Сразу оговорюсь. История это подлинная. Занесло меня однажды в городок, в котором я лет десять назад провел что-то около двух месяцев в командировке. Местный механообрабатывающий завод никак не хотел выточить хитрую оснастку для нашего предприятия. Задаток взял, и выплатил сдури работягам  долги  по зарплате.
    Тогда тяжелые времена были. Заявился я к ним в праведном гневе, и понял, что застряну тут. Стекла в цеху побиты, туалет что привокзальный, столовка, – этта ваще пиздец и надругательство над человеческим достоинством. Три Клавки с золотыми коронками пиздили  что могли из рациона, и похлеще чем отец и сын Акопяны, творили из остатков чудеса. А всего-то нужно – булки и мука. Котлеты, биточки, тефтели,  мясом и не пахли.
  А однажды, вот вам крест, я зашел перекусить и в компоте из сухофруктов нарвался на неестественно большую ягоду изюма с усами.
    Через день я ходил в цех и гонял четверых калек сродни монтеру Мечникову у станков времен первых пятилеток. Я показывал им чертежи, говорил про микроны, марку стали и договорные сроки, а они только  крутили головами  и бессильно, почти шепотом  дышали  мне в лицо:
– Ты  погоди, не гони лошадей. Мы сами знаем как, вот только…Погоди короче…
  Административный ресурс в виде директора я так ни разу и не застал, вместо секретарши – вязанье. Ёбаное болото на среднерусской возвышенности! Тогда, я стал с горя выпивать и однажды, встретил в подвальной рыгаловке «Золотой грот»  школьного товарища, и вообще забухал. Пока я бухал, у Мечниковых  кончились денюжки и они заебенили  все в лучшем виде до микрона, без моей  помощи.

  И вот, занесло меня проездом опять в этот городишко. Зашел в гости к товарищу и был тепло принят. Все хорошо, – выпиваем закусываем, только мещанская странность, – три жирных, холеных кошки гуляют по квартире, котики на стенах, на посуде котики, котики-ходики, и жена, сидит, вышивает на пяльцах котика с клубком. Культ какой-то. Спрашиваю: «Че за пушистая истерия?»
– О-о-о, – говорит он, – У нас чуть не в каждой квартире котики! Очень мы их уважаем. Они нам жизнь спасли.
– Это что, вроде как  гуси  Рим? Что вам угрожало? Пожар, наводнение, торговый центр от нахальных москвичей, на месте детской площадки?
– Если бы пожар! – многозначительно отвечает он и сажает на колени жирного, ленивого кота и дает ему колбаски прямо из своей пасти. – Пожар это хуйня, это даже миленько, есть повод сделать ремонт.
– Охуеть! – говорю. – Расскажи.
  Вот что он поведал.

  Нагрянула на их хрущевку беда. Человек с первого этажа (если можно так назвать существо, взявшее в заложники весь дом), вдруг полюбил собачек. Полюбил до самозабвения. Гражданка шестидесяти семи лет, стала собирать со всей округи «кабыздохов» и селить в своей двушке. Вся пенсия уходила на корм питомцам. И так у них хорошо пошло, что из десятка собачек, через пару лет образовалось пятьдесят шесть или даже больше.
  Этта был собачий рай! Старуху разумеется пытались увещевать, пиздили пару раз, но она заняла глухую оборону, – поставила железную дверь, на окна решетки, собак не выпускает, выходит лишь за кормом  и  хуярит-хуярит  петиции во все инстанции, что ей де, и собакам, угрожают кровавой расправой. А собачки де у нее все породистые и с пачпортами, и резать их нельзя, за это в тюрьму!
  Милиция с ног сбилась, проверяя информацию. Защитники животных устраивали перед домом пикет в защиту старухи и собак. И всем, слышите, всем! – было похуй на жильцов. Ситуация такова, что ни хуя поделать с этой старой блядью и с ее гавкающей падалью нельзя! Нельзя, нельзя, нельзя БЛЯДЬ!!!!!!!!!
  Добродушные менты понимающе разводили руками, местные органы власти сочувствующе разводили руками, все блядь разводили руками. Думаю и президент, отмудохавший сепаратизм по сортирам, и тот бы развел руками! Закон на ее стороне и попробуй ее тронь! И ведь не тронешь!

  О-о-о, как же мечтали несчастные жильцы, хоть на день поменяться жильем с мордастыми властьимущими и защитниками бездомных животных. Уверяю, и десяти минут не прошло бы, как те перестали бы  разводить руками и вприпрыжку кинулись решать проблему, и решили бы ее!
  Потому что жить в доме стало нельзя! Такая ужасающая вонища текла по вентиляции, что слезились глаза и перебивало дыхание. Астматики и легочники ходили так это слегка в коме, и домой забегали  лишь помыться и перекусить.
  Озверевшие блохи лезли изо всех щелей подлой квартиры на лестничную клетку и нападали на пробегающих жильцов. Утверждали, что был слышен даже их боевой писк. Через вентиляцию, они  добрались с первого до пятого этажа и сыпались на голову как горох. Маленьким детям стало не место в родных квартирах, их натурально заедали грязные, собачьи блохи. Матери выли, проклинали все, но были бессильны! Господи, сколько было истерик по кабинетам, но – разводили руками.
  Приличные люди: женщины-бухгалтера, водители, девицы, инженеры и даже один виолончелист, какой-то там лауреат,  ходили расчесанные как бомжи и смердили  так же. И конечно, – аккомпанемент. Собачья брехня не умолкала никогда, а уж когда шавки заводили свадьбу…Уй бляяядь, я лучше помолчу…Мигрени  терзали  весь дом и даже наблюдались слуховые галлюцинации –  глухонемая от рождения старушка, на пальцах утверждала врачу, что слышит коровье мычанье, и в квартире натурально пахнет хлевом. А потом открывает холодильник, а там молоко. У нее было плохо с памятью, – молоко приносила сердобольная соседка.

  Слышите, вы, защитники животных? Вас приглашали пожить, но вы отворачивали двуличные морды. Смешные ублюдки)  Короче,  дом  колотила  истерика.
  И вот, нашелся смельчак и кинул в окно коктейль Молотова. Кстати, это была школьная учительница химии. Ну и хули, если гореть у старухи нечему? Истлел матрац и задохнулась старая слепая сука. Смельчака увезла милиция и припаяла. Педагог не заслужил снисхождения. Не имел видите ли судья такой физической возможности, потрафить отчаявшейся женщине, живущей аккурат над гадюшником. Весь дом, носит ей передачки  по сей день.
    Продать квартиру? Ха-ха! Я ржу ни магу! Легше почесать в собственной жопе своей ногой. Дом выпал из базы риэлторов, как его и не было. Все, нуту дома № 57 на улице Вишневой! А хороший был дом.
  Проблема разрешилась неожиданно просто и гениально. Думаю, кто-то свыше плюнул и взялся помочь. В соседнем дворе жил взрослый дурачок Гули-Гули. Он ненавидел собак, кошек, бабочек, муравьев, но зато балдел от пернатых засранцев. Карманы его всегда были полны пшена, а плечи и голова благодарно обосраны.
  Двадцать третье июля. Этот день свято помнят и чтут все до единого жильцы дома на ул. Вишневой писят семь. Вот что на протяжении пяти лет, не устает рассказывать о чуде единственная его свидетельница, гр. Протопопова К.В., которой на тот день было полных семьдесят. И вот поверьте, жители не устают слушать эту необыкновенную историю.

  «Баб, Клав. – просят они. –  Расскажи, как все было-то. – и шипят на детей, чтобы те заткнулись.»
  «Вышла я это во двор. Часов одиннадцать было. Покушала плотно, платок накинула, чтобы уж до вечера не возвращаться, на воздухе-то побыть поболе. Вышла, гляжу бегёт Гули-Гули,  сослепу не пойму, – чево то черненькое у него в руке. Пригляделась, а батюшки! – котик тот самый. Мяучит жалко. Подбегает этот злодей, берет сердешного под  попку и, швырь  в  фортку  к  собачихе! Я так и обомлела!»
    Что заставило дурака кинуть черного кота на растерзание? Не знаю. Короче, он действительно взял кису под попку и отправил трёхочковым в форточку. Бляя, что там началось. Взрыв собачьих эмоций, ослепительная истерика! Старуха как раз задавал своре корм, – разом сыпала  мешок  жратвы  в таз.
  И тут блядь, с улицы, на подоконник шлепается котик. Что  несчастный почуял, очутившись в этом кошачьем аду? Верно что-то очень схожее, как если бы Гитлер вдруг свалился в ставку Сталина, на заседание военного совета, в самые тяжелые дни Сталинградской битвы, када фашисты прорвались к волжской воде… Ну  или  наоборот, наш к ним…
  Пушистик с воем сиганул на грудь старухи, ища спасения у человека, более он сделать ничего не мог. Вся эта смердящая, скулящая и воющая свора, которая жадно вертелась вокруг, охуела от такого демарша и, клацая зубами, с жутким воем кинулась сожрать вражину.
  Старуха завизжала как резаная свинья и рухнула  под натиском любимчиков, с размаху ебнувшись башкой о советскую чугунную батарею – хрясь! Насмерть! Кот грациозно сиганул со старухи на подоконник и в форточку. Взвинченные собаки, как черти скакали у окна истошно воя  вслед дерзкому коту и топча дохлую хозяйку.
  Вскрытие показало, что причиной смерти послужил разрыв сердца, а не черепно-мозговая травма. Старая собачница попросту обосралась, – ей показалось, что питомцы решили ее убить!
  «А дальше чего, баб Клав? – просят жильцы.»
  Старуха с удовольствием вытирает губы и рассказывает кокетничая: «Да я толком-то не помню. Помню, лай поднялся такой, что мне ухо, которое не слышало, как спицей проткнуло – все теперь слышу. А котик-то, шнырь из окна и наутек, а хвост у него белый-белый, ну как снег. А был черный! Поседел сердешный…»
  Черного кота с белым хвостом  искали  всем  домом, клеили объявления, но тщетно.