Евстрахий проснулся от жуткого холода, видать жена опять забыла подбросить стержни в реактор, потом вспомнилось – урановых стержней он вчера не принёс, отчего поругались с женой. Пнув медведя, Евстрахий вместе с ним выпил из самовара водки, чтобы не замёрзнуть и подкинул в реактор половинку стержня из оружейного плутония – будет чадить, но станет потеплее. Медведь тут же стал наигрывать на балалайке третий концерт Рахманинова. Включив телевизор огромным тумблером, Евстрахий пролистал фантастические сериалы про честных милиционеров и новости о переполненных закромах родины, остановившись на оппозиционном канале «Эхо Вашингтона». Там ведущая слушала истерично заламывающего руки волосатого толстяка, истошно вопящего о санкциях, разорвавших экономику в клочья, потому как в магазинах не купить хамон, фуа-гра и сыр Бри с плесенью Монмартр. Безрадостные выводы журналистки о будущем страны удручили Евстрахия, он, вздохнув, разогрел борщ, сварил пельмени и слегка позавтракал. Задумчиво налив из самовара водки, Евстрахий пожевав немного пирогов с мясом, выключил телевизор, предрекавший голод и развал страны идущей путём авантюр и тирании.

Вытащив упирающегося медведя из квартиры, Евстрахий повёл его во двор. Там детишки из соседней школы готовили сожжение гей-активиста, пойманного неподалёку, его обложили покрышками, облили бензином и подожгли, Евстрахий с медведем поучаствовал в традиционном хороводе вокруг сожжения и пошёл дальше к своему танку. Безотказный Т-34, доставшийся от деда был разукрашен красными звёздами и высился оливковой громадой в небольшом летнем сугробе, температура была совсем курортная, чуть ниже тридцати градусов. Усадив медведя в детское кресло, Евстрахий завёл танк и направился на военный завод, где трудился с детства.

По дороге, привычно уворачиваясь от выпадающих из грузовиков коров, танков Т-72, спешащих на полигон, Евстрахий на подъезде к заводу увидал очередной метеорит и, зевнув, остановился у проходной. Мрачный часовой с примкнутым штыком внимательно проверил документы и строго указал куда ехать, Евстрахий хоть и работал в цеху каждый день, но из соображений секретности цех каждый день переносили на другое место, чтобы враг не смог узнать его местоположение. Внимательно глядя по сторонам, вдруг удастся заметить иностранного шпиона, за поимку давали талоны на водку, Евстрахий запарковался и отправился в цех. Там оставив медведя в гардеробе под присмотром бабы Любы, она как раз читала усевшимся в кружок медведям сослуживцев что-то из Достоевского, Евстрахий направился к секретной домне.

Взяв титановый лом, он приступил к своим непосредственным обязанностям – стал мешать расплавленный метал, чтобы не было комочков. Работа не сказать, чтобы сложная, но требовала хорошего образования, пришлось ездить учиться в МГУ, а по рейтингу, как известно из телеканала «Ливень» он уступает только бразильским и турецким университетам. Помешивая металл, Евстрахий смотрел вниз, где узники ГУЛАГ-а ждали рядом с самоваром, пока опрокинется домна и польётся металл. Вот у них работа была тяжёлой, хотя, они могли попасть на урановые рудники, там говорят даже самовара нет. Румяный КГБ-шник с ППШ зорко следил, чтобы в ряды одетых в полосатые робы не затесался шпион и время от времени прикладывался к ГУЛАГ-овскому самовару, хотя у охранников был свой самовар.

Тут подали сигнал к разливу, все засуетились, домна стала наклоняться, внизу под струи металла узники подставляли формы спутников, потом кокили самолётов, а потом опоки танков, брызги растекаясь по полу отливались в автоматы Калашникова и противопехотные мины. Металл быстро остывал, домна поднималась и в неё снова заливали металл, Евстрахию нужно было усиленно его помешивать. Но краем глаза он видел, как спутники улетали следить за свободным миром, истребители, на чьих пультах высвечивалось «умеренная оппозиция обнаружена» взлетали в южном направлении, танки, поводив башней, уезжали на запад, угрожать маленьким, но гордым свободолюбивым народам. Шатающиеся от скудных пайков и низкосортной водки узники, вилами собирали Калашниковы и мины с пола, загружали на тачки и отправляли марионеткам Кремля. Тут завыла сирена общего сбора и все побежали слушать начальника цеха.

- В последнее время из-за отсутствия польских яблок ужасно снизилась производительность труда, - пламенно, как всегда, говорил начальник, по-ленински сжав в руке картуз, - хотя, как вы знаете, в прошлом году отменили крепостное право, но трудодни никто не отменял и пятилетку надо выполнять. Ходят упорные слухи о плохом здоровье товарища Сталина, но как вы понимаете, это всё наглая западная пропаганда, развенчанная на XXXIII съезде партии. Спросите любого знакомого ЧК-иста и он вам расскажет о текущем политическом моменте. Ударим героическим трудом по вражеским санкциям!

Начальник весь дрожа от своей пламенной речи ушёл в конторку, а Евстрахия вызвали к начальнику охраны. Сидя под портретом Берии, он разбирал именной Наган и отхлёбывал водку из горла, удобно расположив бутылку в золотом подстаканнике с огромной красной звездой и надписью КГБ. Весь завод знал, что такие подстаканники выдавали в качестве награды за каждого миллионного собственноручно расстрелянного.

- Тут поступил сигнал, что медведь твоей жены играл на буржуазном рояле Тупака Шакура, - сказал он.
- Какие ваши доказательства, мы бедная семья, у нас всего один медведь и не Тупака Шакура на рояле, а «Витязь в тигровой шкуре» читал с табуретки, не у жены, а у сына в школе, - пояснил Евстрахий, - вечно баба Люба по глухоте, когда доносы пишет, всё перепутает, с медведем уже поговорили, за ним есть склонность к индивидуальному анархизму, но линию партии он искренне одобряет.
- Ну, тогда ладно, сегодня идёшь ловить капиталистических шпионов, товарищ, - сказал начальник, со вздохом убрав револьвер, до второго подстаканника ему не хватало какой-то сотни казнённых, - вот тебе два, нет, лучше четыре талона на самовар водки, а то не поверят, что после двух русский спьяну начнёт болтать о секретном атомоходе, что мы отливаем завтра в 00:00.
- Так мы ж его вчера отлили и вывели Беломор-каналом в Тихий океан америкосам угрожать, - не понял Евстрахий.
- Отставить секретную информацию разглашать, - стукнул начальник кулаком по столу, - отливаем завтра и точка, как подсядет к тебе шпион, так ему и скажешь, в цеху мол №69 в 00:00, домна 13, давай свободен.

Забрав медведя, Евстрахий поехал в ресторан «Металлург», где обычно тусовались шпионы и депутаты, по дороге приключилось всего два метеорита, денёк выдался скучный. На площади стояла небольшая кучка людей с плакатами «Всем голубого неба ЛГБТ» и странными флагами похожими на радугу. Одеты они были тоже чудно – поверх треухов бейсболки с надписью «Blue Sky», поверх ватных штанов джинсы и кое-как натянутые на валенки кроссовки. Неподалёку стоял микроавтобус с надписью ВВС и воронок со скучающими в нём полицейскими, очень всё же смахивающих на милиционеров купивших переаттестацию.

- Петрович, чего тут делаешь? – спросил Евстрахий, признав соседа.
- Да вот лётчики из ВВС дали по сто баксов и велели с плакатами и флагами стоять, - объяснил тот, - а мы подумали, чё лётчикам не подсобить-то за сотку.
- А пошто оделись чудно? – спросил Евстрахий.
- Так лётчики сказали, что нужно выглядеть модно, по-европейски, раздали джинсы с кроссовками, ну так лето не тёплое, кто стоял в ихнем ноги отморозили, их на ампутацию повезли, а мы басурманскую одёжу поверх нацепили, издали сойдёт, - растолковал Петрович, - у нас тут спор только зашёл, ЛГБТ это ж лётчики, вон и про небо написано, али библиотекари?
- Ну да, Липецкая Академия гражданской, бомбардировочной и транспортной авиации, - кивнула баба с радужным флагом.
- А я говорю это Ленинградский Государственный библиотечный техникум, - встрял мужичок в очках, - сейчас им знаете как нелегко, никто же читать не умеет.
- Может это и не летчики никакие, - указал Петрович на машины с надписями CNN и Fox News, припарковавшиеся рядом, - похоже это Самарский исторический институт и «В мире животных», какие-то «Лисьи новости».
- Нас в «Ребятам о зверятах» будут показывать, тьфу, срамота! – бросила плакат женщина и вслед за ней потянулись другие.
- Давай, давай, снимай, - кричали люди со звериного канала, - ментов снимай, подпишем, что полиция жестоко разогнала многотысячный протест ЛГБТ-активистов!

Евстрахий ничего не поняв, отправился в ресторан, где сдал ватник и медведя в гардероб и уселся за столик, заказав сразу два самовара водки.

- Ириску сразу принести или потом? – подобострастно согнулся халдей, увидев КГБ-шные талоны, - понял, потом.
- Угостите даму спичкой, - подсела к столику девица в дизайнерском ватнике от Зверева и почему-то в шахтёрской каске, она бесцеремонно налила себе стакан водки, бросила в него кубик льда и давясь выпила.
- Прикуривайте, - Евстрахий придвинул ей керосиновую лампу и допил второй самовар, - какая в Нью-Йоркщине погода?
- Я ведь простая русская девушка из Петрограда, откуда мне знать какая за границей погода! – быстро нашлась девица и жутко закашлялась, ещё бы «Беломор» не щадит никого.
- Люблю Петроград, особенно когда чавыча на нерест идёт по Волге, мой медведь обожает её с Крымского моста ловить, - мечтательно сказал Евстрахий, потягивая водку, - а какой в Петрограде длинный Красный проспект и волшебный питерский закат, когда солнце, освещая Мамаев курган, садится прямо в Байкал!
- Да, обожаю нерест чувычей, но Петроград в любое время года красив! – сказала девица и пытаясь выпить стакан водки с локтя как Евстрахий, подавилась кубиком льда.
- Ваша ириска! – согнулся халдей, сдёрнув с серебряного блюда салфетку.
- Это для дамы, - сказал Евстрахий, уже поняв, что перед ним шпионка, потому как даже школьники знали, что Петроград давно переименовали в Ленинград, - пойду, надо за талонами в очередь встать, завтра в 69 цеху допоздна работаем, будем на 13 домне атомоход секретный отливать в 00:00, только никому ни-ни!
- М-м-му, - только и смогла выдавить шпионка, с непривычки ирис «Кис-кис» склеивает зубы намертво, к нему привыкать с детства нужно, как к водке и гречке.

Забрав медведя, уже подравшегося на балалайках с медведем прокурора, Евстрахий пошёл в ЖЭК за талонами на водку и урановые стержни. Отстояв всего каких-то два часа, он получил талоны на получение талонов и отстояв ещё час получил талоны не только на водку и стержни, но и дефицитные рижские шпроты. Окрылённый такой удачей, Евстрахий уже не пошёл искать пустые магазинные полки, виденные утром по телевизору на оппозиционном канале, пройдя мимо забитых доверху адыгейским сыром и крымскими яблоками витрин, он, наконец, достиг вожделенного отдела с водкой. Чтобы жена не ругалась, на кассе Евстрахий купил, наконец, урановые стержни и поспешил домой, стараясь не глядеть, как бульдозеры давят санкционные продукты под присмотром что-то жующих румяных НКВД-шников.

- Явился! – закричала жена с порога и отпила половину самовара, передав его сыну, - ты когда ребёнку медведя купишь, про меня вообще молчу, хожу как дура в шубе, а медведя нет!
- Петрович обещал на следующей неделе своего отдать, - снимая уличный ватник и надевая домашний, сказал Евстрахий, - пока с ним походит, а там премию обещали.
- Не хочу я этого китайского медведя! – всхлипнул сын, допивая водку в самоваре и заряжая свой Калашников, - меня в школе засмеют, у всех американские медведи, с яблоком на спине!
- Вот когда учиться нормально будешь, подумаем про яблочного медведя, - подбрасывая стержни в реактор сказала жена, - сейчас, цепная реакция пойдёт, обедать будем.

Сын пошёл делать уроки, учился он так себе: плавал в доказательствах гипотезы Пуанкаре на математике, еле смог нарисовать «Девятый вал» фломастерами, играл на балалайке так, что было не отличить Шаинского играет или Шостаковича, на труде перепутал аварийные стержни с поглощающими и чуть не взорвал школьный реактор, только английский язык давался легко. Евстрахий правда не понимал, зачем в школе учат не американский язык, а английский, ведь в Америку пускают всех как говорят на оппозиционных каналах, а в Англию, как было доподлинно известно, только воров и террористов. Размышляя над этой несуразицей, Евстрахий задумчиво потягивал водку.

- Оставь хоть на ужин, - одёрнула его жена, - сына-а, иди есть.

Скромно поужинав тазиком оливье, чугунком щей, котлетами с картошкой и блинами с икрой, семья полуголодной отправилась по своим делам, ненавидя и желая свержения правительства, как и предсказывал дальновидный оппозиционный канал. Евстрахий настроив старинный приёмник, слушал «голос Пиндосских островов», там говорили, что притеснение геев верный путь к разрухе в экономике. Так же эмбарго на яблоки и сыр, коррупция и взяточничество чиновников, произвол прокремлёвских олигархов, а особенно военные авантюры приведут страну к хаосу. Чтобы хоть как-то перебить усиливающийся после слов о запрещённых яблоках и сыре голод, Евстрахий тоскливо откусывал сало от двухкилограммового шмата и внимал радиоприёмнику. Там говорили, что понизив скорость интернета, наложив санкции на чиновников и отключив страну от банковских платежей, тотчас вызовут такой гнев народа, что он сметёт правительство и бросит страну к ногам транснациональных монополий, давно подбирающихся к тому, что ещё не разворовано. Тут диктор извинился, сказав, что прочитал неправильный текст, нужно услышать: … сметёт правительство и приведёт страну в лоно демократических цивилизованных стран». Затем в эфире заиграла американская музыка, восхваляющая демократию и права человека, правда сквозь неё доносились вопли диктора, просящего ЦРУ-шников не бить его ногами.

- Может того, - сказал Евстрахий, укладываясь в кровать, обхватив жену за задницу и пытаясь стянуть с неё ночные ватные штаны.
- В СССР секса не было, а Россия его преемница, - фыркнула жена и отвернулась, натянув ушанку.

Уже засыпая, Евстрахий подумал, как, наверное, непривычно ходить в ковбойских сапогах, постоянно стреляя из Кольта, хлестать литрами виски и кока-колу, запивая ими гамбургеры или жрать круглый день овсянку, пить чай и вечно ходить с зонтом. Ещё необычнее постоянно делать харакири и смотреть на Фудзияму, как впрочем, круглые сутки закалывать быков и танцевать фламенко. Уже совсем засыпая Евстрахий привычно высказал солидарность китайским товарищам, безостановочно шьющих пуховики, их-то понять совсем несложно, в отличие от империалистических пожирателей лягушатины. Какой же всё-таки странный мир, была крайняя мысль Евстрахия, окончательно провалившегося в сон.