Сижу в методическом кабинете, листаю газетки.
Вбегает преподавательница, из пожилых.
- Боже! – кричит. – Он меня убьет!
Из коридора доносятся чьи-то вопли.
Прислушиваюсь.
- Я ни девичка! Я ни девичка! Ни девичка! Я! НИ! ДЕ-ВИЧ-КА-А! – надрывается кто-то мужским голосом.
Выясняется, что студент-сириец не сделал домашнее задание. Объяснил, что просто забыл. На что бабулька-коллега, не задумываясь о последствиях, простодушно хмыкнула: «Ну, память-то девичья, да, Саид?»
Мужик-мусульманин, знойный араб, этого не перенес. Выпучил глаза, весь изошел пятнами, и принялся истошно орать:
- Я мущина! Я - ни девичка! Мущина! Мущина! Ни девичка!
Никакие попытки объяснить, что это просто идиома такая, успеха не дали. Стоял в полуприседе, сжав кулаки, и голосил, пока самому не надоело.
Горячий и гордый народ.
***
Аспирант из Ирана передал через одногруппников записку: «Уважаемый преподаватель! Прошу извините, что сейчас нет на урок. Моя баба приехал из Иран, поэтому мне надо».
Иранцы, взрослые мужики лет тридцати пяти, обычно приезжают с семьями – жены, дети… А этот почему-то весь семестр был один, поэтому вхожу в положение и не возражаю. Мужская солидарность. Надо, так надо. Если бы ко мне баба приехала, я бы тоже на урок не пришел.
На следующий день спрашиваю:
- Мехди, как ваша жена, нормально долетела?
Оказывается, не жена. Папа приехал.
***
- Я обезьяна сделаю! – заявляет мне другой иранец. – Верите? Если я сказал «обезьяна», значит, я - обезьяна!
Ноздри его раздуваются, глаза навыкате, лицо преисполнено праведного воодушевления. Видно, что человек своим словам цену знает и требует отнестись к ним серьезно.
На всякий случай не спорю с чернявым бородатым мужиком. Ему, в конце концов, виднее.
Лишь потом доходит, что он обещает "обязательно" сделать домашнее задание.