбиляре ведущего одного из центральных каналов. 
      Хозяин трона заметил вошедших, убрал руку с бедер «раба» и вскинул ладонь в римском приветствии. Ди-джей тут же смикшировала звук и к вновь прибывшим подскочили трое цыган. Натуральные цыгане, молодая девушка и возрастная пара, но только абсолютно  …. голые.
- К нам приехал, к нам приехал, Геннадий Петрович дооороооо гоой!
      Девушка, а может и девочка, тонюсенькая и бессисечная, с маленькой, твердой попкой и цветной лентой в черных волосах,  поднесла поднос с большой, полной рюмкой.  Цыган, лет сорока пяти, хорошо с проседью, лихо бацал на инкрустированной гитаре, а цыганка, похоже, его ровесница, вовсю размахивала вислыми грудями, заходясь в знаменитом, цыганском – « ай – не -не ».
- Выпьем мы за Гену, Гену дорогого, свет еще не видел щедрого такого…..  Пей до дна, пей до дна….
Геннадий Петрович раздуваясь от важности, лихо смахнул подношение,  покопавшись, извлек из недр простыни несколько красных купюр и вальяжно швырнул на поднос.
- Где он их спрятал? – подивилась спутница.
      Узрив пятитысячные, трио вошло в раж, граничащий с шабашом. Гитара задала сумасшедший темп, а  возрастная цыганка с легкостью исполнила трюк с приседанием и опрокидыванием назад в зажигательном ритме. Худые, полупустые груди  кружились в танце. По мере того, как немолодое тело изгибалось, зрителям представлялась промежность, до сего скрытая в зарослях полуседых, жестких волос.
- Ха! – гортанным выкриком цыгане закончили пляску и прихватив честно заработанное, испарились. Геннадий с комфортом растекся по дивану ложи.   
      Его гостья, оглядевшись, оценила клуб и контингент.
Удивляло мужское разнообразие. Молодые, возрастные и откровенно старые. «Качки» и «пельмени». В основном декорированные простынями, но некоторые индивиды разгуливали,  гордо демонстрируя отвислые животы и заросшее хозяйство. В женской части, напротив, царило подобие.  Тотальная эпиляция и  чудеса пластической хирургии.  Груди, губы, попы. – все вываливалось на показ и служило одной цели – возбуждению самцов.
В зале бурлило движение.  Пары объединялись в группы, выпивали, танцевали, перемещаясь от столика к столику, иногда по трое или четверо уходили в приваты, возвращались. На сценах, нон-стопом раздевались девушки и юноши.
- Царство похоти. – резюмировала женщина, разумеется про себя.  У ложи возник мерзкий и голый, плешивый старик. Шею подошедшего, украшали свисающие с висков длинные седые патлы и гирлянда из цветных фаллоимитаторов приличных размеров.
- Хо-хо! Геша! С тобой новенькая? –старик причмокнул и оскаблился, обнажая зубы, слишком белые, чтобы быть настоящими. – Хороша! Похулиганим втроем?
- В следующей жизни – отбрила красавица ледяным тоном.
- Ты бы, Валерич, не пугал бы народ. Пичужками, зачем обвешался?- примирительно ответил толстяк.
- Хе-хе. Дикарка. Ничо. Пообвыкнет. А это Геша, чтобы всегда под рукой. Тык-скыть, хе-хе – развратник уплыл в сторону дальних столиков.
- Ты бы поласковей с людьми. Это знаешь кто? Тут половине телок защастье с ним похулиганить. – Геннадий Петрович сделал попытку обнять спутницу.
- Не считаю нужным.
      Официант подплыл бесшумно.
- Желаете, что-то заказать? – худой парень в стрингах подобострастно изогнулся, предлагая меню.
- Бутылку текилы, лайм там, соль - ну все дела. А ты что будешь? – толстяк вспомнил, наконец, что в ложе не один.
- Бокал белого вина, пожалуйста. – произнесла соседка и отвернулась.
- Сейчас все будет. – официант удалился.
- Эй, Славик! Погоди – ка! – словно вспомнив что-то важное, спрыгнул с дивана Геннадий и догнав официанта, заговорчески загундел в ухо.
- Новенькая, сам понимаешь. Надо помочь расслабится. Сделай. Как обычно. - В потную ладошку Славика скользнули купюра и крохотная ампула.
      А на сцене, аферюга-флибустьер  мутил новое действо.  На  пяти стульях вокруг шеста рассадил красавцев-стриптизеров и с шутками и смехуечками объявил:
- благотворительный конкурс на участие в «музыкальной ромашке» для шести дам. Начальная ставка – сто долларов.
      Поначалу желающих не находилось, но  гиганты, по  команде хитрована Бориса, руками, взвели свои  агрегаты в боевое положение. Ставки взлетели до пятисот и вакансии заполнились в момент.
      Ведущий  запустил музыку и  участницы поскакали по кругу.  Музыка стихала -  конкурсантки запрыгивали на ближайший член. Поскольку охотниц было больше,  на сцене развернулась забавная, но нешуточная борьба. 
    Зрители азартно болели за голых теток,  толкавшихся вокруг пилона, в борьбе за места на чреслах атлетов. После каждого тура стул убирали.  Участницы убывали - азарт возрастал.
      В результате на сцене остался один черноволосый, усатый красавец, державший двумя руками совершенно невероятный по величине «агрегат». У пилона пытались отдышаться две растрепанные «финалистки» - крепкие, сорокалетние швабры с задорно торчащими, силиконовыми грудями.
      Борис, плотоядно улыбаясь, объявил приз победителю – час в привате с оставшимся кавказцем – и запустил музыку. Громкие комментарии, крики и аплодисменты слились в сплошной гвалт. В толпе шныряли гибкие личности и принимали ставки.  За общим шумом участницы не сразу заметили, как музыка прервалась. Хозяйка лошадиного зада, с разгона, ухнулась на колени, ухитрившись заглотить половой орган чернявого практически полностью.
- О-о ! Ни фига себе! – впервые, за все время вакханалии, на лице Виктории отразилось подобие интереса.  Женщина, испытав странное чувство,  подобие зависти,  приняла от официанта бокал и пригубила вино.
- Нечестно! Неправильно! – проигравшая финалистка, разгоряченная и раздосадованная, возмущалась недолго.
- Ннн-ааа! – Сильный и хлесткий пинок, отвешенный по оттопыренному заду,  смешался с мужским ревом и хохотом толпы.
- Бардак – хмыкнула Вика.
На сцене охранники растаскивали сцепившихся фурий.
- Нравится? – Геннадий Петрович придвинулся к красавице, обнял узкие плечи и горячо задышал в ухо текилой.
Удивительно, но отвращения женщина не испытала. Напротив, теплые волны, рождавшиеся внизу живота,  поднимались выше, затапливая грудь. Любые мысли, кроме похоти, улетучивались, как кальянный дым. Сердце пустилось в пляс, изящные плавки увлажнились. Секса хотелось до сведения скул.
- Надо решать с постоянным сексом. Это не дело. Хотя нет. Здесь что-то не то. 
      Мысли путались. Остатки воли слабо протестовали, но явно проигрывали в схватке с наркотиком.
- Неужели? Вот мерзавец…. – мелькнуло понимание, утонув в неге химического удовольствия. Хватаясь за остатки сознания, женщина раскрыла маленькую сумочку-клатч и крепко сжала в ладони черный брелок.
        Геннадий,  сопя  и уже не встречая сопротивления ,  поборол застежку бюстгальтера, чем освободил прекрасно сохранившуюся грудь.
      Невесть откуда подкравшийся, Валерич, пуская от возделения слюну, стащил с великолепных  ног ажурные, черные трусики. Стащил и зарылся в белье носом.
- Влажные! – обнюхивал и целовал стринги старик. Сбросив с шеи гирлянду силиконовых фаллосов, накинулся на грудь, целуя взасос. Ко второй груди прилип Геннадий Петрович.  Ладони сластолюбцев учинили небольшую свалку в паху женщины, наперебой раздвигая бедра,  пытаясь проникнуть поглубже.  Валерич, ухитрялся, не прерываясь,  свободной рукой наяривать  вялый отросток.
      Борюсик, подойдя к ложе, отвернулся и откашлялся, привлекая внимание:
- Кхе, кхе. Я извиняюсь. Константин Валерьевич, вы же знаете правила. В зале исключительно легкий «тачь». Будьте любезны, пройдите в приват.
- Да знаем, знаем! Идем уже! – толстяк с сожалением прервался и легонько толкнул соседа.
– Валерич, вставай, бери ее.  Дорогая, пойдем в более подходящее место! – Два козла, толстый и старый,  подхватили не сопротивляющуюся даму под мышки и поволокли в сторону ближайшего кабинета.
      Интерьер привата оригинальностью не отличался. Было душно и пыльно. Ковер на полу, темные обои, плазма с порнушкой и громадная кровать – сексодром, затянутая бархатным покрывалом.
      Троица, ввалившаяся в кабинет, рухнула на ложе.
      Виктория, как все властные и деятельные натуры, в обычных обстоятельствах минет не любившая, на этот раз сорвала простыню с Геннадия и буквально присосалась к взбухшему естеству.  Счастливчик, вцепился в повисшие груди и  забился паралитиком в страстной истоме.
- Ооооо!!!!! Аааааа!!! -  Толстяк дергался,  приближая оргазм.
Позади женщины, сопя и ахая, копался Константин Валерьевич пытаясь погрузить  в Викторию вялую плоть.
- Да! Да! Я сейчас! – закатывался Гена в предвкушении бурного конца.
      Волны возбуждения накатывали на женщину все сильнее, заставляя двигаться, набирая темп. Испортил (да, что там испортил, прямо, скажем – обосрал) все гнусный Валерич. То ли его заела жаба , что не смог совладать с доступным женским задом, то ли дурная фантазия взыграла, но старый задрот не нашел ничего лучше, как сорвать со своей гирлянды большущий, розовый фаллос, и ничтоже сумнящися, вонзить Виктории в зад.
      Острая, почти непереносимая боль вернула сознание, возбуждение улетучилось, сменившись на обиду и жгучую злость. С силой сжав челюсти, женщина, со злорадством почувствовала вкус крови и рывком выпрямилась, вставая, разворачивая тело и смахнув локтем гнусного старика.
    Константин Валерьевич слетел с  кровати, как нашкодивший кот, забился в угол и мяукал, зажав лицо в ладонях.
    Геннадий Петрович, прикрыв причиндалы, катался по кровати и выл.  Виктория, сгоряча, одним махом вырвав розовый, измазанный прибор,  методично лупцевала  им толстяка по голове, периодически промахиваясь, но чаще попадая. Через раз: раз сверху – раз наотмашь.
      Не успели гости юбиляра и участники вечеринки удивится диким, животным крикам из кабинета, как всех ждал малоприятный сюрприз: верхний свет вспыхнул, и в зал одна за другой влетали крепкие фигуры уже в настоящем камуфляже и масках. Гортанные крики:
- Всем на пол! Работает Собр! –  действовали парализующее, а зловещее, черное оружие у ворвавшихся без пригласительных, не оставляло  надежд, что это очередная шутка или шоу.
    Но,  даже видавший виды, экипированный майор испугался, увидев женщину, прекрасную в своей наготе и гневе, с огромным, розовым членом в  руке.
- Майор, сука! Оружие мне, быстро!
- Виктория Игоревна! Какое оружие?
- Да, по х…й какое! Хоть это!
Сорвав с плеча собровца короткий автомат, фурия нашла Борюсика,  крысой забившегося в угол,  - тише воды, ниже травы – и хищно ощерилась.
    Спустя минуту, бывший флибустьер прощался с жизнью, надув в штаны. Да и как не обоссаться, если тебе прижимает автомат ко лбу голая тетка с перемазанными кровью лицом и грудью?
-  У тебя пять минут, что бы найти мне свечу.
- Как-ку-ю свечу?
- Не церковную, блять! От геморроя. Не найдешь – пристрелю. При задержинии.
Пачку «Релифа» Борис притащил через три минуты. Когда у него, впоследствии, спрашивали, где он раздобыл -  отвечал: «не помню». И, похоже - не врал.
      Около пяти утра, красивая женщина, в шубе, пила  кофе и курила, стоя у бара. На высоком стуле притулился молодой ментеныш и увлеченно писал.
- Хорошо вышло, Вика Игоревна. Одного кокса взяли лет на пятнадцать. Не считая марок и травы. А таблеток -  ваще! не меряно!
- Ты давай, не отвлекайся!
- А глаз-то вы старперу, из департамента финансов, выстегнули. Сказали – не спасут. И этот - Петрович, тоже не скоро показания даст. Вы ему нос сломали, скулу  и три зуба – фьюить – как не было.
_  Ты, Сережа, лучше скажи, почему вы по моему сигналу опоздали? 
- Так это не мы. Это старшой. Майор. Вика, грит, женщина одинокая, пусть развлечется. Покайфует, как следует.
- От, сука.