Коллектив, разделил с сотрудниками трапезу, не все в этот день вышли на работу. Кто бы знал, что это повлечет за собой абсолютно неожиданную череду событий, местами даже кровавых.
    По сложившейся традиции, около 7 утра, нас приходили будить бригадир Саша и его закадыка Паша. Мужики лет 35-40, рыжеусый и черноусый соответственно.

  Паша, с его длинными волосами и где то выкопанными брюками клёш, выглядел как застарелый битник, или семидесятник, или как их там называют.                     
  Бугор Саша, рыжий, с хитрыми глазами, и деланой весёлостью. Он радостно улыбаясь и потирая замерзшие на морозе руки, сообщал предполагаемую погоду, ибо хоть они и были такими же босяками как и мы, но жили неподалёку на квартире, где имеющаяся радиоточка им каждое утро выдавала прогноз. Само собой, оба были не дураки выпить.

  Завтракать все шли в собор, в трапезную, откуда нас потом дежурка увозила на объект.

  Но сегодня система дала сбой, и два прибывших бойца, охотно присоединились к милицейской проставе. Когда блюстители удалились, оставив изрядное количество баночной водки «Черная смерть» и «Петрофф», веселье продолжилось с новой силой. Продолжилось оно даже когда эта водка кончилось, несмотря на отсутствие денег у коллектива. Потому как, только первая бутылка кажется дорогой, потом её цена не имеет значения. И вообще, как впоследствии подтвердил опыт,водка никогда не кончается.  Пролетарская смекалка не подвела парней и на этот раз.

  Впрочем о том как банкет продолжался, знаю только по рассказам, в 20 лет был ещё сознательным гражданином и потопал на работу вместе с прочими трезвенниками со второго этажа. Ну как трезвенниками, не предложил им никто. Так и пошли, прикуривая на ходу трясущимися руками и судорожно сглатывая слюну. Я и Марат не страдали, по причине безразличного отношения к алкоголю.

  Марат, татарин 19-и лет, из Таджикистана. Они с матерью и сестрой перебрались подальше от вспыхнувшей после развала Союза войны, во Владимирскую область. Как водится бросив квартиру и нажитое имущество. Там с работой было не густо, как и везде, поехал он пытать счастья на Алтай, к дядьке. Оказалось что дядька сидит где то в Кузбассе. Пока ехал, у него украли паспорт и деньги, в Курье (кстати родина Калашникова и Золотухина), ему выдали справку, но с ней, свиданку с дядькой ему не одобрили. Кое как он добрался до Новокузнецка, кто то посоветовал ему обратиться в строящийся храм. Он так и сделал.

Ему дали кров, пищу, работу, и по истечении месяца обещали купить билет до Москвы, где жил его отец. Забегая вперёд, скажу, что слово своё настоятель сдержал. И спустя месяц, Марат, к тому времени покрестившийся, взявший имя Марк, и меня в крёстные, был посажен на поезд.

  Не помню чем занимались в этот день, но в обед был уже в общаге. В кубрике было как на помойке, окурки, банки, стаканы, и прочее, кто синячил в рабочих общагах, тот знает как это выглядит, и какой там стоит крепкий дух. На моей кровати кто то спал, накрывшись одеялом с головой. Прочие жертвы милицейского беспредела валялись в самых живописных позах, там где их утомлённый бессонной ночью мозг, жестоко сразил алкоголь.

  Справедливо рассудив что парней измучанных нарзаном призывать к совести  смысла нет, и что порядок они наведут сами, но позже, открыл окно, и даже не посмотрев кому принадлежит тело притаившееся на моём ложе, пошёл наверх.

  Наверху был бугор со своей тенью, Пашей, выглядели они довольно бодро, и что то рассказывали тамошним обитателям, по братски делясь с ними остатками спиртного.
  Отказавшись от протянутого мне грязного стакана, поинтересовался, где они разжились спиртным, и как все прошло. Довольствовавшись услышанным невнятным мычанием, что мол, всё ништяк, пошел вниз.

На лестнице меня поджидал Марат:
«Лёха, мне пацаны щас накидали, Саня-бугор, во время бухалова рамсанул с Андрюхой, Андрюха вывел его в коридор, дал по ебалу, и лёг спать накрывшись одеялом с головой. Саша обидевшись, взял кувалду и прямо через одеяло стал ебашить ему по голове, а потом пошёл добухивать на второй этаж».
«Живой?» , спросил я чувствуя неприятный холодок внутри, и с сомнением глядя на стоявшую здесь же, в коридоре увесистую кувалду, такой быка убить можно, не то что Андрюху, 27-летнего пацана, килограмм 60-70 весом, толстых у нас не водилось.
«Не знаю, в крови весь».
«Пойдём»
 
Я уже понял, кто лежал на моей шконке. Откидывая одеяло с лица, почувствовал лёгкий треск, как будто отрываешь полотенце от разлитого и высохшего на столе сиропа. Мдаа, кровушки пустили знатно, присохло одеяло.
К нашему удивлению, битый кувалдой доходяга, шустро открыл мутнющщие глаза, видимо почувствовал дискомфорт причиняемый отдираемым одеялом. Немудрено, вся голова, лицо и волосы, были покрыты коркой уже запёкшейся крови, как вообще оторвали, не знаю. Чувак был пьянее водки, но меня узнал, и сообщил что все ништяк, (при этих словах мне подумалось, что сегодня у всех все ништяк, у меня только не очень, ибо зверски хотелось спать, и ещё синие головняки прибавились) только сильно болит голова,  предположив что виновата палёная водка.

    Показали ему зеркало, он немного протрезвел, и вспомнил недавний рамс с Сашей. Прибежали две прихожанки, которые в свободное время штукатурили на втором этаже. Хорошие тетки, Галина Никандровна, суровая такая женщина, лет 40-45, строившая и припахивающая весь наш детский садик, когда ей надо принести песок, цемент, или подмости, и Жанна, молчаливая барышня лет 30-35. Заохали, запричитали, «Сотрясение, скорая».
 
Нет, ну мыслили они конечно в правильном направлении, но здесь голимый криминал, и разгребать все по букве закона, не хотелось даже пострадавшему. У которого кстати вовсе не было документов. Прикинув, каким геморроем это может обернуться для настоятеля, уважаемого нами, да и всем миром, который как бы всех приютил, и которого за глаза называли «Батькой», решили оставить врачебное вмешательство на крайний случай.
  У терпилы к тому времени стали подкашиваться ноги, и ему захотелось в горизонтальное положение.

  Незамедлительно началась вторая часть Марлезонского балета. Появились закадыки, Саша и Паша.  Указав на окровавленного Андрюху, я поинтересовался, «Чего мол творите ироды?», и нарвался на весьма неадекватную реакцию, «Нехуй на старших залупаться, и вообще, соплив ты такие вопросы задавать». На моё резонное замечание, что они подставляют весь коллектив, Саша продолжил хамить, приблизив свою пьяную рожу с безумными глазами к моему лицу. На просьбу отодвинуться, и не дышать перегаром, он глубоко вдохнул, и от души, резко, почти плюнув, выдохнул на меня, сопровождая это глупое демонстративное действие мерзким хохотом злодея из дешёвого кино. Потом повернулся к своему сявке, кивая на меня головой, дескать, умыл сопляка. Тот стоял тупо лыбясь пьяным и пропитым лицом с осоловевшими глазами.

  Стояли они друг за другом в узком, на ширину дверного проёма проходе между комодом и кроватью. Поэтому Саша поймав скулой прямой правой, отшатнулся, а от бокового левой, упал на кровать. Паша повторил этот нехитрый маневр. Пытаясь встать, они мешали друг другу, судорожными движениями раскачивая панцирную сетку, а вместе с ней свои и без того плохо ориентированные в пространстве тела. Я в порыве злости, встал над ними этаким заправским тестомесом, и пустил в ход обе руки.

Со стороны картина была изрядной. Поперёк панцирной сетки барахтаются два мужика, а над ними стоит молодой пацан, и вколачивает их в эту самую сетку. Сопровождалось все с моей стороны бурным потоком громкой ненормативной лексики, с упоминанием их ориентации, и противоестественных связей близких родственников и прочих животных.

  Оттащил меня Марат, со второй попытки, обхватив руками за туловище, при этом Жанна, стучала мне по затылку рукояткой штукатурной кельмы, как потом она сказала, «боялась ты их убьешь». Ну да, все наверное грешат по молодости фанатизмом в таких делах. Но их было двое, и они реально здоровее меня, каждый на голову выше, с большими пролетарскими руками. Мне было 20 лет, ручонки детские, и весу килограмм 55-60 поэтому надо было вдалбливать до талого, ибо если встанут, фортуна может повернуться ко мне другим местом.

  Пострадавшие в ходе разъяснительной беседы, поднялись, утерли сопли, и начали грозить мне всевозможными карами, в том числе анальными, но мгновенно испарились, стоило мне дёрнуться в их сторону.

  Закурив, мы с Маратом переглянулись, и я ни с того, ни с сего изрёк:
«Нихера себе, сходил таджик за спичками».
«Надо было дать ему прикурить». Отвечал Марат.
Смеялись все, даже Андрюха, держась за окровавленную голову. Только Жанна стояла посредине кубрика недоуменно хлопая глазами. Потом мы долго ещё строили версии, как надо было поступить, сошлись на том, что надо было слушать маму с папой, и хорошо учиться. Ну и соответственно, что курить вредно. Кто то добавил: «для Андрюхи», чем вызвал новый приступ буйного веселья. Все согласились с тем, что он самая пострадавшая во всей этой истории сторона. Сейчас я даже не представляю как он уцелел.

  Андрюха выздоровел за неделю, только плечо, которому видно некисло перепало от Сашиных щедрот, долго давало о себе знать.

  Когда до Бати дошла суть происшествия, и методы которыми были решены вопросы, я удостоился похвалы. И даже на некоторое время стал бригадиром у полутора десятков асоциальных личностей. Но это совсем другая история.

  А уже бывший бугор, с товарищем, стали моими наилютейшими врагами, и пару недель смешили коллектив симметричными синяками, которые даже цвета меняли у них одинаково. Они мне потом отмстили, даже чуть не убили, провоцируя несчастные случаи на высоте, но это тоже другая история.