Тучи надвигаются сурово,
Не видать луны на небе мглистом,
Сын раввина, Рабинович Лева
Стал позавчера биатлонистом.

И пока в районной синагоге
Все евреи слушали раввина,
Нацепил крепленья он на ноги,
А винтовку нацепил на спину.

С бородой седой и в черной шляпе,
С пейсами, взволнован очень-очень,
Обратился к Леве его папа,
Тоже Рабинович между прочим.

Он сказал: - Послушай меня, Лева,
Я, вам кое что сказать имею,
Биатлон не то, чтобы хуево,
Просто не подходит для еврея.

Не смеши мой тухес без причины,
Лыжи не для тех, кто с обрезаньем,
Не для нас зима, снега и льдины,
Мы теплолюбивые созданья!

Слушай, поц! Снимай скорее лыжи,
Шахматы! Вот выход для семита.
Так не далеко, сынок, до грыжжи,
До инфаркта, кори и бронхита!

Обойдемся мы, давай, без драмы,
Лева, прекрати, я умоляю,
Шлемазл, подумай хоть о маме,
Это ж не дай бог если узнает!

Лева отвечал: - Ай, папа, что вы!
Здесь вам не Египет и пустыня,
И евреи будут не готовы,
Коль былое повторится ныне.

И от войск собаки- фараона,
По снегам, как по суху когда-то
Нам не убежать без биатлона.
С биатлоном будет все пиздато.

Не развергнет свои воды море,
Поглотит собой погоню жижа,
Ждет евреев катастрофа, горе,
Если мы не встанем все на лыжи.

Не спасут молитвы и мессия,
Рвется, папа, нитка там, где тонко.
Это, папа, всё таки Россия!
Здесь ведь нам пиздец без подготовки!

Папа Рабинович думал много,
В шляпе новой, черной, как фломастер,
А потом он запер синагогу
И пошел за лыжами в "Спортмастер".

И с тех пор в родном местечке нашем,
Все евреи вместе, даже летом,
Пейсы накрутив лыжню ебашут,
В олимпийском виде эстафеты.