Фамилия у зайца была Зайцев. Все дразнили, обижали зайца. Все…
«Косой, косой!» – кричали они и давали тумаков – просто потому что заяц, потому что слабый. Все в этом мерзком лесу, который словно в насмешку величался лесной сказкой, помыкали косым.
А заяц был интеллигентен, косоглаз, скован в эмоциональном плане, и трусоват по природе – ни сдачи не даст, не огрызнется. Когда стало совсем невмоготу, он ушел…

Незнакомый лес в котором он теперь очутился, был огромен и раскинулся кажется необъятно. Уже третий день заяц бродил в чаще как неприкаянный.
Однажды, после ужасной встречи с медведем (заяц наткнулся на его вчерашний кал), косой присел с напавшей вдруг медвежьей болезнью под елкой, как почуял под лапой нечто твердое, скрытое упругим покрывалом еловых иголок.
«Молодые сыроежки!» – обрадовался он, любивший эти безопасные грибы, и разворошил перегной.
Вместо питательного продукта, подлесок и провидение, преподнесли зайцу Зайцеву нечто совершенно божественное – парабеллум!
Какой-то нацист закопал под елкой оружие, с немецкой аккуратностью поместив его в целлофановый пакет. Там же лежал железный крест и пожелтевшая фотокарточка незнакомой фрау с надписью «Мюнхен. 1941. Любимому Гансу от Гретхен».
Гретхен с карточки неуловимо напомнила лисицу Рыжову, лживую, хитрую хабалистую вертихвостку. Она зло насмехалась над его, зайцевой не мужественностью и косоглазием.
– Грязная нацистская шлюха! – заяц порвал фото и плюнул на обрывки.

Пистолет был как новенький. Он волнующе тяжелил лапу и дружелюбно смотрел срезом дула в глаза. Обойма полная.
– Эта пиздец…! – прошептал восхищенный заяц. – Теперь всех выебу! Кого-то и в жопу!
От такой мужественной перспективы, у Зайцева похолодело в узкой груди.
«С кого начать? – судорожно размышлял он, осторожно пробираясь кустами и овражками в родные места – мстить. – Восемь пуль, – на всех не хватит. Одна популяция тварей волков в нашем лесу ого-го. Что же делать?!»
Не известно, что бы надумал Зайцев, кабы не красота и изобилие здешних угодий, так и манящие двуногих дикарей…

Новенький Вранглер пролезет везде. Прежде, депутат Зубов выезжал на охоту широко, по-барски – несколько машин, коллеги по самой представительной фракции, горы закуски и напитков, бабы…, стрельба по бутылкам и домой. Во были времена!
Теперь же, летают эти ёбаные дроны и компрометируют государственных мужей! Все стало скромнее. Только он и помощник.
Помощник встал с четверенек, натянул трусы с игривым хвостом-помпоном и камуфляжные штаны – на сегодня работа закончена.
– Ну вот, – сказал запыхавшийся Зубов, тоже натягивая штаны. – Больше ни слова о работе. Спрыснем машину и пойдем стрелять заек! – и сочно расхохотался.
На полянке, куда забрался проходимый джип, был накрыт скромный пикничок – ветчинка, коньячок, фрукты, на мангальчике доходил шашлык из осетрины.
– Сфотографируй. – приказал чрезмерно грузный Зубов, и принял на фоне машины позу целящегося охотника, похожего на престарелого, распадающегося от сифилиса купидона. Хотел покрасоваться с новеньким Зауэром.
Холеная, с глуповатыми глазами помощник Распопова отошла на пару шагов и едва вымолвила: «Сейчас вылетит…», как с хлопком и брызгами вылетел её правый глаз, оставив рваную дырку вместо глазницы.
Она рухнула обезображенным лицом в мангал – взметнулись искры, вспыхнули русые локоны.
– Аа…! – заблеял депутат от молниеносной смены картинок, силясь понять, что произошло, как грянул выстрел, и пуля прошила голову – мозги обильно спрыснули таки новенькое авто.
Заяц вышел из кустов и деловито запрыгнул в распахнутую заднюю дверь машины. Появился оттуда с набитым патронташем в лапах. Взял из рук мертвого Зубова ружье, а на грудь положил нацистский крест.
В мангале потрескивала голова помощницы. Догорали, курились сладким дымом белокурые волосы. Вдруг звонко лопнули силиконовые губы.

Зайцев поджался, и, поскорее углубился в лес.
Теперь, с ружьем и запасом патронов, он почуял истинную силу. Надо было найти какого - никакого завалящего медведя или волка и непременно вышибить мозги, но сперва, подкрепиться.
Он отыскал молодых сыроежек, и, смешно перебирая пухлыми губами, живо умял их под елкой, любовно разглядывая вооружение. Грибы придали необыкновенной силы, ясности ума и дьявольской решимости.
В небе опять загрохотало. Прижав уши, заяц сжался в комочек под разлапистой веткой. Уже второй день, над лесом летала страшная, грохочущая железная птица. У зайца сердце уходило в лапы.
Треклятая машина распугала все зверье. До вечера, заяц бродил с ружьем наперевес, демонстративно распевая «А нам все равно, а нам все равно» и выкрикивал грязные ругательства в адрес представителей верхушки пищевой цепочки.
Ни одна упомянутая тварь так и не подвернулась. Раздосадованный, он улегся под сосной и заснул.

Разбудил зайца звук мотора и человеческие голоса, далеко разносящийся по утреннему лесу. Вскоре все стихло. Заяц тихонько пошел на разведку.
На опушке стоял автобус, возле него свалены не земле рюкзаки, – никого. Вдруг, из автобуса выскочил знакомый шакал Сидоров. Пока люди отлучились, падонок нашакалил в машине бутерброды.
Заяц вышел из кустов. Он был вооружен и кажется опасен. Вороватый Сидоров испуганно уставился на него и промямлил: – Ты, косой?! А я вот…
– Шшш, – весь загадочный, заяц поднес ствол к покривившейся в натужной улыбке пасти Сидорова. – Мордой вниз, или стреляю.
Сидоров покорно лег, трогательно прикрыв беззащитную голову бутербродом с колбасой в дрожащей лапе.
– Это не я спиздил твою заначку…– заныл ворюга.
Заяц живо перехватил ружье за ствол, и, хрясь прикладом по затылку! Еще и еще. Перевернул шакала на спину и основательно разровнял морду. Шакалья харя стала разительно похожа на неизвестное науке предельно уплощенное животное из самых глубин океана.
Заяц нарвал ромашек, и со словами: «Может и не ты…», – вложил букетик шакалу в лапу.

До родимой лесной сказки и её обитателей оставалось не далеко…
Заяц поспешал и мысленно веселился, воображая как выпучатся глаза наглых волков, грубых кабанов и блядских лисиц, когда он сунет им в морду вороненое дуло.
Все обижали зайца…Все…
Задержал его вертолет, на который он вдруг наткнулся. Следовало обойти эту страхуилу, но оружие действовало на зайца магически – он совершенно перестал бздеть.
Винтокрылая машина остывала на поляне. Заяц подкрался к летательному аппарату. Внутри разговаривали двое.
– Разворачивайтесь цепью на северо - запад. Вам навстречу идет группа старших ребят с лагеря. – говорил кто-то незнакомый по рации. – Как поняли? Прием!
– Бегаем как за зайцем! Сука! Яйца ему вырву! – раздался другой угрожающий голос.
– Голову оторвать! – подтвердил первый.

– Я туточки! Ку - ку! – весело крикнул внутрь гулкой машины вконец охуевший заяц.
Спустя мгновенье, в лючном проеме старенького МИ - 8, возник ошарашенный отрыватель яиц.
Заяц сидел в высокой траве, и снизу, косоглазо улыбался ему в лицо.
– Ты?! Ну, пиздюк…! – задохнулся тот и уже собрался покинуть вертолет, как косой вздернул из травы ружье и выстрелил точно в пах – кучно.
Картечь с визгом оторвала заячьему членовредителю яйца с парой килограмм прилежащих мягких тканей и сорвала штаны. Тот опустил глаза на обнаженные до мослов чресла и рухнул в обморок. Может, и насовсем.
Пилот успел убежать на какой-то десяток метров, а вот его фуражка оказалась проворнее – с частью мозга, улетела на все двадцать. Отрыватель голов рухнул без головы, кропя ромашки алым.
Все обижают зайца, никто его не боится…

Родной лес встретил косого патриархальной полуденной тишиной и покоем, ленивым птичьим щебетаньем.
– Как в сказке блядь… – промолвил он, снимая с плеча переломленное ружье. – И тут я…

Юноша медведь Потапов сидел на скамейке, утопающей в жасмине и покуривал подальше от суеты, когда заяц бесшумно возник у него за спиной.
– Миша, я Дубровскай. – последнее, что услышал медведь, почуяв хлад стали у уха.
Заяц хладнокровно застрелил косолапого в ушную раковину, как тот Пушкинский персонаж.
Кабана Пронькина, волка Трофимова, лисицу Рыжову он нашел в беседке за картишками.
– Лапы вверх, суки грязные! – направил он на троицу пистолет и холодно уведомил. – Вы трупы.
– Он блефует! – расхохоталась остроумная Рыжова. – Аха-ха, косой, косой!
– На козырях… – Бах! Пуля оторвал нижнюю челюсть – она забавно повисла на сухожилии – смеяться Рыжовой стало нечем. Удирающих кабана и волка, заяц, картинно расставив лапы и неспешно целясь, уверенно положил в спину.
Безобиднейшему, тихому ежу Петрову, лишь констатировавшему, что кролики ебутся сверх всякой меры, зачем-то размозжил коленные чашечки лапок. Дикобразу Ручкину всадил пулю в живот.
И вновь скрылся в лесу.
Все обижали зайца…Все…
Когда Константина Зайцева четырнадцати лет, нашли спустя два дня, он уже окончательно обезумел и идентифицировал себя только с безобидным ушастым млекопитающим, а окружающих с иным зверьем.
Тихий домашний мальчик с косоглазием, которого третировали товарищи, ушел в лес и питался грибами. Его искали с вертолетом. На беду, молодые сыроежки на поверку оказались молодыми мухоморами, а пистолет с патронами. Летний лагерь «Лесная сказка» закрыли…