Первый поход, как первая любовь – никогда не забывается.
Вот и сейчас я помню его во всех мельчайших подробностях…
Учился я тогда в седьмом классе советской школы и, как многие мои сверстники,  грезил дальними путешествиями, приключениями и  всевозможными подвигами.  Такое  это время было,  когда советские СМИ на все лады воспевали  покорителей тайги, гор, лесов, полей и романтику дальних дорог.  Как тут не заболеть мечтами о дальних странствиях?
И вот, однажды,  свершилось! Мечты сбываются!  В нашей школе объявили запись в туристический кружок!  Для тех, кто не знает что это такое, я поясню. Специальный человек приходил в школу, собирал вокруг себя детей  и обучал их походным премудростям. Итогом этого обучения должен был быть самый настоящий поход  по горам Северного Урала.
Кстати, слово «туризм», в те времена, имело несколько иное значение, чем сейчас  –  туристы  не ездили отдыхать в жаркие страны, как сейчас, а совершали походы по труднодоступной местности, мужественно преодолевая так называемые «естественные препятствия», за что даже получали спортивные разряды и значки. Это считалось настоящим туризмом, а  люди, им занимающиеся,  - туристами. Тогда  это звучало гордо!
Естественно, я был первым среди записавшихся в этот кружок. Всю зиму добросовестно посещал занятия, где мы постигали всевозможные туристские премудрости. Изучали компас,  зубрили топографические знаки, учились вязать узлы и рисовали в специальной тетрадочке какими должны быть  настоящие туристские костры. Один раз даже попытались поставить в школьном коридоре палатку с помощью гвоздей и швабр, за что  мы и наш руководитель выслушали  много нелестных слов от уборщицы.
Наверное, излишним будет говорить о том, что все участники этого кружка с нетерпением ждали своего первого похода, где мы, наконец-то, сможем на практике применить все те знания, которые получили за долгую зиму.
И, этот час  наступил!  В мае, как только на улице стаял снег, наш руководитель торжественно объявил;
- В эту субботу идём в поход! С ночлегом! Ночевать будем не в палатке, а в лесной избушке.
Помолчав, многозначительно добавил:
- Всем сдать по рубль сорок.  На питание.

                                                                  *  *  *

Когда я принёс домой эту радостную новость, родители встретили её без особого энтузиазма. Причиной этому был длинный список снаряжения, которое предполагалось взять с собой.
Здесь, сделаю небольшое лирическое отступление.
В те суровые времена, все советские люди строили коммунизм и на этапе строительства жили совсем не богато,  если не сказать бедно.  Нам обещали, что стоит немного подождать и скоро, совсем скоро, наступит время коммунистического изобилия.
А пока изобилие не наступило, родительской зарплаты хватало лишь на самое необходимое – питание и кой-какую одежонку.  Кстати, надо отдать должное  тому времени – квартплата тогда  стоила копейки,  и  эти  расходы в  семейном бюджете  во внимание не принимались.
Так вот, про одежду. Жили мы в небольшом рабочем городке на Северном Урале и большинство жителей не считали нужным тратиться на наряды. Как так, спросите? Да очень просто  -  все  жители городка повсеместно щеголяли в том, что им выдавали на производстве.  Выдавали же добротные костюмы из чёрной или синей саржи, телогрейки (они же ватники  или фуфайки),  кирзовые сапоги, да валенки. Молодёжь, конечно,  наряжалось во что-то другое, а все остальные люди, включая детей, носили спецодежду. Да, да, я не оговорился -  специально для детей выписывали у заводских  кладовщиков маленькие размеры. А что? Зачем тратиться на детскую одежду, когда её можно  получить совсем бесплатно?
Нашей семье, в этом плане, приходилось туго. Оба мои родителя работали учителями и никакой спецодежды им не полагалось. Более того, одеваться им приходилось соответственно статусу – в «цивильные» наряды.  А стоили они тогда немало!  Статус этот распространялся и на меня – когда  все дети выходили гулять в удобных телогреечках и кирзовых сапожках,  то  я был как белая ворона: в несуразном школьном пальто, коротковатых брючках, из которых всегда вырастал, и полуботинках. Когда просил родителей купить мне такой же наряд как и на других детях, то получал суровый отказ - покупать ребёнку  специальную одежду для гуляния по улице, было непозволительной роскошью для нашего  семейного бюджета.
К чему я всё это рассказал? А вот к чему:
В  том самом списке снаряжения, продиктованного нам руководителем,  числилось достаточно много наименований.  Причем, всё было очень строго –  весь список были обязательный и обжалованию не подлежал.  Его в поход надо было собрать полностью.

Если с зубным порошком, полотенцем, мылом, сменой белья,  иголками-нитками и пр. дело обстояло относительно благополучно, то рюкзак  и тёплая куртка повергли моих родителей в шок. Взять их было негде, а без этого идти в поход невозможно. Руководитель строго-настрого предупредил, что  без тёплой куртки (под этим термином подразумевалось обычная ватная телогрейка) он никого не возьмет.  Под самым первым пунктом  ещё числился рюкзак. Без него, сами понимаете , – никак!
Мой поход был на грани срыва.  Пока отец и мать озабоченно изучали список походного снаряжения,  я с трудом сдерживал слёзы. Все мечты  о суровых путешествиях рушились в прах. Заметив моё плаксивое состояние,  родители провели краткое экономическое совещание, после чего мать со вздохом полезла в кошелёк, и, достав оттуда десять рублей, вручила их мне. 
                                                *  *  *
Это был мой триумф!  С десяткой и заветной тетрадкой, мы с отцом пошли на закупку недостающего снаряжения. В каждом советском  городе обязательно был магазин с незатейливым названием «Спорттовары». Продавали там велосипеды,  мячи, гантели и, разумеется,  туристские товары. Ассортимент был небогат и одинаковый во всех магазинах страны.  Цены кстати тоже. 
Разнообразием спортивных товаров  советская лёгкая промышленность своих граждан не баловала.
Хмуро-скучающая продавщица  брезгливо швырнула  нам для рассмотрения только одну модель  рюкзака  под названием:  «Пионерский».  Других рюкзаков в магазине не наблюдалось.
Остановлюсь на этой модели поподробнее.  Это был простой брезентовые мешок, без всякой затейливой выкройки,  совсем не такой,    как  современные рюкзаки.  Обычный мешок,  размером с половину наволочки. С одной стороны мешка были пришиты брезентовые лямки,  а с другой плоский карман. Горловина затягивалась верёвочкой  и закрывалась сверху  крошечным клапаном с добротной застёжкой из толстой натуральной кожи.  В объёмах тогда рюкзаки никто не измерял, но, по современным  меркам, в нём было около  15-20 литров.
Отец придирчиво осмотрел рюкзак, зачем-то расстегнул и застегнул все ремешки-застёжки  и обречённо произнёс:
- Будем брать…
- Платите шесть рублей сорок копеек в кассу! – огласила  приговор продавщица.
Охнув, мой родитель поплёлся к кассе. Я вполне понимал его. Рюкзак был очень даже недёшев.  По тем временам на эти деньги можно было купить почти две бутылки водки! А водка тогда являлась мерилом и эквивалентов многих материальных благ.
Я, тем временем, облюбовал себе складной нож со штопором и двумя лезвиями, ценой в целых три рубля. Пункт про нож тоже был в списке. Против ножа отец восстал категорически. Он считал, что любые ножи ребёнку противопоказаны и, в качестве альтернативы,  предложил купить туристический топорик.
Это была уникальная вещь! Цельнометаллический, тяжеленный,  с  резиновой рукоятью и совершенно тупой.  Именно тупизна  лезвия и склонила моего папашу к покупке -  этим топориком я не смогу порезаться.  А меня прельстило то, что  к нему прилагалась некое подобие чехла-кобуры  из кожезаменителя. С помощью этой самой кобуры можно было подвесить топор к поясу, что, несомненно, должно было придавать  мне вид бывалого туриста, да ещё с намёком на некую брутальную военизированность!
Короче, после недолгих колебаний,  топор тоже был куплен за три рубля шестьдесят копеек.
В заключение,  отец совсем расщедрился, долго скрёб по карманам мелочь  и купил мне настоящий компас за рубль двадцать!  Это  пункт тоже был в пресловутом списке.
Я немедленно надел компас на руку и когда  мы вышли из магазина,  лихо определил, где север, а где юг.  Отец был потрясён и спросил,  а найду ли я по компасу дорогу домой?  Ха, и это он спрашивал меня,  -  того кто  не один километр отшагал  зимой по школьным коридорам, определяя азимуты.  Уж это-то я умел  делать в совершенстве!
Я с ходу прицелился  визиром в сторону нашего дома и огласил:
- Азимут  340, курс на северо-запад! Или, норд-вест!
Надо ли говорить, что отец был потрясён моими познаниями в ориентировании  и только восхищённо покрутил головой. Высшей похвалой для меня были  его слова:
- Да, теперь я вижу, что в тайге ты не заблудишься!
Эх папа,  знал бы ты тогда, насколько пророческими окажутся твои слова…
На обратном пути мы зашли в магазин рабочий одежды и полюбовались на новенькие телогрейки,  висящие там.  Цена на них  было совсем запредельная – что-то около 25 рублей. Но, у отца был свой план…
                                            *  *  *
По приходу домой, он огласил свой план:
- Мы попросим телогрейку на прокат у нашего соседа! Я видел, что он в ней каждый день на работу ходит. Зачем она ему на выходные? Может быть, даст тебе поносить…
Отец, зачем-то, надел белую праздничную рубашку и нацепил галстук. Критически осмотрев меня, распорядился сменить домашние штаны на школьные брюки.
В таком виде мы предстали перед соседом. Сосед работал на стройки кем-то вроде плотника и, как положено любому пролетарию в  преддверии выходных дней, был слегка пьян.
Он хмуро выслушал нашу сбивчивую просьбу, поскрёб гладко выбритый подбородок, и ответил категорическим отказом:
- Не, не могу дать! Телогрейка у меня одна. В чем я в понедельник на работу пойду?
(Кстати,  любопытная деталь про бритый подбородок! В советские времена,  любой мужчина, независимо от возраста, чина и социального положения, должен  был быть чисто выбрит. Появляться на людях, даже с небольшой щетиной, считалось позорным.  В наше время, всё  с точностью наоборот…)
Однако, мой родитель, даром что считался интеллигентом,  хорошо знал приёмы народной дипломатии. Он заглянул в приоткрытую дверь и убедился в том, что жена соседа возится на кухне  не обращая внимания на посетителей.  После этого  отец подмигнул и, неуловимо лёгким движением, щёлкнул пальцами  себя по шее.
Этот  незамысловатый жест произвёл на соседа  разительное впечатление. Он широко заулыбался,  метнулся в прихожую, и  немедленно вынес телогрейку со словами:
-  Ну отчего же не помочь парнишке в поход сходить! Сам когда-то пацаном по тайге шарашился… Только пусть обязательно принесёт телогрейку в воскресенье вечером, а то мне не в чем будет на работу идти!
Мы вернулись домой с заветной телогрейкой. Я немедленно примерил её на себя. Она была немного великовата, поэтому пришлось слегка подвернуть рукава.  По длине она доходила мне по середины бедер, что очень понравилось родителям.
- Это очень хорошо, когда сядешь, то  попу не застудишь…  – многозначительно сказала мама.
  Суровой тяжестью телогрейка давила на плечи. Пахло от этого мужественного одеяния своеобразно  –  сложный букет  из запахов солярки, бензиновой гари и табачного дыма. Отец с матерью брезгливо поморщились, когда я сказал им об этом, но мне запах понравился. Именно так должен был пахнуть настоящий путешественник –  турист или геолог.
Всё!  Я был готов к  своему первому походу. Радости моей не было предела! Осталось только собрать рюкзак,  и, в путь…
Неожиданно, с рюкзаком появилась проблема. Половина обозначенных  в списке вещей не входила в этот пионерский мешок. Очевидно, предполагалась, что пионеры должны путешествовать налегке только со сменой белья и туалетными принадлежностями. 
Здесь мой папа проявил чудеса  походной смекалки.  Раздувшийся до шарообразного состояния рюкзак он затянул шнурком и завязал его специальным узлом. На вопрос о том, где он научился  таким узлам, загадочно улыбнулся:
- Армия всему научит!
Мы с мамой были просто потрясены его походно-практическими навыками. Но, это было не всё!  Войдя во вкус,  папа  продолжил демонстрировать  туристскую смекалку. Он положил не вошедшее в рюкзак  имущество, а именно:  спортивный костюм, запасные носки и лыжную шапочку в сетку-авоську,  и пристегнул сверху  с помощью ремешка клапана.  Запасную обувь, в виде кед, в которых я ходил на уроки физкультуры,  тоже привязали шнурками поверх рюкзака. Кружка  же была кокетливо подвешена к застёжке туго набитого кармана.
Оставалось только примерить рюкзак… . Родители вдвоём подняли его и засунули мои руки в лямки.  На спине рюкзак мгновенно принял горизонтально положение и никак не хотел висеть вдоль спины. Лямки оттянули плечи назад,  а грудь выпятилась вперёд, отчего я стал походить скульптурное изображение  космонавта, стремящегося к звёздам.  Именно такой  гипсовый памятник стоял в нашем городке перед кинотеатром «Космос». Безумная фантазия скульптора наградила этот монумент  гипертрофированной грудной клеткой  и широко раскинутыми руками,  в одной из которых был странный предмет,  похожий на футбольный мяч с крылышками-антенками.
Впрочем, всё это мелочи. Главное то, что  завтра в поход!
                                                        *  *  *
Ночь прошла беспокойно.  Снились мне космонавты, летящие к звёздам с пионерскими рюкзаками за плечами, и сосед, сдирающий с меня свою телогрейку.
Проснувшись до звонка будильника, я метнулся к списку и ещё раз проверил, не забыл ли что. Всё было на месте.
Без аппетита позавтракав, я обул свои школьные полуботинки, так  как больше никакой подходящей обуви у меня не было,  надел телогрейку, и водрузил на плечи рюкзак. Он сильно давил в поясницу и оттягивал плечи, но телогрейка, отчасти, смягчала такие неудобства. В принципе, было терпимо.
Родители,  провожавшие меня у порога, только вздыхали, глядя на своё походное чадо, а мать украдкой смахнула слезу.

                                                        *  *  *

На автовокзале, где была назначена встреча нашей туристской группы, никого не было.  Через полчаса подтянулось только три члена кружка,  хотя предполагалось участие в походе не менее двадцати человек. Вскоре,  хриплый автовокзальный репродуктор объявил,  что нужный  нам автобус отправляется через пять минут, но никто из туристов-путешественников, включая нашего руководителя,  больше не подошёл.
Мы лихорадочно совещались, что нам дальше делать. Председательствовал на этом совещании парнишка, учившийся в восьмом классе, самый старший из нас. С его слов, он был бывалым туристом и точно знал, в какую избушку ушла наша группа.  Догнать их не представляет никакого труда, так как он хорошо знает в тайге все дороги и тропинки. Мы сомневались…  Довод о том, что они без нас съедят все  закупленные на наши деньги продукты,  послужил решающим аргументом, и мы сели в автобус.
Забегая вперёд, скажу, что никаких продуктов не было. Наш руководитель, собрав деньги, решил  немного выпить и неожиданно ушёл в жестокий запой. Такое бывает в жизни, особенно с творческими людьми.
Всех оповестили о плачевном состоянии  руководителя и о том,  что поход не состоится,  а вот  о нас как-то забыли. Такое тоже случается в жизни…
Мы,  разумеется, ничего этого не знали и были уверены в том, что наша группа уехала без нас раньше. Если  даже не уехала, то значит подъедут позже.
Представьте, подходят члены туркужка, а мы уже сидим в избушке и заняли самые лучшие  спальные места. Все будут завидовать и восхищаться, как  ловко мы смогли самостоятельно добраться до заветной таёжной избушки. Это будет для них замечательным сюрпризом! Как пелось в популярной тогда туристкой песенке:
Там, где змея не проползет
И не найдет дороги птица,
Турист всегда тропу найдет,
И ничего с ним не случится.


Рассуждая таким образом, мы весело ехали в автобусе.  Для поддержания боевого духа даже хором спели «Марш туристов», слова которого приведены выше.
Однако, на душе начинали скрести кошки.  Дорога постепенно поднималась в горы и пейзаж, понемногу,  стал менялся. На обочине начали появляться не растаявшие сугробы, а ели и сосны почему-то стояли в глубоком снегу…
Меня одолевали  самые мрачные предчувствия, и туристские путешествия уже не казались таким увлекательным занятием.
                                                              *  *  *
Через час мы бодро вышли из автобуса и сразу попали из весны в настоящую зиму. Кругом лежал мокрый снег,  а с гор дул сырой, неприветливый ветер. Высокие сосны качали кронами и грозно шумели.
Восьмиклассник, взявший на себя роль лидера и ставший нашим проводником, указал на просвет между деревьями  и огласил маршрут:
- Вот по этой дороге надо идти до ручья, а потом по нему вверх. Через пять километров на берегу будет стоять наша изба.
С этими словами он шагнул в сугроб и, проваливаясь по колено, смело зашагал вперёд. Мы осторожно последовали за ним.  По мокрому, раскисшему снегу идти было очень тяжело.  Мои полуботинки мгновенно  промокли, кожа раскисла, и они стали слетать с ног.  Время от времени, мне приходилось  доставать их из-под снега и  обувать заново. Я мысленно поблагодарил маму, заставившую надеть шерстяные носки домашней вязки.  Моим спутникам было не легче. Снег постоянно набивался за голенища  их кирзовых сапог, отчего они становились неподъёмными. Ребята часто присаживались, снимали сапоги, высыпали из них снег и перематывали мокрые портянки. В лёгеньких полуботинках я был в более выигрышном положении, и скакать по сугробам мне было гораздо легче.
Честно говоря, к таким трудностям мы были не готовы, и уже через  час ходьбы начали недовольно  роптать. Таёжный поход представлялся нам совсем иначе. Мокрые сугробы  и зловещий лес вокруг, были совсем неромантичны.  Наш лидер быстро прекратил возмущения,  сурово одёрнув нас:
- Что вы разнылись как бабы! От первых трудностей совсем раскисли!
Сравнение с «бабами» в наше подростковое время было очень обидным. Устыдившись,  мы замолкли, тем более что уже вышли на речку.
Мутная вода громко шумела, прыгая по валунам. На галечном берегу не было снега и, воодушевлённые, мы весело зашагали по скользким камням.
Заветная избушка  была уже совсем близко,  звала и  манила своим уютом и теплом!
Однако галечный пляж за поворотом реки закончился. Нам пришлось карабкаться на обрывистый берег и снова пробираться по сугробам.  Это  было гораздо труднее, чем шагать по камням. Пришлось  спуститься,  как только появилась небольшая отмель,  и  идти, поскальзываясь на гальке, пока  не наткнулись на очередной прижим реки. Снова лезли вверх и ползли по сугробам, которые,  в некоторых местах,  были по пояс. 
Повторялось это бесчисленное количество раз, но мы упорно продолжали свой путь.
Ведь мы были советские пионеры и не боялись трудностей!
Штанины  и низ телогрейки промокли насквозь. Вода хлюпала в  полуботинках.  Ненавистный пионерский рюкзак немилосердно давил на спину. Туристский топорик сильно оттягивал пояс, постоянно норовил сползти вперёд, путаясь между ног и мешая идти.
В какой-то момент мне стало немного легче нести рюкзак. Только спустя некоторое время, я обнаружил, что сетка-авоська с моим имуществом, оторвалась вместе с кожаной застёжкой и где-то потерялась. Возвращаться, чтобы искать её, не было сил. Ребята утешили меня тем, что мы найдём  мои вещи на обратном пути… .
Утопая в снегу, скользя и падая на мокрых голышах, мы продолжили своё нелёгкое  путешествие по северной тайге.
На вопросы о том, когда же, наконец, выйдем к избушке, наш  самозваный проводник угрюмо отмалчивался или односложно отвечал:
-  Скоро придём. Немного осталось…
Это «скоро» уже совсем не вселяло в нас никакой надежды, но мы продолжали идти за ним…
Неожиданно,  наш лидер резко остановился и замер на месте. Мы уткнулись ему в спину. Он обернулся с округлившимися глазами и прижал палец к губам, призывая молчать. Тем же пальцем  показал  себе под ноги.  Мы посмотрели туда и вздрогнули от ужаса! На мокром песке отчётливо отпечатался огромный след! Словно какой-то громадный мужик прошёлся  по берегу босиком.  Нам, подросткам,  выросшим в маленьком  городке,  расположенном среди уральской тайги, не надо было объяснять, чьи это следы. Разумеется,  босиком здесь никто не будет разгуливать.  Это был медведь!  Если приглядеться, то можно было отчётливо рассмотреть отпечатки длиннющих когтей,  глубиной не менее  нескольких сантиметров!
Нам стало страшно! Вот-вот медведь с рёвом выскочит из кустов и загрызёт нас.  Ведь всем хорошо известно, что ранней весной,  медведи самые опасные!
Мои товарищи быстро вытащили перочинные ножи и раскрыли их, чтобы обороняться от свирепых хищников. Так как у меня вместо ножа был туристский топорик, я достал его,  почувствовав себя менее уязвимым.  Пока мои спутники будут колоть медведя своими ножиками,  я трахну его топориком по голове и он сразу сдохнет!
Очень хотелось немедленно убежать прочь, но, преодолевая страх и держа своё оружие наизготовку,  мы осторожно двинулись вперёд, к спасительной избушке. Я замыкал нашу маленькую колонну, держа топорик двумя руками и постоянно оглядываясь… 
Детская психика устроена так, что не может долго подвергаться страху и панике. Уже через полчаса нам стало ясно, что медведи передумали нападать на нас и, очевидно, убежали далеко в тайгу,  испугавшись нашего смертоносного оружия.  Решено было убрать ножи и оставить  в руках только мой топор. Медвежьих следов больше не попадалось и стало ясно, что опасность миновала. Мы продолжили свой нелёгкий путь,  совершенно позабыв про медведей.
                                                        *  *  *
Через несколько часов, когда уже начало смеркаться,  до нас дошло, что избушки никакой не будет. Наш лидер  вынужден был признать,  что немного заблудился. Возможно, пошли не по той речке. Или не там вышли из автобуса. И вообще,  он в этой избе  никогда не был и знал о ней только из рассказов более старших товарищей.
Не трудно догадаться, что  тут разразился бунт!
Поначалу, мы в резких мальчишеских выражениях высказали  всё,  что думаем о нашем  самозваном лидере, о туризме в целом,  и о горах Северного Урала в частности.
Затем хотели  избить  проводника, но этот вариант отвергли сразу – он был старше и сильнее нас, поэтому мы великодушно решили простить его. Тем более,  что  он искренне раскаивался и обещал больше никого никуда не водить.
Однако нам от этого не полегчало, и мы стали думать, что делать дальше.
Положение было угрожающим. Мокрые, голодные (продуктов у нас с собой не было  -  ведь мы надеялись, что их закупит руководитель!), донельзя усталые,  мы сидели посреди угрюмой тайги. Возвращаться назад по мокрым сугробам было совершенно нереально – надвигалась ночь, да и наших силёнок просто не хватит на  дорогу назад. Этот вариант мы отвергли сразу.
Решили развести костёр,  обсушиться  и переночевать  возле него,  а утром, со свежими силами, двигаться обратно. Может быть, удастся наловить рыбы на ужин – ведь леска и крючки были у каждого,  согласно списку снаряжения. Хотя, совсем не верилось в то, что  рыба может водиться в этом ручье  - уж слишком он был мутный и мелководный.
Какой делать костёр мы не сомневались – разумеется,  только «нодью»!  Во-первых, этот костёр волшебным образом может согревать усталых путников всю ночь,  а во-вторых, для «нодьи» надо всего два бревна. А ещё  мы много наслушались о чудодейственных свойствах этого костра  от нашего учителя по туризму. С его слов, это единственное спасение для путешественников в зимней тайге.  У нас  же был именно такой случай.
Освежив память рисунками из моей тетрадки по туризму, мы приступили к сооружению «нодьи». 
Для начала  выбрали сухостойное дерево диаметром 30-35 см.  Прикинув, что из его ствола получится два прекрасных костровых брёвна,  приступили к рубке. Здесь нас ждало первое разочарование. Мой  прекрасный, но тупой топорик,  при самом сильном ударе, углублялся в древесину лишь на несколько миллиметров…
По очереди мы тюкали и тюкали по неподатливой древесине, но, почти безрезультатно. Устав, резали ствол перочинными ножами,  потом снова  колотили топором…
Уже окончательно  стемнело, а дерево всё не падало.
До сих пор я не понимаю, как мы смогли сделать это,  но, в один прекрасный момент, ствол,  изрядно измочаленный у основания, хрустнул и начал падать! 
Однако, буквально через несколько секунд,  наш буйный восторг сменился горьким разочарованием – при падении дерево наглухо заклинилось среди вершин других деревьев. Такого подвоха мы никак не ожидали!
Безрезультатно подёргав  застрявший ствол, бросили это бесполезное занятие и  поплелись к своим рюкзакам, оставленным на берегу реки.
Темнота всё плотнее сгущалась вокруг нас. Ветер стих. Мокрый снег тяжёлыми хлопьями падал из  небесной темноты и таял на наших телогрейках. Было очень холодно, мрачно и тоскливо.  Ни кому, ни чёрным деревьям, стоящим непреодолимой стеной вдоль берега,  ни белым сугробам , ни низкому беззвездному небу,  не было никакого дела до нас.  Только ручей по-прежнему шумел среди камней, но в его рокоте  уже слышалось что-то угрожающее.
Из последних сил мы,  стараясь не отходить далеко друг от друга, собрали немного веток и сырой плавник, лежащий на берегу.
Стали разжигать костёр. Спички удалось сохранить сухими (не зря всю зиму приобретали туристские навыки!), а вот промокшие ветки никак не хотели разгораться. В теории нам хорошо было известно, как развести костёр, но на практике всё оказалось не так просто. Истратили уже несколько коробков,  а огонь всё не разгорался.    В качестве растопки в ход пошла моя тетрадка по туризму и  книжка «Спутник юного туриста»,  нашедшаяся в рюкзаке одного из моих товарищей.
Вскоре вся бумага прогорела, а мокрые дрова только шипели, пускали едкий дым и едва тлели.
Нахохлившись, мы сидели у затухающего костра. Снег толстым слоем лежал на спинах и шапках.  Чтобы стряхнуть его, надо  вставать и двигать руками, а на это не было сил. Наш проводник тихонько всхлипывал, растирая слёзы рукавом телогрейки…
На смену дрожи, сотрясавшей всё тело, пришло какое-то зябкое состояние,  при котором  хотелось ничего ни делать и ни о чём  не думать.  Даже острый голод, сжимавший наши пустые желудки,  как-то притупился. Окоченевшие руки и ноги почти не чувствовались. Они, конечно,  продолжали мерзнуть, но уже как-то меньше.  Холод стал вполне терпимым и  не таким резко-обжигающим. Вместе с тем,  он  быстро забирался  под мокрую телогрейку и всё настойчивее прикасался  холодными щупальцами к спине и животу.
В голову приходили дурные мысли о том, что именно так замерзают в тайге,  только верить в них не хотелось. По книгам  и фильмам я знал, что в самый последний момент на помощь кто-то обязательно придёт. Сейчас  этот последний момент  явно наступал,  а помощь почему-то запаздывала.
«Если бы сосед не дал свою телогрейку, то  я не попал бы в эту передрягу…» - промелькнула вялая мысль,  и я погрузился  в  странную, зябко-мокрую дремоту…

                                                              *  *  *
Вдруг…
Иногда,  в нашей жизни происходит это самое «вдруг…» и ситуация в корне меняется.
Вот и в нашем повествовании, которое начало принимать печально-грустные нотки, произошло  это самое «вдруг»!
Да, друзья, если бы не это «вдруг», то, скорее всего, ваш покорный слуга не имел бы возможности поделиться с вами этой древней и, отчасти, забавной историей.
Наверное, наши добрые ангелы-хранители  собрались тогда вместе,  поднатужились и повернули колесо событий в нашу пользу. Хотя,  какие ангелы? В те далёкие времена все обязаны были быть атеистами, и любые ангелы были запрещены. Не положено было советскому человеку иметь ангелов-хранителей! Не положено и точка! Поэтому, вероятно, нашим ангелам пришлось действовать скрытно,  по-партизански, чему не в малой степени способствовала угрюмая обстановка глухой уральской тайги…
Однако,  как бы там ни было, но это  самое «вдруг» произошло! Итак, продолжим:

ВДРУГ, совсем недалеко, гулко ухнул выстрел. За ним другой, третий!  Потом целая канонада! Мы встрепенулись и, не сговариваясь, закричали вразнобой:
- Ээээй!
- Ауууу!
- Помогите!!!
- На помощь!!!
Чьи-то голоса незамедлительно откликнулись нам.
Прошло немного времени и ангелы-хранители явились в образе крепких мужиков в заснеженных телогрейках.  Мы были как в полусне и плохо соображали. Чьи-то крепкие руки  затормошили нас и куда-то повели, поддерживая со всех сторон. 
В себя мы пришли в жарко натопленной избе, раздетые до трусов. Наши спасители  озабоченно обсуждали, что лучше: дать нам  водки вовнутрь  или растереть ею снаружи?  Ввиду нашего малого возраста решили остановиться на последнем.
Жёсткие, мозолистые ладони начали до боли тереть  спину, грудь и ступни ног. От этой процедуры мгновенно стало жарко. Я реально почувствовал,  как кровь  бурлит во мне и согревает весь мой, пропитанный холодом,  организм.
Нас нарядили в какую-то сухую одежонку и дали по кружке горячущего, сладкого чая.
Это было блаженством! Ангелы-хранители полюбовались на наши распаренные, счастливые физиономии и улетели по своим ангельским делам. Их чудесная миссия была выполнена.
Обитатели избы оказались совсем не ангелы, а обычные охотники,  расслабляющиеся на природе подальше от городских хлопот и занудных жён.  Приняв на грудь, они решили поупражняться в стрельбе по консервным банкам, как это принято на любой охоте. Именно эти выстрелы и спасли нас.
Получается, что ангелы здесь и не причем, но я до сих пор верю в их вмешательство. Без них никак не обошлось!
                                                  *  *  *
Детские организмы,  в отличие от взрослых,  способны очень быстро восстанавливать силы. Буквально через полчаса мы совсем пришли в себя и развеселились. Ещё недавние злоключения казались  смешными и  нелепыми.  Наш неформальный лидер заметно приободрился и  начал рассказывать, как он собирался пойти нарубить дров,  разжечь огромный костёр и спасти нас. А потом бы наловил рыбы в ручье, так как своими глазами видел, как она там плескалась.
В избу заглянул один из охотников, чтобы позвать к костру ужинать, и сурово обломал рассказчика, сказав, что никакая рыба сроду не водилась в этих ручьях.
- Вы только одежду свою всю развесьте по стенам – пусть сохнет,  – сказал он напоследок и вышел из избы.
Все поспешили выполнить его указание.  Я повесил свою драгоценную телогрейку на гвоздик  как можно ближе к горячей печке– мне надо было сдать её соседу в идеально сухом виде, иначе, как он пойдёт в мокром ватнике на работу?
Мы сидели у костра и с жадностью уплетали изумительное варево – картошку с домашней тушёнкой. Ничего вкуснее я не ел до сих пор! Потом дали добавки, потом ещё, но мы никак не могли насытиться и всё ели, ели и ели... 
Нас начали расспрашивать, как мы умудрились попасть в такое  бедственное положение и только качали головами, слушая сбивчивый рассказ. Оказывается,  мы  пошли по  притоку ручья и попали совсем в другое место – туда, где  редко кто бывает.  Только благодаря случайному стечению обстоятельств  они,  на наше счастье, оказались здесь. А та изба, в которую мы шли, была далеко в стороне и гораздо ближе к дороге.
Потом мужики разливали водку, травили  охотничьи байки, а мы, сытые и расслабленные, слушали их, раскрыв рот и наслаждаясь горячим чаем.
Один из охотников пошёл к избушке, чтобы проверить как горит печь, но тут же выскочил  в клубах дыма со страшными матами. Кинув в снег какую-то дымящуюся тряпку, начал яростно топтать её.
_ - Кто  догадался повесить телогрейку вплотную к трубе!? -  страшным голосом вопрошал он, продолжая неистово топтать что-то большое, тёмное и мягкое.
Жуткое предчувствие сжало мне сердце. На слабеющих ногах я бросился к этой тряпке и с ужасом признал в ней свою телогрейку!
Весь мир рухнул в моих глазах. Случилось самое страшное и непоправимое. Моя телогрейка сгорела!!!
С тоской я разложил мокрую, грязную телогрейку на снегу и, глотая слёзы,  разглядывал потери. Все присутствующие заливались весёлым смехом – им было не понять всю трагичность этой утраты. А утрата была довольно значительна: прогорели две дырки величиной с кулак -  одна на рукаве в районе локтя,  а вторая  внизу возле кармана.
Кто-то из мужиков, видя моё нескрываемое горе, потрепал меня по затылку:
- Ничего страшного, пацан! Положишь заплатки, набьешь в них  ваты и будет у тебя телогрейка лучше новой!
Веселье у костра продолжилось, а я поплёлся в избу, чтобы повесить там свою многострадальную телогрейку. Решив больше не рисковать, расположил её в самом дальнем,  от печки, углу.
Никто не сможет представить моего состояния и мне не описать его словами, когда через полчаса вся история повторилась! 
Мою телогрейку опять выволокли из избы и втоптали в снег!  Оказалось, что вата  внутри телогрейки была плохо затушена и она продолжала тлеть всё это время.
На этот раз ущерб  был ужасающим! Выгорела  большая часть правой полы, и добавилось несколько дыр в рукаве. Я сидел на снегу и старательно тушил все искорки в вате, не обращая внимания на советы выкинуть телогрейку. Сушить  её я больше не осмелился и оставил на ночь лежать на  снегу.
Наутро, мужики показали нам протоптанную тропу, по которой мы довольно быстро добрались до дороги, сели в автобус и благополучно доехали до города.

                                                            *  *  *
Я шел  домой, закусив губу,  с трудом сдерживая слёзы и стараясь не обращать внимания на насмешливо-удивлённые взгляды прохожих.  Надо признаться  -  мой вид, с рюкзаком,  в истерзанной и полуобгоревшей телогрейке,  был довольно диковатый.
Как на эшафот, поднялся по ступеням к родному порогу. Открыла дверь мать, радостно всплеснув руками. Я протиснулся в прихожую и повернулся к маме несгоревшим боком. На кухне нашей хрущёвки уже сидели за столом отец с соседом. Перед ними стояла недопитая бутылка водки. Они встретили меня торжествующими возгласами.
- Вот, - радостно вскричал папа,
- Вернулся в целости и сохранности! А ты сомневался!
Мать стащила с меня рюкзак и, для того чтобы расстегнуть телогрейку,  повернула к себе лицом. Вздох  изумления  вырвался из окружающих и повис в гнетущей  атмосфере. Мама  растеряно держала в руках  омерзительную телогрейку, зияющую огромными дырами. По квартире распространялся гадкий запах горелых тряпок.
- П…….  ё…….  б……..  мать! – как-то горестно, с непередаваемо скорбным выражением, произнёс сосед.
После этого в квартире  воцарила тягостная тишина.
Немая сцена из гоголевского «Ревизора», даже в исполнении самых великих артистов,  не передаст и сотой доли того трагизма и  безнадёжности, которые повисли в нашей квартире в тот момент.
До неприличия затянувшуюся паузу, наконец-то,  прервал отец.
- Я в  магазин сейчас сбегаю, принесу пару бутылочек водки, – кашлянув, произнёс он,
-  Вина и пива ещё возьму немного… - добавил папа, заметив  странно-отсутствующий взгляд соседа. Никто ничего не отвечал ему. Опушенные плечи и сгорбленная спина соседа выражали невообразимое вселенское горе.
Отец  зыркнул на меня  испепеляющим взглядом и мгновенно исчез за дверью. Мать бросилась на кухню  и начала греметь посудой, готовя закуску. Сосед остался сидеть за столом в скорбной позе,  а я постарался побыстрее исчезнуть в своей комнате.
Когда вся водка была выпита, родители осторожно провожали соседа домой.  Он держался за  дверной косяк и грозил кулаком куда-то в потолок.
- В гробу  и в белых тапочках видал  я всю вашу стройку и всех вас вертел на одном месте!! – гневно кричал он невидимым оппонентам.
Забрать полусгоревшую телогрейку сосед категорически отказался. Вместо неё отец обещал пойти на стройку и объяснить начальству причину отсутствия спецодежды на их работнике.
                                                  *  *  *
Собственно  говоря, на этом рассказ о моём первом походе можно считать законченным.
Всё окончилось хорошо. Отец, вместе с соседом, на следующий день пошёл на стройку. Представьте себе их изумление, когда вдруг выяснилось, что начальник знаком с этой историей не понаслышке. Да, наш мир очень тесен!  Он оказался одним из тех мужиков, которые спасли нас. Как сказочный волшебник, начальник тут же распорядился выдать соседу новую телогрейку,  а отца похвалил, сказав, что он правильно воспитывает своё чадо. 
Финальной сценой стало совместное распитие алкогольных напитков в кабинете начальника, так как было утро понедельника, и все  они нуждались в этом…. В те времена не считалось  зазорным выпить  на работе стопочку,  для поправки здоровья.
А  телогрейка,  после этих  испытаний, прожила ещё долгую и счастливую, по телогреечным понятиям, жизнь. Мать раздобыла где-то сатиновый рабочий халат и натянула его сверху. Изнутри пришила аккуратные заплатки и набила  пустое пространство  ватой. Что-то  подкроила, подвернула,  надставила и получилась замечательная телогрейка,  да ещё модного тогда фасона - так называемая «крытая фуфайка».
Она верой и правдой служила мне ещё много лет,  пока не потерялась, за ненадобностью, где-то в студенческом строительном отряде. Может быть,  она и до сих пор греет  тело какого-нибудь сторожа на стройке. Такие вещи вечны!